Совершенно неожиданно для себя, я вдруг осознал, что Иосиф Виссарионович удивлен! Заявить с полной уверенностью, что стало этому причиной, я не мог. Но очень сильно надеялся, что он был удивлен тем, что кто-то посмел использовать его грандиозные замыслы в таких мелочных, корыстных целях. У меня была крохотная надежда, что такие последствия Вождь просчитать не смог или посчитал их несущественными, а потом, никто не решился в открытую об этом высказаться. Скромная такая надежда.

Сбросив с себя секундное оцепенение, Сталин кинул вопросительный взгляд на Берию.

— Павлов прав. Это действительно так. — не сомневаясь ни секунды произнес Лаврентий Павлович.

Я перевел взор на Наркома внутренних дел. Его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций. Со стороны, оно было похоже на посмертную маску фараона. Те же строгие, холодные и безжизненные черты. Неужели и я когда-нибудь смогу достигнуть такого уровня самоконтроля?

— Хорошо. Ми подумаем. Хорошо… — с еще более усилившимся грузинским акцентом, произнес Сталин.

Вождь, неторопливо вернулся на свое место за столом, сел и начал набивать, а потом и раскуривать, свою знаменитую трубку. Пауза несколько затянулась. Но вот, наконец, он произнес:

— Так в чем же заключается суть ваших претензий в адрес политработников? За что ви их так не любите?

Про неумение их готовить, я благоразумно промолчал.

— Товарищ Сталин. Я, не испытываю личной неприязни ни к одному из сотрудников Политуправления. Я выказываю недовольство лишь результатами их работы. Как вы знаете, у меня существовал опыт пропагандистской деятельности, в должности комиссара механизированной бригады. На основании этого опыта, а также всей моей деятельности, как командира разнообразных частей и соединений, считаю своим долгом и обязанностью коммуниста заявить о таком моем отношении. Считаю, — вновь повысив голос, произнес я. — что основная задача политработника, заключается не в том, чтобы количеством штампов и лозунгов подавить волю слушателей, а в том, чтобы убедить их, что к нужному выводу они пришли самостоятельно. В первом случае, рассчитывать на сознательную поддержку власти такими людьми считаю недопустимой халатностью. Как только они попадут в экстремальную ситуацию, значительное их большинство может поддаться панике и принять ошибочное решение. У меня все.

Иосиф Виссарионович молчал несколько минут, затем глубоко затянувшись трубкой, с некоторым нажимом, заговорил о себе в третьем лице:

— Многие люди, считают своим долгом и обязанностью, высказывать товарищу Сталину свои сомнения. Некоторые из них, предлагают ему варианты разрешения этих сомнений. И уже совсем единицы предлагают что-то действительно стоящее… Беда в том, что задолжавших и обязанных товарищей, у нас много, а товарищ Сталин один!

Помолчали. Вождь докуривал трубку, а Лаврентий Павлович за все время разговора так ни разу и не пошевелился. Иногда мне казалось, что он даже не дышал. Лишь пристальный взгляд, способный как мощнейший лазер прожечь немалую дырку в броневой плите, а уж в моей черепной коробке и подавно, обнадеживал, что его обладатель все еще жив.

— Хорошо… — вновь повторил Сталин. — Ми ознакомились с вашими прогнозами развития военного противостояния в Европе. Скажу честно, меня они не убедили… Могли бы ви сейчас более подробно и аргументировано обрисовать развитие событий ну скажем … на ближайшие три месяца.

— Конечно товарищ Сталин. Однако я попросил бы предоставить карту. Для наглядности.

Иосиф Виссарионович недовольно посмотрел на меня, однако, видимо вспомнив, откуда я к нему прибыл, откинулся на спинке стула и, порывшись в одном из бездонных ящиков стола, извлек на свет, вполне приличную карту Европы. Немного повозившись с ее раскладыванием, я продолжил:

— При разработке прогноза возможных действий противников, на европейском театре военных действий, в период весенне-летней компании 1940 года, я исходил из двух основных постулатов. Во-первых, Англо-Французское командование, позволив немецким войскам спокойно завершить разгром польской армии, очевидно, выбрало для себя оборонительную стратегию. Союзное командование, надеется, как и в Империалистическую, навязать немцам невыгодные для них затяжные позиционные сражения, на заранее подготовленных позициях, измотать их армию и истощить экономику, тем самым принудив германцев к капитуляции. Во-вторых, немецкое командование, находясь в постоянном ожидании войны на два фронта, считаясь с возможностью вступления в войну Североамериканских Соединенных Штатов, на стороне коалиции, а также серьезно ограниченное во времени необходимостью незамедлительно снять блокаду собственной экономики, будет вынуждено избрать своей стратегией наступление. — я оглядел присутствующих, на предмет наличия возражений моим тезисам, но никто из "ответственных" товарищей своего несогласия или недовольства не выказал.

— Далее, Англо-Французское командование, учтя опыт Империалистической войны, подготовило мощные оборонительные рубежи на линии непосредственной границы с Германией, широко известные как "линия Мажино". Также командование коалиции подготовило разветвленную сеть полевых укреплений в районе франко-бельгийской границы и сосредоточило здесь основную массу своих стратегических резервов, включая британский экспедиционный корпус. В задачу своим войскам, объединенное командование вменило оказание содействия бельгийской армии, возможно и голландской, а в случае их поражения, прикрывшись мощными арьергардами, отойти за линию своих укреплений, где и нанести немецким войскам решительное поражение. — вновь окинув взглядом и опять не услышав возражений, продолжил:

— Германское командование, также учло опыт Империалистической войны и всех последующих вооруженных конфликтов. Операции немецких войск в Австрии, Чехословакии и Польше, позволили им досконально отработать и углубить теорию глубокой наступательной операции, разработанную нашими военными теоретиками в начале тридцатых годов. Комбинация передовой военной теории и массированного применения новейших видов вооружения, таких как танки, авиация и мотопехота, позволили германцам найти выход из пресловутого "позиционного тупика". Что и было наглядно продемонстрировано в Польше. Немцы сделали и другие выводы. Теперь, в качестве конечной цели своих операций, они ставят не достижение географических пунктов, как это было в 914, а уничтожение армии своих противников, как решающего аргумента в достижении победы в войне в целом. Они также получили значительный опыт прорыва достаточно мощных УРОв и боев в стесненной городской местности, прежде всего во время сражения за Варшаву.

Прокашлявшись, а заодно и посмотрев на реакцию Вождя, продолжил:

— Примерный вариант развития событий, дает уже визуальный осмотр театра военных действий. Как показал опыт войны с белофиннами, — на этой реплике Сталин ощутимо поморщился — любой укрепленный район, как бы силен он не был, при проведении правильного наступления, обеспеченного должным снабжением и точными разведывательными данными, не сможет остановить наступления полевой армии. Однако, он позволит выявить направление главного удара и сосредоточить на участке прорыва мощные резервы, способные, при их достаточности, приостановить наступление. Все это, вынуждает германцев, вновь, как и в 914, повторить свой удар через территорию Бельгии. Наиболее очевидным шагом со стороны немецкого командования, будет нанесение главного удара из района Ахена в направлении на Брюссель — Пек, с последующим поворотом на Кале. Вспомогательного удара из района юго-восточнее Ахена в направлении последовательно Льеж — Намюр — Камбре — Амьен, с последующим поворотом на Абвиль. Но, — повысив голос, проговори я — данный шаг настолько же очевиден и для англо-французского командования. Такой удар не приведет к полному разгрому обороняющихся, так как допускает лишь их постепенное выдавливание во Францию. Поэтому считаю, что основной своей задачей немецкое командование поставит цель выманить основные силы коалиции на территорию Бельгии, путем нанесения последовательных ударов по территории их союзников. Соответственно Голландия, потом Бельгия. Как только появится малейшие признаки переброски союзных войск, с целью парировать удар по Бельгийско-Голландской территории, немцы нанесут свой главный удар. Через Арденны в направлении Седан — Амьен, с последующим поворотом к побережью, имея основной целю, задачу окружить и уничтожить основные силы стратегических резервов англо-франко-бельгийской коалиции.