В это же мгновение перед глазами Всеволода распустился огненными брызгами праздничный фейерверк. Засветил этот салют Тайсон — угодил кулаком в район виска.

Как боксер после пропущенного удара, который в порядке, и просто решил передохнуть, пока судья досчитает до восьми, Сева припал на одно колено, упершись рукой в пол. Правда, в отличие от опытного спортсмена, парень сейчас плохо представлял, что происходит и где он. Всего пару секунд — Сева придёт в себя.

Но Тайсон не собирался давать противнику это время. Не обращая внимания ни на вопящего фистулой Глиста, согнутого пополам и прижимающего битую руку к животу, ни на Питона, лежащего с раскинутыми руками и медленно истекающего кровью, ни на счастливо улыбающегося Шнапса, пялящегося в потолок, Тайсон со вкусом отвел ногу назад, для удара по лицу. Ах, как сейчас он вломит этому «грачу»! Какой фонтан брызнет алым из переломанного, расплющенного носа!

2

Но ударить так, чтобы — ах! — Тайсону не довелось. Он чуть не упал, маханув ногой по пустому месту. Долговязый — исчез. Только что был тут, и исчез. Тайсон мигом огляделся, ожидая подвоха: нападения со спины. Пусто! Матерясь сквозь зубы, бандюган по-жлобски запустил руку за пазуху и извлек небольшую дощечку с затейливым геометрическим рисунком, похожую на те, что привозят из командировок в Индию в качестве амулета. Деревяшка эта, должно быть, языческий оберег, болталась на толстой и длинной золотой цепочке (грамм так на шестьдесят шесть), свисающей со сваеподобной шеи на волосатую гориллистую грудь.

— Босс, это Тайсон. — сказал прямо в амулет, как в микрофон. — Сопляк завалил наших и пропал. Я только примерился врезать ему в хлебальник, а он раз — исчез. Как сквозь землю! И что делать?

Ответ донесся из деревяшки:

— Где второй?

— Кто? — Тайсон опять завертел головой вправо-влево.

— Кроме пацана там должен быть мужик. Лет пятидесяти.

— Ага. Валяется тут один, наверное Питон уложил, я не видел… Но только ему… лет сто.

Невидимый собеседник Тайсона витиевато выругался, и приказал:

— Жди, иду сам.

Бандюган спрятал амулет, поднял стул, опрокинутый Шнапсом. Аккуратно вправил вывихнутую ножку, осторожно присел.

«Да-а-а-а…Кто бы мог подумать. Всю братву, ведь, длинный перекалечил. Надо бы им помочь, да как? — размышлял Тайсон. Мысли текли плавно, лениво. — Может шеф мне чего отстегнет в довесок? Ну, типа премии».

В углу тихо хныкающий Глист решил заголосить погромче.

— Заткнись! — прикрикнул Тайсон. Достал, не торопясь, сигарету и прикурил от дешевой, хоть и позолоченной, зажигалки. Видать, очень неравнодушен был этот «хозяин жизни» к презренному металлу. Как и все бандюганы из бывшей Страны советов.

— Он, сука… руку… мне… сломал, — доносилось вперемешку со всхлипами.

Тайсон поднялся, нехотя. Присел возле другана, щупанул припухшую конечность. Глист взвизгнул.

— Хреново, — констатировал Тайсон, — шину надо поставить, или чего-то там… Я не знаю как. Не ной! Сейчас Хозяин придет, поможет. На, хлебни пока.

Тайсон извлек из внутреннего кармана куртки-косухи плоскую металлическую фляжку, протянул увечному. Глист ухватил сосуд левой рукой, отхлебнул — едва не поперхнулся. Коньяк. Видимо, французский — у Тайсона все похоже на фирменное и дорогое: «прикид», сигареты, печатка на пальце; и жрать он желает лишь черную икру да осетрину.

Дверь, косо держащаяся на одной петле, скрипнула жалобно. На пороге стоял человек в широкополой шляпе (а-ля ковбой на пенсии); длинном, до пола, плаще, туго перепоясанном в тонкой талии; в темных очках. Опереточный злодей, да и только.

Несмотря на театральное одеяние, облик «Хозяина», с первого взгляда внушал уважение: чувствовалась в нем скрытая яростность, подкрепленная властной уверенностью. Человек, вне всяких сомнений, привык не просто командовать тупоголовой «братвой», а повелевать окружающими: казнить и не миловать.

Тайсон сразу же подтянулся, словно разгильдяй прапорщик, завидевший старшего офицера-карьериста.

Босс, ни слова не говоря, прошелся по комнате, нагнулся над бездыханным Питоном, оттянул ему веко, достал носовой платок, деловито и привычно-ловко отер пальцы.

— Готов.

Тайсон вздрогнул: не каждый день кореш, с которым буквально час назад потягивал в машине из горлышка холодное пивко, оборачивается столь же холодным трупом. Эх, тяжела ты, доля «джентльмена удачи». И ведь никто слезинки не прольет по Антошке Федорове: отца не знал, а мать спилась, да и померла, когда сыну было неполных двенадцать; затем детдом, ПТУ, первое «дело», колония-малолетка. Дальше — больше. Стал Антон Питоном, благо природа не обидела: и ростом удался, и силенки невпроворот. Знаниями не блистал, зато смекалки, — где, чего провернуть, как «наехать» на бизнесмена или просто лоха и «срубить капусты», — хватало. «Братки» его уважали, побаивались даже: злой, да не просто злой — жестокий.

При виде Хозяина Глист замолк. Это далось ему не без труда — гримасы боли выдавали состояние подонка. Но босс, — Глист знал, — не терпел нытиков. Он героически стиснул зубы, и не проронил звука, когда Хозяин осматривал сломанную кость горе-помощника, лишь размазывал левой рукой обильные капли пота на лбу. Откуда-то из под плаща босс явил на свет небольшой потертый саквояжек: такие лишь в кино про американцев видели парни. Хозяин раскрыл пузатую кладь, вытащил шестигранный флакончик красного стекла и пластмассовый стакан, накапал пахучего зелья, дал глотнуть Глисту. Затем провел ладонью над местом перелома — опухоль на руке моментально уменьшилась.

Тайсон с восхищением наблюдал за действиями шефа. Колдун, в натуре, чистой воды чародей! Он, глядишь, и Питона оживит?

— Отломи планку от шкафа, — проскрежетал, не оборачиваясь, Хозяин Тайсону, — шину поставим.

И, уже обращаясь к Глисту, успокоил:

— Как на собаке заживет. А пока будешь левой лапой орудовать — сделаю тебя левшой.

На всё про всё ушло минуты две: босс не тратил на пустяки драгоценное время. Перешел к Шнапсу — тот оставался недвижим, но дышал; на лбу вздулся огромный кровоподтек.

— Живой. Повезло ему, наверно, — обронил босс. Тайсон хмыкнул. — Я говорю: повезло, что мозгов нет, а то получил бы сотрясение.

Тайсон подхалимски загоготал.

Хозяин опустился на корточки и сделал несколько быстрых движений раскрытой ладонью, чуть не касаясь лба Шнапса. Тот открыл глаза, рывком сел. Босс плеснул ему того же зелья, что и Глисту. Громила поднялся, покачиваясь, словно дредноут на невысокой балтийской волне.

— Там, в конце коридора туалет. Иди, смой кровь с морды, — приказал босс. — Работнички, мать вашу! С одним дохляком-доходягой не совладали!

— Босс, он как реактивный был! В натуре, клянусь!! — оправдывался за всех Тайсон.

— Оставь свой жаргон, урка недоделанный! Не люблю. — Хозяин строго глянул на бандюгана.

Добавил, чуть погодя:

— Не распинайся зря. Ясно, что здесь не обошлось без переброски биоэнергии. Не морщи лоб — не для твоего ума эта проблема. Давай-ка старичком займемся.

Он оглядел кабинет, оценивая, должно быть, где удобнее «заниматься старичком». Выбрал солидный двухтумбовый стол, принадлежащий Егорычу, бесцеремонно одним движением смахнул с него все бумаги, настольную лампу и телефонный аппарат. Трубка телефона обиженно запищала, но тут же и умолкла — босс выдернул шнур.

Егорыча поместили на стол. Он, похоже, был жив, но в глубоком обмороке, если не в коме. Босс скинул плащ, швырнул, небрежно, на спинку стула, оставшись в сером, с «искрой» костюме, на заказ, видимо, сшитом.

«Клевый прикид», — мысленно отметил Тайсон — понимал толк в фирменных вещах.

Босс извлек из саквояжа еще один флакончик, на этот раз темно-коричневого, как у пивных бутылок стекла, поболтал, посмотрел на свет, задумчиво насвистел что-то. Достал короткий нож, протянул Тайсону: