Я знал, что ни одно крупное событие не могло пройти мимо адмирала. Он обладал способностью располагать к себе людей и вызывать их на откровенность.

Говорят, будто кое-кто из немцев, в частности Канарис, сообщил врагу о готовящемся нападении на Голландию. То же самое говорилось и о нападении на Скандинавские страны. Я не могу опровергнуть эти слухи. Но я знаю Канариса и убежден, что если он или кто-либо из его ближайшего окружения действительно сообщал противнику эти сведения, то он сделал это с целью предотвращения нападения на нейтральные страны, чтобы заставить Гитлера отказаться от своих намерений».

Я намеревался лично побеседовать с Вейсцеккером после его освобождения союзниками из тюрьмы. Но в августе 1951 года он скоропостижно умер, унеся в могилу многие тайны и оставив только показания, которые могут иметь значение при оценке роли Канариса. Я задал несколько вопросов одному английскому офицеру разведки, находившемуся в Осло, когда немцы напали на Норвегию.

«Знали ли заранее о готовящихся событиях соответствующие норвежские власти? Верили ли полученным предупреждениям те люди, которые должны были принять нужные меры?»

«Министр иностранных дел Норвегии знал об этом», — ответил он.

После вывода английских войск из Норвегии один из офицеров морской разведки сказал мне, что предупреждение о вторжении немцев в Норвегию было получено от Канариса. Адмирал просил английский флот выступить с демонстрацией силы у берегов Норвегии, чтобы заставить Гитлера отказаться от своих планов. Мне не верится, что адмиралтейство оставило эту просьбу без внимания.

Точно известно, что 7 апреля один из английских официальных представителей в Осло получил достоверное сообщение о готовящемся вторжении. Это сообщение сразу же передали в Лондон, но не поставили о нем в известность английского военно-морского атташе в Осло. Это явилось, в частности, одной из причин неподготовленности норвежского флота. На следующий день англичане установили мины в норвежских водах к югу от Нарвика. Произведенная в этот же день воздушная разведка показала, что немецкие корабли и транспорты движутся к берегам Норвегии.

Английская подводная лодка «Тридент» потопила немецкий транспорт «Рио-де-Жанейро». К вечеру 8 апреля, когда были допрошены оставшиеся в живых люди с «Рио-де-Жанейро» (большинство из них — солдаты), норвежское правительство поняло, что вторжение неминуемо. В английском правительстве преобладало мнение, что немцы намереваются захватить только Нарвик. Лишь 9 апреля стало ясно, что Гитлер решил оккупировать всю страну.

Я уверен, что сообщения о планах немцев были получены своевременно. Еще во второй половине марта норвежское правительство привело в состояние боевой готовности береговые батареи и противовоздушную оборону в Осло. Однако из-за существования многочисленных различных органов и учреждений, занимающихся обработкой разведывательных данных, было крайне трудно правильно оценить все получаемые сведения.

Чемберлен, в частности, жаловался позднее, что его сбили с толку противоречивые сообщения. Черчилль, бывший тогда первым лордом адмиралтейства, считал, что английский флот должен патрулировать в любую погоду недалеко от противника, иначе он может подвергнуться неожиданному нападению немецких подводных лодок. И если адмирал Канарис через нейтральные каналы действительно просил провести демонстрацию силы английского военно-морского флота (а я уверен, что так и было), он, по-видимому, переоценил возможности англичан и недооценил силу и хитрость своего собственного абвера.

Почти нет никакого сомнения, что в этой норвежской авантюре Канарис рассчитывал на такой поворот событий, который вызвал бы взрыв возмущения. Ведь в конце концов именно абвер и его агенты в Осло должны были направлять немецкие корабли и руководить деятельностью немецких военных атташе, которые вместе с норвежскими министрами и офицерами-квислинговцами подготовили к обороне немецкое посольство.

Хотя немецкие корабли были остановлены норвежским флотом и для захвата Осло потребовалась выброска воздушного десанта, все же успех был несомненен. И в этом большая заслуга Канариса, которого после этих событий из вице-адмиралов произвели в адмиралы.

Но чтобы у читателей не создавалось впечатления, будто Канарис действовал излишне осторожно и находился в стороне от попыток выступить против планов Гитлера, рассмотрим более подробно события одного месяца: с 1 апреля по 1 мая 1940 года.

В этот период ожидалось проведение в жизнь «Желтого плана» — плана генерального наступления на Францию, в ходе которого должно было быть покончено с нейтралитетом Голландии и Бельгии. Эта операция не была более авантюрной, чем нападение на Норвегию, но меры предосторожности, принятые генералом Остером, чтобы скрыть подготовку к этой операции, были более тщательны. Случай с Норвегией показал, что английская разведка сильнее, чем предполагалось.

Иозеф Мюллер, еще раз воспользовавшись своим заграничным паспортом, в конце апреля отправился в Рим якобы для выполнения заданий абвера. К этому времени бо?льшая часть немецкого флота была потоплена англичанами. Однако это, как рассчитывал адмирал Канарис, не привело к срыву вторжения в Норвегию.

Потери немецкого флота всячески замалчивались, зато успехи на суше широко освещались в сводках вермахта. Генерал Бек поручил Мюллеру сообщить союзникам об угрозе, нависшей над ними на Западном фронте. Он назвал дату — 10 мая, когда должно было начаться наступление на Западе независимо от успехов 21-й армии в Норвегии. «Этот удар необходим Германии, — говорил Бек, — чтобы показать, что ее вооруженные силы еще сильны и готовы к полному «спасению» Европы».

Мюллер не задержался долго в Риме, но все же успел сообщить одному из старших бельгийских дипломатов, что Германия начнет наступление на Западе около 10 мая и что нейтралитет Голландии и Бельгии будет нарушен.

На этот раз сообщение Мюллера вернулось в Германию в виде зашифрованной телеграммы. Как адмирал ненавидел шифры!

Мюллер поспешил в Берлин. Перепугавшись, он постарался убедить итальянские пограничные власти поставить в его паспорте соответствующую отметку о въезде в Италию. Датой въезда было поставлено 1 мая, место въезда — Венеция, куда он якобы прибыл воздушным путем. Добродушно настроенный итальянский офицер-пограничник, как мне потом рассказывал Мюллер, был готов проставить какую угодно дату. Но ведь любой разведчик или офицер полиции знает, что отметка в паспорте не может служить подтверждением действительного передвижения его владельца. И все же эта игра с печатями оказалась спасением для Мюллера. Как только он вернулся в Берлин и явился с докладом к адмиралу, тот озабоченно произнес:

— Вот посмотрите. Фюрер в ярости из-за этого.

Он подал бланк с расшифрованной телеграммой, переданной в абвер службой безопасности с требованием установить имя офицера, посетившего Италию. Мюллер хорошо запомнил эту телеграмму, которая могла стать для него смертным приговором. Она гласила:

Когда Мюллер читал эту телеграмму, у него буквально стыла кровь в жилах. Значит, гестапо имело ключ к бельгийскому дипломатическому шифру!

В первых числах мая 1940 года в Швейцарию по так называемой «линии Викинга» — тайному каналу связи между адмиралом Канарисом и швейцарским генеральным штабом — поступило таинственное сообщение. В нем содержалось предупреждение об угрозе вторжения и предлагалось провести мобилизацию. Швейцарское правительство сделало это, но угроза миновала.

Первые девять дней мая прошли спокойно. Но слухи, особенно после сообщения бельгийского посла из Ватикана, все увеличивались. Англия и Франция готовы были вступить в союз с Бельгией и увязать ее систему обороны Мозеля с линией Мажино. Однако бельгийский король Леопольд твердо считал, что его страна должна соблюдать полный нейтралитет до того времени, пока не подвергнется нападению.