- Таким, мам, не шутят, - сказал Сашка и тоже посмотрел на отца. Хотел бы он ошибиться в своем предположении, но отец был серьезен. Он не шутил.

- Может врачи ошиблись, а Сашенька? - спросила Надежда Васильевна. - Такое же бывает.

- Бывает, - вздохнул Александр Петрович. - Только вот бывает со здоровыми людьми, а у меня боли неспроста все же.

- Что же нам делать? Может есть лечение какое? - Надежда Васильевна вытерла слезы с глаз.

- Врач предлагает операцию попробовать, а потом химиотерапию, но надежд на это все мало, а вот убить организм вконец - это запросто. Я почитал в интернете о химиотерапии, страшные дела творит.

- А может, и правда, поможет? Давай попробуем, а? - Надежда Васильевна заглянула в глаза мужу.

- Не знаю, Надюша, не знаю. Врачи сами не верят в то, что операция поможет. Опухоль распространилась и на другие органы. А потом неизвестно еще как организм отреагирует на химиотерапию. Если уж осталось полгода, то хотел бы я их прожить не с уткой под задницей.

- Сашенька, и все же давай попробуем, - убеждала мужа Надежда Васильевна. - С Божьей помощью оно как-то может и уладится все.

- Ничего не могу сказать, Надюша. Я всю жизнь на Бога надеялся, в церковь каждый месяц ходил, а лучше бы на себя понадеялся, тогда может и не было бы ничего такого.

- Да что же ты говоришь такое, Сашка? - всплеснула Надежда Васильевна. - Бога побойся, говоришь такое.

- Боялся уже, - пробормотал Александр Петрович. - Хватит.

- Упрямый какой, - только и сказала Надежда Васильевна. - Саш, может тебя он послушается, скажи хоть ты ему, - Надежда Васильевна повернулась к сыну.

- А что я ему скажу? Не маленький же. Сам знает, что делать.

- То ж то и оно, - сказал Александр Петрович. - Сам знаю, что делать.

- И что же ты будешь делать-то? - спросила Надежда Васильевна.

- Я собираюсь... - начал было Александр Петрович, да вовремя спохватился.

- Что собираюсь? Ходить людей жизни учить? Тогда тем более меня никто не выпустит из дому. Нет, нельзя это говорить. Мало ли что взбредет Надюше в голову. Вдруг решит, с ума сошел и в психушку упечет. Что же тогда сказать-то?

- Собираюсь жить так, как никогда раньше не жил, - наконец-то сказал Александр Петрович. - Вот книгу начал писать, а дальше видно будет. Полгода - не такой уж и маленький срок. Да и что мне бояться смерти. Я свой век отжил. Сыновей вырастил, внуков дождался. Придет время умирать, умру. Все мы там когда-нибудь будем. А сейчас надо жить пока живется.

- Только как же его жить, когда знаешь о таком, - слезы снова полились из глаз Надежды Васильевны.

- Жить так, как будто не знаешь, - сказал Александр Петрович. - Жизнь продолжается, как ни как. Что его заранее в гроб ложиться.

- Тут ты бать прав, - сказал Сашка-младший. - Жизнь-то продолжается. Но делать все равно что-то надо.

- А я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать пока старуха с косой придет по мою душу. Полгода - не ахти какой срок, кто знает, может и его у меня нет, но на это я уже не обращаю внимания. Сколько проживу, столько проживу. Главное, знать, как ты хочешь прожить это время - жалея себя и с ужасом ждать дня Х или постараться не думать о смерти, продолжать жить и делать то, что ты еще в силах сделать.

- И что же ты собираешься делать? - спросила Надежда Васильевна.

- Жить, - улыбнулся Александр Петрович. - Знаешь, Надюша, когда ты одной ногой там, - Александр Петрович показал глазами куда-то вверх, - очень хорошо начинаешь понимать, что ценно в нашей жизни, а что всего лишь мусор. И сейчас я понимаю, что самое ценное в нашей жизни - это сама жизнь, не машины, не квартиры, яхты или работа. Нет, это все второстепенное, а часто и ненужное. Самое главное - жизнь, но не просто жизнь, а та, которая соответствует желаниям твоего сердца.

- И какие же желания у твоего сердца, Сашенька? - Надежда Васильевна подняла покрасневшие глаза на мужа.

- Впервые в жизни я очень хорошо знаю, что хочу. Например, сделать то, что всегда хотел - написать какую-то мудрую книгу, книгу, которая, хотелось бы, стала полезной для других.

- Ну, пиши, что я могу тебе еще сказать. Если чувствуешь, что можешь, то пиши, - Надежда Васильевна вытерла краешком фартуха уголки глаз, - да только лечиться тоже надо.

- Опять ты за свое, - вздохнул Александр Петрович. - Даже перед смертью не могу сделать так... так, как чувствую будет лучше.

- Да кто ж тебе запрещает? - слезы снова полились из глаз Надежды Васильевны. - Я ж не враг тебе. Как лучше хочу.

- Лучше меня никто не знает, что лучше для меня. Ну, засиделся я тут с вами, а мне писать надо, - Александр Петрович поднялся с кресла и двинулся к выходу из зала. - У меня теперь каждая секунда на счету. Спасибо, что уделили мне время.

- Видишь какой упрямый, - Надежда Васильевна повернулась к сыну, когда муж ушел в спальню. - У него рак, это же подумать только, не какая-то там простуда, а он черт знает что вбил себе в голову и не достучишься.

- А может не надо стучать, мам? - Сашка упер локти в бедра и положил на руки голову. - Ему же не пять лет, голова на плечах есть, знает, что делает.

- Я вот уже сомневаюсь есть ли у него голова на плечах. С ума что ли сошел? Даже не знаю, что делать с ним. Хоть бери и насильно в больницу волоки.

- Не надо никого никуда тащить насильно. Дай ему время обдумать все. Ему сейчас тоже не сладко. На вид он ничего, держится, но кто знает, что у него внутри творится. Ты права, рак - это не простуда, представь, как ему знать, что у него такая болезнь. В любом случае это его жизнь и ему решать, как с ней поступать.

- Ой, Сашка, Сашка, - вздохнула Надежда Васильевна, вставая с дивана. - Мне от этого нисколько не легче. Идем Шарик, - Надежда Васильевна повернулась к собаке, выглядывавшей из-под журнального столика. - Идем, покормлю тебя.

Надежда Васильевна направилась на кухню, а за ней, виляя хвостом, побежал Шарик.

Глава 7. В неизвестность

Следующим утром Александр Петрович проснулся не в духе. Всю ночь ему снились кошмары. Проснувшись, он долгое время лежал и смотрел в потолок. Лежа в тепле и уюте собственной квартиры, он уже не думал, что идти учить неблагодарных соотечественников, которых мало что интересует кроме еды, денег и секса, - это такая уж хорошая затея. Страх и сомнения снова овладели им. И чем больше он думал о своей безумной затее, тем больший страх овладевал им. К тому же, живот снова разболелся. Может, и правда, стоит рискнуть, лечь в больницу, продолжать писать книгу, а учить других пусть кто-то другой возьмется? Он простой человек, работяга, кто такого послушает? Был бы он каким-то известным ученым, философом или другой известной личностью, тогда может кто-то его бы и послушался, а так, с его тремя годами ПТУ и жизненным опытом простого человека, который никогда звезд с неба не хватал, таких не слушают, таких даже не замечают.

Александр Петрович закрыл глаза и натянул одеяло на голову. Как хорошо все же дома, тепло, уютно.

- Куда же ты пойдешь, дурья твоя голова? - пробормотал старик. - Как ты будешь жить, что кушать, где спать, да и как ты собрался учить, выйдешь на Майдан, станешь под аркой свободы и будешь разглагольствовать о жизни? Да первый же встречный позвонит в психушку, приедут, рубашку оденут и заберут туда, где мне будет и самое место, среди других сумасшедших, всяких пророков, наполеонов и волшебников. Нельзя так, нельзя. Сиди себе дома, лечись, пиши книгу, хотя кто ее читать-то будет? Ее для начала издать надо, а за какие деньги я ее издам? За пенсию в тысяча четыреста гривен? Не дури, Сашка. Сиди себе дома, в тепле и уюте и... и… и доживай свой век.

На глаза старика набежали слезы.

- А ведь и в самом деле, такая жизнь - это всего лишь доживание. Сидишь и ждешь, когда старуха с косой придет за тобой. Не так ли я и жил всю жизнь? Всегда чего-то ждал. И вот дождался, - Александр Петрович вытер, выступившие на глазах слезы. - Вот так наверняка нельзя. Нельзя так жить. Если я так проживу и остаток своей жизни, тогда... тогда лучше сейчас умереть. Не жизнь это. Не жизнь!