Мария фыркнула и презрительно вздернула нос. Джошуа свирепо взглянул на нее.

— Запомните это, мистрис![30] Я говорю о нас двоих: мы не отступаем!

— Он смелый человек, — проговорила Доминика тихо.

Джошуа расплылся в улыбке.

— Вы говорите истинную правду, сеньора. Смелый! Да, просто как пантера! Мы только смеемся над страхом. Страх — для тех, кто мельче нас! Если вы позволите, благородная леди, я развяжу эти узлы.

— Кто он? Какого происхождения? — поинтересовалась Доминика. — Благородного или низкого?

Джошуа взглянул на нее с гримасой уязвленного достоинства.

— Неужели я стал бы служить у человека низкого происхождения, сеньора? Нет! Мы из очень благородного рода. Даже рыцарство не смогло вполне отметить наши достоинства. А эта честь была нам дарована после нашего возвращения из кругосветного плавания с сэром Дрейком. Конечно, так оно и должно было быть, но нам это совсем не было нужно. Сэр Николас унаследует баронство, никак не меньше того!

— Вот как! — проговорила Доминика с интересом.

— Да, именно так! Он родной брат лорда Боваллета. Это солидный человек, сеньора. Может, ему и не хватает нашей сообразительности, но он очень благоразумный и мудрый лорд. Правда, лорд с неодобрением относится к нашему шатанию по морям и океанам. — Тут Джошуа на мгновение вышел из роли верного и преисполненного восхищением слуги. — Так оно и есть. Бродить взад и вперед по всему свету, нигде не останавливаясь, — так не годится! Мы ведь уже не маленькие, чтобы радоваться безрассудным планам и бросаться в рискованные предприятия! Но что вы хотите? В нас сидит этакая сумасшедшинка, мы всегда должны быть в пути, разнюхивая, где опасность. — Он сложил веревки, которые только что развязал. — Я оставляю вас, сеньора. Ага! Мы отчаливаем! — Он подскочил к иллюминатору и выглянул наружу. — И в добрый час, тот корабль-бедолага уже готов. Теперь я пойду, чтобы как следует устроить благородного сеньора. С вашего позволения.

— А где мой отец? — спросила Доминика.

— Рядом, сеньора. Вы можете постучать по переборке, и он вас услышит. Мистрис… — он сурово поглядел на Марию, — ухаживай получше за благородной леди!

— Нахал! — вскричала Мария, но дверь уже закрылась за Джошуа Диммоком.

— Странно… — промолвила Доминика. — Впрочем… Каков хозяин, таков и слуга. — Она подошла к иллюминатору и привстала на цыпочки, выглядывая наружу. Волны с шипением разбивались о борт «Рискующего». — Я не вижу наш корабль… Слуга сказал, что он затонул. — Она отошла от иллюминатора. — И вот мы тут, на английском корабле, в руках наших врагов. Интересно, что-то из этого выйдет? — Казалось, это беспокоило ее не слишком сильно.

— Пусть только посмеют тронуть вас! — воскликнула Мария, уперев руки в бока. — Второй раз меня уже не запрут в моей каюте! — Она принялась распаковывать вещи своей хозяйки. Встряхивая платье из роскошной алой тафты она вздохнула. — Увы, сеньорита, я-то думала, что вы наденете его сегодня, — пожаловалась она.

Доминика улыбнулась.

— Я надену его, — сказала она. Мария уставилась на нее.

— Надеть лучшее платье, отправляясь на ужин с английскими пиратами? Нет, вот если бы это был дон Хуан.

Доминика почувствовала внезапное нетерпение.

— Дон Хуан! Глупец! Проигравший хвастун! Он кичился, и клялся, что отправит этот корабль на дно моря, захватит знаменитого Боваллета в плен и доставит в Испанию. Оставь платье, милая. Я надену его, и рубины тоже.

— Не говорите так, сеньорита! — воскликнула Мария с искренним ужасом. — Ваши рубины надежно спрятаны у меня на груди. Да они просто сорвут их с вашей шеи!

— Рубины! — потребовала Доминика. — Мы считаемся здесь гостями Эль Боваллета, и, клянусь, сегодня вечером мы сыграем эту роль с царственным величием!

В дверь тихо постучали, и в каюту заглянул дон Мануэль.

— Ну как, дитя мое? — спросил он. Донья Доминика повела рукой.

— Как видите, сеньор, все хорошо. А как вы? Он кивнул и сел рядом.

— Они разместили нас удачно. Моему человеку сейчас отдает приказания какой-то странный тип, назвавшийся лакеем Эль Боваллета. Не понимаю я этих английских слуг и ту свободу, которую им предоставляют. Он говорит, не умолкая, — дон Мануэль расправил халат на коленях. — Мы имеем дело с непредвиденными обстоятельствами, — произнес он, серьезно глядя на дочь. — Командир приглашает нас на ужин. Не будем забывать, Доминика, что мы гости на этом корабле.

— Да, — проговорила Доминика.

— Мы будем вежливы с сэром Николасом, — добавил дон Мануэль.

— Да, сеньор, — сказала Доминика не слишком уверенно.

Спустя час к дверям ее каюты подошел Джошуа и повел ее по коридору в кают-компанию. Она шла за ним с королевским величием, рубины сверкали на ее груди. Благодаря темно-красному оттенку платья кожа девушки казалась еще белее, в руке она держала веер из перьев страуса.

Кают-компания, низкая, но просторная, была освещена двумя лампами, свисавшими на цепях с потолка. Прямо напротив двери на стене был изображен герб в виде щита. В правой его части сверкали скрещенные мечи, а вокруг основания щита обвивалась лента с уже известным девизом «Sans Peur» — «Без страха». Посреди кают-компании был накрыт стол, вокруг которого стояли стулья испанской работы с высокими спинками. Возле одного из них стоял юный Дэнджерфилд, нарядившийся в роскошный камзол и уже знакомые нам венецианские штаны. Заметив Доминику, он поклонился и залился краской. Чтобы скрыть свое смущение он с готовностью пододвинул ей стул. С Дэнджерфилдом девушка не ссорилась, поэтому она ласково улыбнулась ему, сразу превратив в своего раба, и села за стол, небрежно обмахиваясь веером.

Вскоре за дверью раздался громкий веселый мужской голос, свидетельствующий о приближении сэра Николаса. Он вошел в кают-компанию, очевидно, заканчивая рассказывать дону Мануэлю какую-то смешную историю.

Доминика разглядывала его сквозь ресницы. Даже в помятой броне, с влажными от пота волосами и руками, испачканными грязью и порохом, Боваллет показался ей привлекательным человеком. Теперь она видела его преображенным.

На нем был пурпурный камзол, разглаженный и надушенный, в прорезях длинных рукавов виднелось вышитое белье. Высокий воротник плотно обхватывал его шею. Над воротником торчала бородка — не какая-нибудь там бородища лопатой, а острая бородка «стилетто», на редкость ухоженная, такая же черная, как и его коротко остриженные волосы. На нем были штаны французского фасона, расширявшиеся на бедрах, и чулки «а-ля лорд Лестер», носить которые могли себе позволить только люди с безукоризненной линией ноги. На чулках были изображены розетки, а богато отделанные серебряным кружевом подвязки были завязаны чуть пониже колен бантами. Накрахмаленные манжеты были отвернуты; на одном из длинных пальцев Боваллета сидел перстень с драгоценным камнем, а на шее у него была золотая цепочка с шариком с благовонием, предохраняющим от инфекции. Николас вошел, и его быстрый взгляд сразу же обратился к Доминике, сидевшей у стола. Он поклонился ей, обнажая ровные белые зубы в мальчишеской и очень заразительной улыбке.

— Ну, что же, добро пожаловать, сеньора! Мой жулик-слуга достаточно хорошо за вами ухаживал? Стул дону Мануэлю, Диксон! — Казалось, сэр Николас Боваллет сразу заполнил собой всю просторную комнату.

— Мне очень неудобно, что я была вынуждена занять каюту сеньора Дэнджерфилда, — сказала Доминика, улыбаясь Ричарду.

Он, запинаясь, забормотал, что это честь и привилегия для него. Доминика, решив не обращать внимания на Боваллета, занявшего место во главе стола, продолжила разговор с Дэнджерфилдом на ломаном испанском, стремясь очаровать его. Это была несложная задача: разрумянившийся парень умирал от застенчивого восхищения.

— Какой-то странный, чудной человек распоряжается у вас тут хозяйством, — сказала она. — Я прошу у вас прощения — это не я выбросила ваши вещи в коридор. Надеюсь, хозяин был не так возмущен, как слуга?