От такого заявления я обрадовался и огорчился одновременно. Обрадовался оттого, что напоминаю Кате идеального парня, которого она когда-то любила, и, вероятно, меня она тоже любит, но пока еще не призналась. А огорчился оттого, что напоминаю уже умершего человека, которого она помнит до сих пор и периодически напоминает о нем.

Я затолкал в рот слишком большую порцию мороженого и подавился. Закашлялся. Катя заботливо постучала по моей спине, затем посмотрела на меня, как будто чего-то ожидая. Ее синие глаза светились счастьем и были наполнены нежностью и влюбленностью. И я понял, что снова не смогу сейчас расстаться с ней.

Сославшись на какой-то дурацкий предлог, я засобирался домой. Катя огорчилась, но не сказала ни слова против. Отвезя ее до дома, поставил машину возле своей общаги, переоделся и надумал поехать к Андрею в гости.

Андрюха мне обрадовался. Мы с ним решили попить пива в кафе в центре города. Я поведал другу о своих чувствах к Кате, на что он только сочувственно развел руками и предложил больше дело не откладывать, а завтра же сообщить девушке о своем решении, чтобы не пудрить ей мозги.

Спустя какое-то время, чего я меньше всего ожидал в этот вечер, позвонила Сурва. Для меня осталось загадкой, где она взяла мой номер? Предложила встретиться и поговорить, так как она гуляла где-то поблизости. Андрею я рассказал и о Сурве – все, что думал об этой нахальной девчонке, об этой суке и стерве.

– Слушай, Эдик, – вдруг подпер голову руками и сделал хитрое выражение лица Андрей, – так вот в чем дело! – Он расплылся в широкой улыбке.

– Ты чего?

– Так вот в чем дело, – повторил Андрей, продолжая улыбаться и сверлить меня ехидным взглядом.

– Ну конечно, что ты еще можешь придумать! – рассердился я, поняв его намеки.

– Все с тобой ясно, – рассмеялся он. – Ну давай, иди уж! Как ее зовут-то?

– Никак ее не зовут. Она сама всегда приходит, – наигранно вздохнул я.

Андрей засмеялся и на этом мы с ним попрощались.

С Сурвой мы договорились встретиться возле фонтана на площади у центрального универмага. Туда я и направился, предварительно купив в магазинчике пиво.

Подходя к фонтану, я сразу увидел ее в окружении двух парней. Она на этот раз была в темно-синих джинсовых бриджах по колено, в которых я ее увидел в первый раз, и зеленой майке. На голове – беспорядок, устроенный с помощью геля, а на глазах – большие солнцезащитные очки, скрывающие ее фингалы. Раскрепощенная, независимая, веселая и пьяная.

Все трое над чем-то смеялись. Она, увидев меня, пожала руки своим приятелям и направилась в мою сторону, прихватив с собой пиво, стоящее на мраморном ограждении фонтана.

– Ты, я смотрю, продолжаешь веселиться? – дерзко посмотрела она на меня сквозь темные очки, в которых я увидел свое отражение.

– Еще бы! Лето, воскресение! Чего бы и не повеселиться! – притворился я непонимающим. – Ты вроде то же самое делаешь!

– Дурачком не прикидывайся!

– Ты сама дурочка!

– Да уж! – смерила она меня презрительным взглядом. – Ну и воспитание у тебя! А ведь не ребенок вроде.

– Ребенок-не ребенок, не твое дело, – начала во мне закипать злость.

– Короче, я тебя спрашиваю, ты с Катей поговорил? Или решил на ней жениться? – в ответ разозлилась и Сурва.

– Какое тебе дело? Я думаю, это касается только меня и Кати. Ты мамочка ее что ли? – И, помолчав, добавил, не сдержавшись, – Или сама в нее втюхалась, а теперь ревнуешь?

И получил пощечину, за что немедленно схватил Сурву за руку и заломил за спину.

– Отпусти, – зашипела она.

Я приблизился к ней близко-близко, к самому лицу. Затем наклонился к ее уху.

– Еще раз посмеешь со мной так разговаривать, или ударишь, сразу узнаешь, что я с тобой сделаю, – пригрозил я ей шепотом в самое ухо, так чтобы окружающие не слышали. – Я тебе не мальчишка сопливый и не мешок с дерьмом, чтобы ты так со мной обращалась. Поняла?

– Я сказала, отпусти, – игнорируя мои слова и тяжело дыша произнесла она, впившись в меня глазами. И я отпустил.

– Ну что, успокоилась? – насмешливо посмотрел я на нее. – Смотри, вон и на этот раз покраснела от злости! Тебе не идет, – съехидничал я.

Сурва молчала, то ли сбитая с толку, то ли вынашивая план мести. Губы ее дернулись и скривились. Из под ее очков вдруг медленно показалась и покатилась по щеке крупная и блестящая слеза. Я вдруг перепугался.

– Ты чего? Маша! Ну, прости, ты же сама начала, – растерялся я, представив, как только что некрасиво выглядел со стороны. – Больно, что ли?

А Сурва отвернулась и быстро вытерла слезу кулаком. С шумом втянула носом воздух.

– Тебе не понять, – звенящим голосом отчеканила девушка и мне ее стало почему-то жалко. Я снова интуитивно, совсем не думая о последствиях, обнял ее свободной рукой и притянул к себе. Но Сурва отпрыгнула от меня на несколько шагов.

– Не прикасайся ко мне! – прошипела она. – Не надо меня жалеть! И, пожалуйста, отцепись от Кати! Ты не достоин ее!

Сурва развернулась и ушла, а я остался стоять в недоумении.

– Ненормальная, – пробормотал я ей вслед и вздохнул. И всерьез задумался над словами Андрея. Между мной и Сурвой творится что-то странное. Я усмехнулся, вспомнив, какой ненавистью подернулись ее глаза вчера утром, когда я крепко держал ее возле дверей, и как отчаянно она сопротивлялась, словно это ее последний шанс. Огонь, а не девчонка! Главное, не обжечься…

Так я оказался между двух полюсов – тихой и спокойной Катей и ее отчаянной и непокорной подругой.

Всю следующую неделю я не находил себе места. С одной стороны, я как мог, старался сократить общение с Катей до минимума – обошлось все одним получасовым свиданием и несколькими телефонными разговорами на нейтральный темы. Раз при встрече я не мог открыто сказать Кате о моем решении порвать с ней, то решил как можно меньше с ней общаться.

С другой стороны я, хоть и не сознавался себе, но в глубине души находился в ожидании звонка от Сурвы. Но она была гордая, о чем я понял сразу, поэтому надеяться на то, что она сделает первый шаг на примирение, не было никакой надежды. А у меня не было желания делать его первым и звонить ей, поэтому я решил выждать некоторое время.

В случаях с обеими девушками все зависело от меня. Выбор был за мной, но я не делал его, тем самым телефонные вызовы всю неделю щекотали мне нервы. Я боялся звонка от Кати и с нетерпением ожидал от Сурвы.

Мне казалось, что я сам себя загнал в ловушку – в такое нелепое положение, из которого было непросто выбраться. И в любом случае кто-то окажется жертвой.

Мне было стыдно перед девушками за свое поведение, но к этому чувству стыда примешивалось еще одно древнее, почти инстинктивное, чувство самца-победителя. Я нравился сразу двум девушкам и обе были мне симпатичны, только по-разному. Последнее чувство то появлялось, то неожиданно исчезало. И на смену ему приходила неопределенность и неуверенность. А кто сказал мне, что я нравлюсь Сурве? Мое воображение? Оно снова мне нарисовало глаза Сурвы, но я уже не видел в них никакой страсти, не чувствовал огня – одну лишь ненависть.

Так прошла неделя и я не выдержал накала страстей, обуревавших меня, и ощущения неопределенности. Набрал номер Сурвы. Она долго не брала трубку и я уже отчаялся, что услышу ее.

– Алло, – раздался голос с хрипотцой.

– Привет, – напустил я на себя безразличный тон. – Как дела?

– С каких это пор ты звонишь мне, чтобы узнать как у меня дела? – недоверчиво отозвалась Сурва на том конце. – Давай уж начистоту. Что надо?

– Хорошо. Я понял, что нормального тона от тебя не дождешься, – как можно укоризненней высказался я в ответ.

– Ну? – нетерпеливо поторопили меня.

– Хочу прогуляться с тобой.

– Ты что? Головой ударился? – рассмеялась она. Я обиделся, но вида не подал.

– Я серьезно. Да или нет?

В трубке долго молчали, наверное, подыскивая слова.

– У фонтана возле центрального универмага через час, – отчеканила Сурва и в трубке послышались гудки.