- Я с тобой.

- Догоняй.

Леопольдо покинул комнату, прошел по коридору и скрылся в ванной комнате, через минуту к нему присоединилась Ангелика.

Было начало девятого, когда они вышли из квартиры в одном из домов на Виа Витторе Карпаччио, спустились на улицу и оказались в объятиях теплого июльского солнца.

- Buongiorno, Леопольдо! Buongiorno, Ангелика! - услышали они, едва подошли к машине, темно-синей "альфа ромео", втиснувшейся между стареньким "рено" и новенькой "ауди".

Обернувшись на голос, они увидели недалеко от себя старика в серых брюках и зеленой рубашке с длинным рукавом. Тот стоял, оперевшись об ограду, окружавшую дом, и улыбался. В одной руке старик держал палочку, в другой сигару. Время от времени он подносил ее ко рту, и тогда облачко белого дыма устремлялось к небу, словно желало присоединиться к тем белесым невесомым островкам, что бороздили небесные просторы в эти утренние минуты.

- Buongiorno, синьор Гацци! - воскликнули в унисон Леопольдо и Ангелика, улыбнулись и подняли руки в приветственном жесте.

- Как ваше здоровье, синьор Гацци? - спросила Ангелика, открывая машинную дверцу и кладя сумочку на пассажирское сиденье. - Вижу вы снова с сигарой. Не бережете вы себя, синьор Гацци. Совсем не бережете.

- Как же не берегу? Конечно же, берегу. Видишь, дорогая, курю не в квартире, а на свежем воздухе, - старик рассмеялся и дернул за козырек кепки.

- Эх, синьор Гацци, после смерти вашей жены вы совсем перестали заботиться о здоровье. Вам нужен кто-то, кто бы о вас позаботился. Какая-нибудь милая симпатичная старушечка, - Ангелика улыбнулась и отбросила в сторону непослушную челку, затем повернулась к Леопольдо за поддержкой:

- Правда, милый?

Леопольдо ничего не сказал, лишь улыбнулся и посмотрел на старика.

- Знаете, синьор Гацци, Леопольдо до встречи со мной тоже любил покурить, а сейчас вот уже второй год как не курит.

- Ну, если бы рядом со мной была такая милая и симпатичная синьорина, тогда, может быть, и я не курил бы, - старик улыбнулся, затянулся и пустил колечко дыма.

Парочка воробьев затеяли ссору на ограде в нескольких метрах от синьора Гацци. Тот махнул палкой и крикнул:

- А ну чего раскричались, словно живете вместе не один год? Летите, устраивайте ссору в другом месте.

- Ангелика, честно признаюсь, я бы давно бросил эту пагубную привычку, но на то она и привычка, так легко не отделаешься, - старик вновь устремил взгляд на девушку.

- Но вы бы хотя бы попробовали, синьор Гацци. Вы же даже не пробовали.

- Пробовал, - кивнул старик. - Раз тысячу, никак не меньше. Еще когда Бьянка жива была. Не так-то это просто, особенно когда у тебя отношения с этой проклятой привычкой, крепче, чем с женой. С Бьянкой мы прожили вместе сорок пять лет, а курю я все пятьдесят пять.

- Сорок пять лет. Ты слышал, Леопольдо? И я хотела бы, чтобы мы с тобой прожили не меньше сорока пяти лет. А ты хотел бы?

- Конечно хотел бы, - рассмеялся Леопольдо. - Два года мы с тобой уже прожили, осталось как минимум сорок три года.

- Почти прожили, - поправила Ангелика.

- Почти, - согласился Леопольдо. - Но скоро будет два... Эй, Ангелика, двадцать минут девятого. А мне еще тебя надо на работу отвезти. Когда же я сам туда попаду?

- До свидания, синьор Гацци. Нам пора. Поговорим в другой раз, - Ангелика махнула старику рукой на прощанье и исчезла в салоне машины.

- Всего хорошего, синьор Гацци, - крикнул Леопольдо, махнул старику и забрался в машину.

Мгновение спустя двигатель "альфа ромео" фыркнул, заурчал. Машина тронулась с места и покатила по Виа Витторе Карпаччио, дырявя бампером нарождающийся дневной зной.

На Виа Франческо Криспи Леопольдо высадил Ангелику, не забыв подарить на прощание жаркий поцелуй. Едва девушка исчезла в дверях редакции журнала "Bon appetit!", занимавшего первый этаж коричневого четырехэтажного здания, Леопольдо поддал газу и понесся по улицам Ареццо на Виале Джакомо Маттеотти, где находился офис юридической компании "Legge⁵", в которой он занимал должность младшего юриста.

Едва Леопольдо оставил позади Виа Франческо Криспи, как мобильник, лежавший на приборной панели ожил, экран загорелся и салон машины наполнили первые аккорды "Chi Mai⁶", известной композиции Эннио Морриконе⁷.

Леопольдо взял в руку мобильник и посмотрел на экран. Заметив, кто звонит, он нажал клавишу "прием" и поднес мобильник к уху.

- Привет, мама.

- Лео, почему ты не зашел ко мне в кабинет? - донесся из динамика раздраженный голос матери Леопольдо, Паолы Витале. - Ты мать свою давно видел? Хотя бы позвонил, узнал, жива ли.

- Мама, мы виделись неделю, быть может две, назад. Разве этого недостаточно? К чему ежедневные встречи?

- Ангелика изменила тебя, - Паола Витала проигнорировала вопросы сына, сосредоточившись на своем, на наболевшем. - Девушка девушкой, но о родителях тоже надо хоть изредка вспоминать. Давно ты был у нас дома? Сколько прошло? Месяц? Два? А ты говоришь неделя. Даже не помнишь. Как начал встречаться со своей полентонэ⁸, родители сразу же отошли у тебя на второй план. Где это видано, чтобы так не уважали своих родителей? Раньше ты таким не был, Леопольдо. Раньше уважения к родителям у тебя было намного больше. Мы жили все вместе, и все у нас было хорошо, пока не объявилась эта твоя полентонэ...

Леопольдо скривился. И вот так уже на протяжении, как минимум, одного года. Мать недолюбливала Ангелику, а все из-за того, что, как она часто повторяла, "та увела у нее сына". Леопольдо не раз становился на сторону девушки, пытался объяснить, что ему не пятнадцать, он уже взрослый и вполне способен жить отдельно от родителей. Но такая позиция Леопольдо только сильнее настраивала мать против Ангелики. Паола Витале была убеждена, что не будь Ангелики, Леопольдо и дальше жил бы вместе с родителями. Леопольдо раздражал материнский эгоизм, воспринимаемый ею ни больше, ни меньше как проявление материнской любви. Даже отец Леопольдо, Умберто Витале, не раз поддерживал сына в его желании быть самостоятельным, да и пора уже было, тому шел двадцать восьмой год, но Паола Витале этого не понимала или, что более вероятно, не хотела понимать и даже принимать. Для нее Леопольдо оставался ее ребенком, пяти- или тридцатилетним, это было уже не так уж и важно.

- Мама, мы про это уже говорили и повторяться, думаю, не стоит...

- Стоит, - перебила сына Паола Витале, - конечно же, стоит. Я буду тебе это говорить столько раз, сколько посчитаю нужным, может до тебя все же дойдет, что уважать родителей - это твоя первейшая обязанность.

- Мама, я уважаю и тебя, и папу, и ты это прекрасно знаешь. Но также у меня есть Ангелика, которую я не просто уважаю, а люблю. Я не могу разорваться. Стараюсь по мере сил уделять внимание всем и если у меня это плохо получается делать по отношению к вам с папой, то не из-за того, что я такой сякой и ни во что не ставлю родителей. Сама понимаешь в какое время мы живем. Дом-работа, работа-дом. Я прихожу с работы уставший, мне хватает сил только на то, чтобы что-то бросить в рот и сразу же отправляюсь спать. На выходных же хочется отдохнуть, набраться сил перед новой рабочей неделей. На то, чтобы пойти в гости часто нет ни времени, ни желания.

- Вот последнего, Леопольдо, у тебя действительно нет, - Леопольдо уловил в голосе матери явную обиду.

Вздохнув, он произнес:

- Давай сделаем так, мама. Я поговорю с Ангеликой, и если она согласится, тогда сегодня вечером мы придем к вам с папой на ужин. Договорились?

- А сам ты, что уже не способен принимать решения? Так бы ты мать слушал, как девушку. Но я-то мать, родная душа, а она - сейчас есть, завтра уже может и не быть. Девушка - не жена, ее ничего не держит. Сколько у тебя их было и где они сейчас? Поди знай, а тоже девушки, между прочим, были.