Обычно водились «буканушки-метускаторы» в пустых постройках, иногда в лесу, но чаще в домах, их очень часто ошибочно принимали за домовых. И эти тоже — будто ждали, когда сюда начнут заселяться жильцы. Появление агентов «Консультации» сломало их планы. Всех «метускаторов» изловили (потому агенты так вымотались — шутка ли, гоняться по этажам за прыткими как зайцы созданиями), зафиксировали актом, и скопом (все пять штук) посредством телепортации отправили на центральную базу для последующего выдворения за пределы Солнечной системы. По правде говоря, Вольфраму было их даже жалко — настигнутый «метускатор» сам плачет не хуже ребенка. Но он вчера был просто без сил, чтобы тратить их на эмоции.

— Все эти проклятые метускаторы, чтоб им пропасть, — проворчал Вольфрам. — Весь вечер на них убили, пока не изловили, собак. А теперь ты — спать не даешь!

— Простите меня великодушно, — с подчеркнутой вежливостью ответил робот. — Я только потому и разбудил вас пораньше, что очень желаю, чтобы с вами ничего не случилось. Так у меня будет больше времени на то, чтобы рассказать вам о своих предположениях.

Вздохнув, Вольфрам снова растянулся на лежанке.

— Слушаем тебя, о, мучитель!

Анисимов слегка прицыкнул на него, даже не сомневаясь, что нужно внимательно выслушать третьего, и, что немаловажно, равноправного члена команды. Вольфрам поднял брови: а что я сделал? Но вынужден был продемонстрировать такую же готовность.

— Во-первых, — начал робот, — пока вы спали, я разобрал ту информацию, которой вы снабдили меня вчера. Благодаря моему методу сопоставления и оценки почерков, а так же анализа чернил, я сумел расположить записи в хронологическом порядке с вероятной точностью в пределах от семидесяти шести до восьмидесяти пяти процентов. Таким образом, дата возможного вмешательства в личность Кулагина и появления непонятных записей, кстати они сделаны были очень быстро и в невероятном для человека объеме, находится между двадцать шестым мая и двадцать девятым числом того же месяца. Вот если бы у нас была хотя бы одна дата на единственном листке, я бы смог назвать точное число. Но, к сожалению за Кулагиным не водилась такая хорошая для человека манера — везде ставить даты.

— Это и без того очень неплохо, ГРОБ, — заметил Анисимов.

«Счетовод хренов», — хмыкнул Вольфрам, предпочтя промолчать, чтобы не обидеть железного агента, поскольку нельзя было недооценить его работу. Впрочем, неизвестно, обиделся бы тот или нет. Все еще сердитый на раннее пробуждение, Вольфрам позволил себе недобрую мысль: «Надо как-нибудь попробовать».

— Второе, — продолжал ГРОБ, — Я разобрал часть аналитических выкладок, подготовленных специалистами «Консультации» по всем остальным случаям. Мне кажется, что ими допущен ряд просчетов, которые могут ввести нас в заблуждение. Я могу изложить свои выводы кратко, могу подробнее.

— Давай поподробнее, — попросил Анисимов.

— Спасибо, шеф! — Вольфраму показалось, что у робота немного зазвенел голос, так довольно он звучал. — Итак, наши аналитики берут в расчет три варианта событий. По первому из них все эти загадочные смерти произошли спонтанно, сами собой и являются не более чем случайностью. Аналитики определяют этот вариант как наименее возможный и устанавливают для него вероятность не более двадцати процентов. И если с первым я соглашусь, то со вторым внесу значительную поправку. В первичных материалах мною найдено порядка ста сорока пунктов с неоднозначной трактовкой, которые позволяют мне пересчитать…

— А поменьше цифр можно? — не выдержал Вольфрам. Анисимов повернулся к нему и предупреждающе нахмурил брови.

— Извините, нельзя, агент Вольфрам, — сказал ГРОБ. — Числа и цифры, как вы изволили выразиться, это моя стихия. И я надеюсь на понимание.

— Ладно, забудь. Считай, что я этого не говорил.

Вольфрам думал, что робот вступит с ним в перепалку: ведь на самом деле он это говорил, и как это можно считать, что кто-то чего-то не говорил, если он говорил… Но умный «железный агент» легко обошел эту ловушку и, все же пощадив людей, сразу перешел к конкретике.

— Из моих расчетов выходит, что вероятность случайности крайне низка — не более пяти процентов по сравнению с двадцатью, выдвинутыми аналитиками. Это очень существенная разница. Далее, они дают равную оценку двум остальным вероятностям. Это, как вы уже знаете, вариант вмешательства земных спецслужб, а так же неприсоединившихся инопланетных сил. Что касается земных спецслужб и неприсоединившихся сил, то я установил бы для них так же примерно равную вероятность, но в совокупности не более тридцати пяти процентов.

— Это почему же? — поинтересовался Вольфрам в ответ на возникшую паузу.

— Все по той же причине. Среди подробностей отчетов, я обнаружил нюансы, внимание на которых было излишне акцентировано. Например… Простите, это, конечно, лишнее. Но, если вы хотите, я могу вывести свои измышления на бумаге.

— Нет не нужно, — поспешил отказаться Вольфрам, только представив, что все это будет изложено таким же казенным языком.

Анисимов приподнялся с лежанки и сел, глядя на черный корпус ГРОБа.

— Изложи хотя бы поверхностно, почему ты так считаешь? — сказал он.

— Видите ли, агент Баргузин, люди исходят из того, что многие события, не укладывающиеся в картину их восприятия мира и окружающего пространства, считают анормальными. И если это в значительной степени верно для простых обывателей, то для работников «Консультации» все, что выходит за рамки, по сути, является их работой и требует очень пристального изучения. Но в том-то и дело, что люди, работающие в нашей организации, уже знакомы со многими вещами, которые раньше они считали невозможными. А повторяющиеся ситуации вызывают у них привыкание, и порой бывает сложно отделить одно от другого. Такова человеческая природа. Я же исхожу из того, что повторяющихся ситуаций не бывает в принципе. Ну, или почти не бывает, если вам не нравится моя категоричность. Всегда имеется некая отличительная черта, даже если разница совсем небольшая. А чтобы вы окончательно поняли меня, я задам вопрос. Если с лица человека удалить маленькую родинку размером не больше игольного ушка, это будет другое лицо, или то же самое?

— Ну-у… — протянул Анисимов. — С этим можно поспорить.

— Как-нибудь в другой раз, — усмехнулся Вольфрам.

Робот продолжал:

— Прошу понять меня правильно. Меня интересует каждая подробность, каждая отличительная черта. Именно поэтому я очень благодарен агенту Вольфраму за то, что он сделал шикарную видеосъемку квартиры Кулагина и двух других жилищ. Я думаю почерпнуть из этого еще много полезного. И то, что вы нашли недостающие документы — большая удача. Извините, я отвлекся… Вернемся к предположению насчет действия земных секретных спецслужб или неприсоединившихся сил. Во всех этих историях с учеными слишком много необычного. Но для нас это стандартная ситуация. Если к нам попадают свидетельства очевидцев, всякие рапорты и отчеты, мы легко можем составить из них определенную картину и понять, где действовали люди, где представители инопланетных цивилизаций и даже установить их принадлежность. За рубежом это делать проще — больше событий попадают в открытую прессу, есть даже желтые бульварные издания, находка для тамошних агентов. Конечно, в стране, где мы с вами находимся, на такого рода информацию есть определенный запрет, но и это не ограничивает нас в возможностях…

— Подожди, подожди, ты что-то разошелся, — спохватился Вольфрам. Его начинала бесить не знающая границ словоохотливость ГРОБа. — Давай отмотаем назад. Если я еще что-то мыслю в математике, то ты дал этим двум вероятностям тридцать пять процентов, плюс еще пять на случайность — вместе сорок. А где оставшиеся шестьдесят процентов?

— Вот именно об этом я сейчас и хотел сказать.

— Ну, давай, выкладывай что ли, да быстрее, — устало вздохнул Вольфрам, стараясь не столкнуться с осуждающим взглядом Анисимова.

— Я пришел к выводу, — проговорил ГРОБ, — что во всех этих случаях использованы незнакомые нам методы и средства воздействия, информации о которых нет ни в одном из наших определителей.