Вскоре после этого разговора Александр Стоянов уехал в вышестоящий штаб и пробыл там двое суток. Приехал с таким видом, точно он именинник.

- Будем осваивать ночные полеты, Вишняков! - сообщил он. - Сначала на У-2, потом на УТ-2 и УТИ-4 и, наконец, на боевом.

Я искренне порадовался тому, что заместитель командира эскадрильи добился разрешения на освоение ночных полетов. Истребителю, умеющему летать в любое время суток, не страшен никакой враг - ни дневной, ни полуночный. Доказательство тому - действия авиаторов, обороняющих подступы к Москве и Ленинграду.

А вслед за этой отрадной вестью пришла новая: старший лейтенант Стоянов назначался командиром эскадрильи, на его место утвердили меня. По этому поводу устроили товарищеский ужин. Александр оказался страстным любителем русских народных песен. Всей эскадрильей пели о волжском утесе и Ермаке, о соколах и "Варяге". Спели бы и о летчиках, да не было, к великому сожалению, хорошей песни о них. Да и сейчас, кажется, выбор невелик. А уж кто, как не летчики, достойны славной песни!

В ходе освоения ночных полетов быстро проходили неделя за неделей. На некоторое время мне снова пришлось возвратиться в прежнюю часть, чтобы в совершенстве изучить особенности ночной подготовки на учебно-тренировочном истребителе УТИ-4. Этой довольно капризной машиной управлять было не так просто, особенно в темное время суток. Однако опытные товарищи помогли преодолеть все трудности.

Переучивание проходило успешно. Единственное, что тормозило дело, это сильные ветры, вьюги и снегопады. Чем подготовленнее, зрелее становились летчики, тем чаще заводили разговор о фронте.

- Боевое дежурство - дело важное, - говорили они, - но надо и пороху понюхать. После войны спросят: "Где дрался, много ли фашистов сбил?" Что ответишь? Караулил мост?..

В таких и подобных рассуждениях была, конечно, доля здравого смысла. Стремление ребят попасть на фронт подогревалось удачными боями советских авиаторов, о которых широко сообщалось в печати и по радио. Однажды мне удалось прочитать в газете большой материал о выдающейся победе моих бывших однополчан под руководством майора Н. И. Баранова.

Это было на Северо-Западном фронте. Семерка истребителей встретила смешанную группу фашистской авиации, насчитывавшую 25 самолетов. Несмотря на численное превосходство неприятеля, наши ребята не дрогнули, смело вступили с немцами в бой. В результате противник потерял семь машин. В числе отличившихся были названы фамилии Еремина, Балашова, Демидова, Маресьева, Седова. Как я гордился своими старыми друзьями и как завидовал им вместе с новыми товарищами! Именно в этот раз кто-то из них зло пошутил:

- Сидеть нам в ПВО, пока война не кончится...

Однако этим, не очень воодушевляющим перспективам не было суждено сбыться. Как-то после очередной поездки в вышестоящий штаб командир эскадрильи сказал:

- Не исключена возможность, что к весне мы попадем в действующую армию.

Все восприняли это сообщение с таким подъемом, словно речь шла не о войне, а об интересной поездке по историческим и памятным местам.

В боевых дежурствах и заботах по обучению ночным полетам миновали суровая зима и первый весенний месяц. Без нас закончилась великая битва под Москвой, а к началу третьей декады апреля завершилось и общее контрнаступление Красной Армии. Почти на всех фронтах либо наступило затишье, либо велись бои местного значения. Шансов на то, что наша эскадрилья вот-вот примет участие в горячем деле, становилось все меньше. И вдруг...

- Приготовиться к перелету по назначенному маршруту, - объявил командир в двадцатых числах апреля.

Это был праздник для нас. Ребята даже кричали "ура" и подбрасывали шапки вверх.

Вместо нас прибыла другая эскадрилья. Для помощи новичкам надо было оставлять кого-то из старожилов. Но кого? Ни один летчик добровольно не соглашался остаться в тылу. И тут в действие вступила безоговорочная сила приказа. Не могу назвать фамилию командира экипажа, коему суждено было остаться на некоторое время в роли наставника нашей смены, однако не скрою, что этот летчик, мягко говоря, не подавал особых надежд. Как приятно было потом разочароваться в этом! Спустя некоторое время наш "безнадежный" сбил во время барражирования немецкий самолет-разведчик. Кажется, это произошло несколько раньше, чем кто-либо из нашей девятки схватился в небе с врагом.

* * *

Эскадрилья приземлилась на прифронтовом аэродроме в районе Тулы и влилась в состав 171-го истребительного авиационного полка, входившего в систему Московской зоны ПВО. Командовал частью подполковник С. И. Орляхин, его заместителем по политчасти был майор А. М. Винокуров, штаб возглавлял майор А. В. Жаворонков, инженерную службу - инженер-майор Н. И. Кириллов.

Встретили нас приветливо, рассказали короткую, но яркую биографию полка, сформированного в начале войны, познакомили с его людьми и задачами по охране воздушного пространства на подступах к знаменитой кузнице оружия Туле. Это тоже не фронт, о котором мечтали ребята, но все-таки гораздо ближе к боевым рубежам.

Пока привыкали к новой обстановке, майор Винокуров продолжал знакомить летчиков друг с другом. То рассказывал о себе туляк, то в разговор вступал волжанин. Особенно запомнилась беседа капитана Георгия Никандровича Старцева об одном из его боевых вылетов.

С поста ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи) поступил сигнал: с юго-запада в направлении Тулы идет немецкий бомбардировщик Ю-88. Над аэродромом взлетела ракета. Это приказ дежурной паре капитана Старцева перехватить и уничтожить вражеский самолет.

Из-за какой-то неполадки напарник Старцева не смог подняться в воздух, и капитан ушел на выполнение задания один. Держа курс на Горбачево, что на железнодорожной линии Тула - Мценск, летчик одновременно набирал высоту. Высота - одно из важных условий для успешной атаки противника. Облачность не превышала шести - восьми баллов, видимость была хорошей.

Вскоре вражеский самолет оказался в поле зрения Старцева. Сначала летчик различал лишь его общие контуры, потом совершенно отчетливо увидел "юнкерс" и стал готовиться к нападению на него. Выполнил несколько атак. Немецкий пилот, должно быть, уже не раз встречался с советскими истребителями или по крайней мере слышал от своих сообщников о том, чем кончаются такие встречи, поэтому незамедлительно предпринял необходимые меры: стал маневрировать и маскироваться облачностью.

Старцев был настойчивым, решительным воздушным бойцом: получив задание, старался непременно выполнить его. Однако и противник оказался не новичком в летном деле. Маневрируя по высоте и меняя курс, он то скрывался за облаками, то вновь выходил из них, чтобы не попасть под прицельный огонь истребителя. И все же чувство смертельной опасности у него победило стремление прорваться к Туле. Круто развернувшись на 180 градусов, он под покровом облачного слоя на предельной скорости ушел на запад.

Капитан, недовольный неудачной погоней, возвращался на свой аэродром. "Напрасно потерял время, израсходовал больше половины бензина и боекомплекта", - думал он. Это было не совсем так... Хотя врага не удалось сбить, но планы его были сорваны: вместо того чтобы сбросить бомбы на важный объект, заранее запланированный авиационным или наземным командованием, экипаж "юнкерса" увез их обратно. И все же, несмотря на этот очевидный довод, Старцев досадовал на себя: "Докладывал по радио, что веду бой, а "юнкерс" остался цел и невредим..."

Размышляя о неутешительных результатах вылета наперехват, летчик не забывал внимательно следить за воздушным пространством. Осмотрительность одна из важнейших заповедей авиаторов. Сколько молодых, неопытных командиров экипажей пострадало из-за нарушения этого основополагающего правила летной службы! Кто за недоученность, кто за халатность расплачивался... Когда-то Старцев испытал это на себе, поэтому с первого дня войны сам не допускал небрежности и того же требовал от своих подчиненных.