У меня возникали самые невероятные сценарии Жениного «исчезновения». Например, я подумал, что, возможно, он вернулся в «будущее». Или вообще всё, связанное с Женей, не происходило на самом деле, а является моей галлюцинацией.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как ждать и наедятся что, Женя сам выйдет на связь со мной, Русланом, или Нелли. Можно было, конечно, слетать в Питер, но «зацепок» там явно не хватало. Тем более что моя должность помощника сисадмина была, мягко говоря, не особо важна, и я не хотел пропустить даже полдня на работе, чтобы меня не сократили к чертям. А этого я очень боялся, поскольку с деньгами был сильный напряг, да и вообще работа являлась, наверное, единственным, что держало меня в тонусе. Я даже, можно сказать, гордился моей работой. Ещё в конце 1994-го наша маленькая фирма вошла в состав очень большого израильского оборонного предприятия. Мы переехали в другое здание, которое находилось на территории, напоминающей военную базу.

Незаметно закончился 1995 год и начался 1996-й. Даже не знаю, что рассказать про этот период. В моем доме ограбили соседей этажом выше, в Израиле убили премьер-министра Ицхака Рабина, в Чечне шла война, а Ельцина выдвинули на второй срок. Как-то так.

И тут наступило 3 июля. Навсегда запомню эту чёртову дату. В конце рабочего дня, примерно в 17:00, я взял мой портфель-рюкзак и, погружённый в невесёлые мысли, направился по длинным коридорам к выходу из нашего здания. На проходной сидел пожилой security-дядька, с которым я был визуально знаком. Чтобы выйти на улицу, нужно было приложить свою карту к турникету, как в метро. Я, как обычно, полез рукой в сумку, но не нащупал карточку. Тогда, не снимая рюкзак с плеча, я попытался открыть его чуть больше, но случайно открыл молнию до конца… и из моего рюкзака на пол проходной посыпались вещи:

куча дискет,

штук 15 шариковых ручек,

3 мышки,

и в конце на пол грохнулся hard drive,

от которого сразу отлетела передняя панель.

Все эти вещи я попросту украл с работы ещё на прошлой неделе. И ТУПО ЗАБЫЛ ВЫТАЩИТЬ ИЗ СУМКИ. То есть ходил со всем этим барахлом на работу каждый день. Пару секунд я стоял как вкопанный и не знал, что делать. То ли быстро собрать все вещи и, ничего никому не сказав, выйти, то ли попытаться сочинить для охранника какую-то отмазку.

Получилось ни то ни сё. Сначала я бросился собирать вещи. Но тут понял, что на это уйдёт много времени, и решил подойти к охраннику. На своём ломаном иврите пытался сказать, что это мои вещи из дома. Security-дядька сам был немного удивлен и даже не шелохнулся. Через проходную продолжали входить и выходить люди, с любопытством рассматривая всё, что валялось на полу. Я опять ринулся собирать вещи. Уже собрав рассыпанное в сумку, я был готов выскочить на улицу, оставив этот неприятный эпизод позади, но… в тот самый момент охранник активизировался, подошёл ко мне и спросил на иврите, что это за дискеты. Я весь перепуганный, красный, срывающимся голосом нёс какую-то околесицу. Дядька попросил меня подождать и куда-то позвонил. Я еле сдерживался, чтобы просто не броситься бежать. Пришел другой, видимо, «главный» охранник, взял мою сумку, вытащил дискеты и хард-диск и сказал, что я не могу их выносить. Он записал моё имя и отпустил домой.

Я всю ночь не спал: не мог понять, то ли меня пронесло, то ли завтра грянет гром.

Отрепетировав, как мне казалось, более или менее приемлемое объяснение нахождения тех вещей в моей сумке, я поехал на работу. В 10 меня вызвали к начальнику. И гром-таки грянул. В 11 я уже стоял на остановке автобуса по дороге домой. Мне, наверное, никогда в жизни не было так стыдно и страшно. Свою подготовленную версию событий я даже не стал озвучивать, настолько идиотской она была. Это чёртова советская ментальность всё таскать с работы! До сих пор не могу понять, зачем я взял эти вещи. Они мне были совершенно не нужны! И как я вообще додумался красть дискеты с оборонного предприятия?! Меня же могли заподозрить в шпионаже! И самое страшное было то, что, возможно, и заподозрили, поскольку мне грозили заявлением в полицию.

Я был полностью подавлен. Тогда, наверное, я понял по-настоящему, что такое стресс. Примерно месяц я просто сидел дома, страдая от бессонницы, температуры и отсутствия аппетита. Я был не в состоянии куда-то ходить, искать работу или вообще что-либо делать. Кто-то скажет: «Делов-то! Ну, уволили и уволили. Зачем переживать?» Но в тот момент в моей жизни смешалось всё сразу: одиночество, стыд, страх.

Как-то вечером ко мне зашли Руслан, Нелли и парень, которого называли Нос. Решили навестить. Я с комом в горле рассказал о своей беде. К сожалению, никто из них не понимал в полной мере, что со мной происходило.

Руслана больше всего заинтересовала самая концовка, где я упомянул полицию.

– Тебя посадят, брат. Сто процентов, – уверенно сказал Руслан. – У вас-же какой-то секретный объект!

– Почему ты так уверен? – спросила Неля.

– У меня соседа так посадили. Он работал уборщиком в компании «Рафаэль» и брал домой бумаги из урн, у которых одна сторона была чистая, чтобы дети на них рисовали. Его поймали и дали 5 лет.

– Надо валить из страны, – посоветовал Нос. – Валить надо. Валить.

Потом все обсуждали, как меня скоро посадят в тюрягу, там меня изнасилуют, и вообще будет хана. Нос советовал добраться вплавь до Кипра, как Слава Курилов (который сбежал с советского туристического лайнера). Нелли упомянула что может попросить ее родственников в Питере приютить меня на время. Сидели мы тогда долго. Нос два раза бегал в магазин «Альберт», чтобы купить ещё вина.

Я не знаю, решился бы я куда-то уехать, если бы не событие, случившееся буквально через пару дней. А случилось следующее: я позвонил с телефона-автомата Тане, чтобы договориться об оплате Инниных кружков, а Таня сказала, что… (фанфары!) мне пришло какое-то письмо из «миштары» – израильской полиции.

У меня опять началась паника, и я специально поехал к Тане, чтобы забрать это письмо. Несмотря на то что иврит я знал не очень хорошо, понять, что от меня хотели, было нетрудно: прийти такого-то августа в 8:00 в полицейское отделение в нижнем городе.

Конечно, ужасно глупо, но вместо того, чтобы посоветоваться с адвокатом или хотя бы просто выяснить, по поводу чего, собственно, эта повестка, я начал планировать своё бегство из Израиля. Это было наивно с моей стороны, поскольку если бы я являлся реальным подозреваемым, меня в аэропорту, видимо, просто не выпустили бы из страны. Опять-таки, нужно понимать, что я находился в состоянии жуткого стресса и вообще ничего не соображал. И я купил билет в Москву. В город, где я провел большую часть своей жизни и где до сих пор жила моя старшая сестра.

Некоторая сложность заключалась в том, что у меня всё ещё был контракт на полгода на мою несчастную квартирку. Эта проблема решилась неожиданно быстро, после того как Руслан познакомил меня со своим приятелем Мишей, который недавно приехал из Пятигорска и как раз искал дешёвое жилье.

Миша был очень интересный персонаж. Я бы его назвал «интеллигентное быдло». Он был немного толстоват, одет неопрятно и часто матерился. Тем не менее буквально через десять минут общения мне стало ясно, что он толковый и добрый парень. Миша подписал контракт с хозяином и въехал вместо меня. Я оставил ему почти все свои вещи.

В день моего отъезда я зашёл к Тане, дал ей 650 долларов, крепко обнял Инку и поехал на маршрутке в аэропорт. Несмотря на мои страхи, на паспортном контроле меня не задержали, и я на самолете Boeing 737 компании «Трансаэро», о которой до этого никогда не слышал, вылетел в Москву.

Можно долго рассказывать о том, насколько ошеломила меня Москва 1996 года, но это не касается нашей истории, поэтому, наверное, не стоит. Я добрался до сестры, лёг на раскладной диван и просто пролежал на нём где-то неделю: смотрел телик, успокаивался, думал о том, что мне теперь делать.