Я посидел ещё минут десять, наблюдая, как бабуля выбивает ковёр, и поднялся домой.

2 сентября 1996 года

Мы встретились с Женей и Андреем на Площади Восстания и сразу нырнули в метро, на котором с пересадкой попали на станцию «Парк Победы». Петербуржцы, видимо, все разом вернулись с дач, и была дикая давка.

В окне вагона я видел своё отражение. Я смахивал на рэкетира средней руки, который приехал из глубинки в город. На мне была кожаная куртка, а за плечами спортивная сумка, в которой лежал лом. Этим ломом я случайно ушиб пассажирку, пытаясь протиснуться в электропоезд. Перекрикивая шум метро, Андрей спрашивал меня, как дела и что нового, извинялся, что они не могут пока пригласить погостить, и благодарил за то, что я приехал.

Поток «выплюнул» нас на поверхность на станции «Парк Победы». Там оказалась тьма тьмущая ларьков и палаток. Андрей воспользовался этим и купил всем по мороженому.

Мы двинулись осматривать «место преступления». Шли буквально минуту. Это была масштабная г-образная шестиэтажная «сталинка». Дом выходил одной стороной на Московский проспект, а другой – на Бассейную улицу. Он был примечательный, поскольку на его углу красовался шпиль. Женя показал мне окна на втором этаже.

– Вот, – сказал он, – тут я жил в «той» жизни. Ну и в этой жизни, соответственно, до 1991 года. А потом мама поменяла эти две комнаты на отдельную однокомнатную на «Электросиле». Тут, кстати, недалеко.

– Отличное место, – оценил я, окидывая взглядом дом. – Рядом с метро.

– Наш дом вообще знаменитый. У нас на этаже Цой жил, пока не съехал от родителей, – добавил Андрей.

Мы обогнули здание. Во дворе было несколько гаражей и стояли припаркованные автомобили. Больше ничего интересного.

– Вот наша парадная. А вот там, в соседней, жил Дима. И возле неё, по идее, всё и произошло.

Тут к нам сзади подошел высокий лысый мужик лет пятидесяти. Я вздрогнул от неожиданности.

– Володя, – представился он.

Оказалось, что Андрей его тоже попросил прийти «покараулить». Володя был очень энергичным и харизматичным персонажем. Как только он появился, создалось впечатление, что операция находилась под его командованием. Из разговора между Володей и Андреем я понял, что ещё должен был прийти некий участковый, которого называли Дед.

– Мы тут разработали план, – обратился ко мне Володя. – Он очень простой и, надеюсь, эффективный. Мы делимся на две группы. Дед должен принести рации. У каждой группы будет по рации. Значит, я и Дед сидим в подъезде. Андрей, Саша и Женя ведут «клиента» от школы. Нормально?

– Да, – кивнул я, – нормально.

Володя закурил. Мы сели на бордюр, ну или на поребрик, не знаю, как у них правильно.

– Ещё вопросы есть? – спросил Володя.

– Что делаем, если видим, что на Диму нападают? – поинтересовался я.

– Делаем всё возможное, чтобы пацан не пострадал. Но помните, что у гада есть нож. Я не хочу сегодня везти кого-то из вас в больницу.

Мы постояли ещё пару минут во дворе. Становилось прохладно. Мимо нас проходили собачники и люди, возвращавшиеся домой с работы. Из окна первого этажа на нас в упор смотрела какая-то тетка.

– Чего-то Дед задерживается, – сказал Володя. – Уже полвосьмого. Давайте, Саша и Женя, идите в школу, посмотрите, если пацан вообще там. Мы с Андрюхой подежурим здесь во дворе.

– А как мы без рации будем на связи?

– Ну, никак, получается, – ответил Володя. – Просто если он там, ждите его и идите за ним до дома. А если нет, то приходите сразу сюда.

Мы с Женей пошли к школе. Я вытащил из сумки диктофон и включил запись.

– Женя, я записываю. Как ты? Мы сегодня вообще не говорили.

– Нормально, в общем. Переживаю малость… Ты понимаешь, что буквально вот-вот будут убивать человека?! И мы сейчас будем прямо менять ход истории. Это просто в голове не укладывается… Я, конечно, уже менял многое, но не так… фундаментально… что ли. Ты понимаешь меня?

– Да… понимаю.

– Как ты доехал?

– Ну более или менее. Не выспался нормально. Я выбрал очень неудобный поезд, который из Воронежа ехал через Москву в Питер. Пришлось вставать в пять утра.

– Ты действительно выглядишь уставшим. Ты хотел что-то спросить?

– Я хотел попросить, чтобы ты рассказал всё, что знаешь, о том, что сегодня произойдет. Более подробно.

– Честно, я почти ничего не знаю. В тот день я видел Диму на футболе. Сейчас дойдём до школы, увидишь наше поле. Мы там играли после обеда. Когда начало темнеть, думаю, где-то в девять, я ушёл домой, но некоторые ребята ещё играли. Когда я уходил, Дима вроде был там. Помню, что дома я помылся, взял на кухне еду и сел смотреть конец программы «Время», где были новости спорта. И тут начался шум и крики во дворе…

– Секунду! Конец программы «Время», то есть где-то 9:30 или 9:40? Да?

– Думаю, да. Когда начался шум, я сразу пошёл к окну, но у нас окна выходили на улицу, так что из них не было видно, что происходит возле парадной. Я хотел выйти, но мама накричала на меня, чтобы я не смел этого делать. Боялась очень. Потом, уже минут через 20, я видел, как приехала машина скорой помощи. А уже когда ложился спать, зашла соседка и рассказала моей бабушке, что кого-то «пописáли» возле соседнего подъезда. Вот, собственно, и всё. На следующий день в школе много об этом говорили. Но на самом деле всё, что было известно, – это то, что кто-то ударил Диму ножом в парадной или у парадной. Всё. Дима был долго в больницах. Я его видел после этого один раз, когда он приходил к нам на выпускной концерт его класса. Он очень плохо выглядел. Весь худой и бледный. Нож задел что-то жизненно важное, и он так и не выздоровел. Тогда, я помню, он рассказал, что не знает, кто это сделал, и никого не задержали по этому делу.

– А он говорил, как именно это произошло? На него напали внутри подъезда? Ограбили? Или как?

– По-моему, его не ограбили. Но, честно говоря, не помню. Ведь у меня же 23 года прошло уже с тех пор.

– Не понял…

– Для меня этот день был 23 года назад. В «той» жизни с 1996-го по 2014-й, получается, прожил 18 лет, и потом в этой жизни – с 1991-го по 1996-й.

Мы пересекли улицу, прошли ещё один двор и упёрлись в школу. На пустыре вокруг школы было оживлённо. На футбольном поле тусовалась целая куча ребят разных возрастов и даже взрослых. Кроме этого, во дворе то тут, то там сидели компании подростков, пили алкоголь и громко общались.

Я себя чувствовал некомфортно. Некоторые компании были весьма бандитского вида, и я не удивился бы, если бы у нас попросили сигарет или спросили, с какого мы района. По спине порой пробегал холодок. Мы как-то невпопад встали посреди двора. Я взглянул на Женю, чтобы понять, что нам делать дальше. Женя был растерян и заметно нервничал. На всякий случай я включил диктофон.

– Что делаем?

– Подожди. Я чего-то не могу сообразить… Пошли вон выйдем на Фрунзе, а то как-то мы очень «светимся»… (ШАГИ) …Оттуда видно поле, и мы не будем особо «торчать». (ШАГИ) Чего-то вообще не понимаю, что происходит. Я не помню, чтобы на поле было столько народу! (ШАГИ) Даже не знаю…

– Ты видишь Диму?..

– Не кричи так… Я… Я не уверен. Фу ты чёрт… Я чего-то вообще никого не узнаю. Странно как-то. А… Минутку. Вон Паша. Так… Вон наши сидят. Я вижу. Хорошо… а где Дима?.. По-моему, он сидит крайним справа.

– В синей куртке?

– Вроде да. Смешно. Я думал, что сразу Диму узнаю, но теперь не уверен. Это или вот тот в синей куртке, или вот этот мальчик, который стоит сейчас на воротах спиной к нам. Посмотрим. Или это кто-то из них, или его здесь вообще нет.