– Не надо, – еле слышно произнесла девушка.

– Хорошо, – ответил я на ее слабый протест и поцеловал ее в шею. Катя попыталась отодвинуть меня.

– Эдик, тут люди, не надо.

– Хорошо, – и поцеловал ее в подбородок.

– Эдик, – воскликнула Катя.

Я понял, что надо срочно идти в тамбур курить, подумалось мне.

– Хорошо! Как хочешь, – соскочил я с места и отправился по проходу в конец вагона. Люди занимались кто чем: кто-то спал, кто-то ел, кто-то пил, кто-то читал, в общем, ни у кого схожих со мной проблем я не заметил.

В тамбуре уже стоял один небритый мужик в майке и курил. Затянувшись, я принялся размышлять о том, что сейчас происходит. Во-первых, Катю хочу однозначно; во-вторых, хочу продолжать с ней общение и за пределами поезда; в-третьих, у меня есть подруга; в-четвертых, мне еще ехать больше полусуток…

Я вернулся на свое место, и, не глядя на девушку, залез молча на верхнюю полку. Закрыл глаза. Со всех сторон сразу окутали мысли. Какая же все-таки странная жизнь! Никогда не подумаешь, где вляпаешься по самые уши! Ну ничего, как-нибудь прорвемся!

Часов в десять вечера я проснулся, посмотрел за окно – уже слегка начало темнеть и по-прежнему сплошные леса. Потянулся, затем свесил голову и посмотрел вниз. Катя вроде спала, Василий с Виктором мирно храпели. Быстро они справились и вырубились! В поезде было тихо – большинство людей уже спало, а остальные разговаривали на полтона ниже.

Я слез вниз, сел на краешек Катиной полки. Положил руку ей на колено и погладил. Она вздрогнула и открыла глаза, посмотрела на меня недоверчиво. Безо всякого выражения, предложил чаю. Она не отказалась.

Моя попутчица приняла сидячее положение и взяла чашку из моих рук, стала пить и кидать на меня виноватые взгляды. Я обнял девушку за коленки. Она промолчала и тогда я решительно наклонился к ней и поцеловал в уголок рта. Почувствовал вкус ее мягких женских губ и приятное тепло разлилось по телу от этого целомудренного поцелуя.

– Ты такая сладкая.

Отстранившись, Катя сидела, молча, не шелохнувшись и смотрела на меня во все глаза. И я понял, что она тоже хочет меня. Резко притянув ее к себе, поцеловал более страстно. Меня бросило в жар от ее вкуса, запаха, от ее женственности, и от совокупности всех этих ощущений было очень трудно себя сдержать, чтобы не накинуться на нее. Только этого мне еще не хватало, чтобы в поезде наброситься на девушку и заняться с ней сексом. Хотя подобное было в моей жизни.

Было это лет шесть назад. Я возвращался с отдыха в Адлере в родной город. Ехать было очень долго – почти трое суток и чтобы хоть как-то скоротать время, мы с другом принялись кадрить всех симпатичных девчонок в нашем вагоне. К концу дня мы уже определились с подругами и весело с ними болтали. Девчонки оказались из соседнего города – почти до самого дома будут попутчицами! Каждый из нас, включая и Надьку с Машкой, везли по нескольку литров вина домой. Ну, естественно, оно тут же пошло в ход, потом заиграли гормоны и к вечеру мы уже ходили в тамбур целоваться.

Я несколько раз предлагал своей Надьке воспользоваться свободным туалетом или тамбуром, но она отказывалась. На утро на трезвую голову ее, конечно, понял. Еще бы – стоя, в таком неудобном месте и при страшной трясучке! Днем мы продолжали наше общение и к вечеру мне пришла одна идея как «это» сделать. Дело в том, что мы с Коляном ехали на «боковушках» и я вспомнил, что когда-то давно видел как одна бабка подоткнула край одеяла под матрац верхней полки и таким образом завесила им свою внучку, лежащую снизу. Получилась своеобразная и надежная ширма от посторонних глаз.

И вот, когда стало совсем темно и в поезде приглушили свет, я отправил Коляна к своей подруге, пообещав, что попозже ему уступлю свое «убежище». Мы с Надей залезли вдвоем с ногами на полку за скрывающее нас ото всех одеяло, оставшись лишь наедине в полумраке, да с проплывающими мимо нас пейзажами под луной.

Ощущения были довольно щекотливые, и одно дело, когда мы просто сидели в интимной и располагающей к сексу обстановке вдвоем с девушкой и совсем другие, когда «процесс» был в самом разгаре. Потому что люди, да и проводники изредка проходили мимо нашего «шалаша» и мало ли что им взбрело бы в голову. Я думал об этом, но тем не менее процесс продолжал… В общем, дело было сделано и воспоминания с той поездки остались обалденные!

Сейчас, естественно, мы были не на боковых местах, я уже старше, да и Катя – совсем не та девушка, с которой можно заняться сексом в поезде, а потом разойтись в разные стороны, как будто ничего и не бывало. Поэтому я только лишь целовал ее и чувствовал, как пожар разгорается все сильнее и так просто его уже не потушить. Моя милая спутница видимо, тоже поняла это и отстранилась от меня.

– Все, надо остановиться! – она тяжело дышала, а щеки ее горели. Я сел рядом, взял ее ладонь в свою руку и мы принялись смотреть в окно на проплывающие пейзажи и на недвижимо висящую луну на северном светлом небе. Каждый думал о своем, но, даю палец на отсечение, наши мысли были схожи.

– Давай, иди парень! Твой выход! – прокричал Сэм, стараясь перекрыть своим голосом громкую музыку. Сэм был среди парней, участвующих в шоу в гей-клубе под названием «Семь гномов», самым главным. Он следил за порядком в клубе, приглашал новых парней, составлял шоу-программу на месяц вперед, договаривался с арт-группами, в общем, улаживал многие вопросы клуба и был управляющим. Сам себя он называл незаменимым человеком. Сэм любил все блестящее, как сорока, и сейчас нацепил на себя сиреневый пиджак, усыпанный блестками, на шею повесил увесистую золотую цепь с маленьким ключиком, на левую руку надел золотые часы с большим браслетом, которые он постоянно поправлял, на ноги – узкие кожаные штаны, обтягивающие его мускулистые ноги, картину завершали туфли с длинными и загнутыми носками. Волосы он зачесывал набок и прилизывал их гелем. Если повнимательнее присмотреться в его лицо, то можно было найти некое сходство с Микки Рурком. В целом, Сэм со своим бледным лицом, которое он тщательно прятал от солнца, аргументируя это тем, что кожа от ультрафиолета стареет быстрее и возрастают шансы заиметь рак кожи, выглядел нелепо, но, тем не менее, привлекательно. Сэм обожал нацепить на себя черную шляпу с узкими полями и, поправляя ее указательным пальцем, вертясь перед зеркалом, говорить себе под нос, так чтобы никто не слышал: «И почему меня еще не заметил ни один режиссер?!». Никто не обращал на эту его причуду внимания, так как почти все парни были заняты исключительно собой. По слухам, у него было криминальное прошлое, о котором сам Сэм никому и ничего не рассказывал, поэтому парни его слегка побаивались. На вид ему было около сорока лет.

– Давай! Публика тебя ждет! – проорал Сэмми в самое ухо Дики, который в это время проверял свою готовность перед зеркалом, и незаметно шлепнул его по заду с похотливой улыбкой. Парень быстрым шагом прошел к занавесу, отделяющему сцену от гримерки, резко откинул его в сторону и вышел на сцену под специально для него звучащую музыку. Яркий свет прожекторов, направленных прямо на него, ослепил его и заставил инстинктивно прищуриться, но через секунду его глаза привыкли и приняли привычное сценическое выражение неприступности и самоуверенности.

Дики начал танцевать. Самозабвенно, подчиняясь музыке. Его движения были грациозны и плавны, но в то же время сильны и размашисты. Он старался не смотреть на присутствующих в зале и вообще на то, что там происходит. Он смотрел поверх всех голов, туда, где противоположная стена соединяется с потолком. Он откинул все мысли и поддался музыке, слился с ней в едином ритме. Сегодня, да и в основном всегда, Дики выходил на сцену в образе средневекового рыцаря в металлических тяжелых доспехах, с длинным мечом, который старик Фрейд расценил бы как фаллический символ.