Постоянное общение сблизило всех нас за эту зимовку. Подружились мы с администрацией и командой "Чукчи". Они делали все возможное, чтобы скрасить тяжелые условия жизни подводников. Пар, горячая вода, баня-все было к нашим услугам на отопителе. Здесь мы отдыхали, смотрели кинофильмы. Моряки торгового флота проявляют о нас настоящую товарищескую заботу. И, может, поэтому так грустно расставаться с ними.

Во Владивостоке нас ждал сюрприз. Капитан 3-го ранга Азаров, к которому мы так привыкли за зиму, принял другой дивизион, а нами стал командовать прибывший с Балтики Герой Советского Союза Александр Владимирович Трипольский.

Новый комдив собрал нас, чтобы познакомиться со всеми - с командирами и комиссарами лодок. Мы с Братишко учились с ним в Ленинграде, и Трипольский встретил нас как старых сослуживцев.

Когда деловая часть нашей беседы закончилась, мы попросили Александра Владимировича, как очевидца, подробно рассказать нам о положении Ленинграда и действиях балтийских подводников.

Больно было слышать о тяжелых испытаниях, выпавших на долю славного города - колыбели революции, и одновременно гордостью наполнялись наши сердца за несокрушимый дух ленинградцев, за их решимость разгромить врага, отстоять свой город.

Каждого из нас что-нибудь связывает с Ленинградом. Недаром он зовется городом моряков. У Дмитрия Кондратьевича Братишко там жена и двое детей. Младшая дочь родилась уже в блокаде. От них давно нет вестей. Слушая рассказ Трипольского о бомбардировках, артиллерийских обстрелах и самом страшном враге населения - голоде, Братишко незаметно для себя сжал кулаки, а на скулах у него от напряжения заходили желваки. Мы тебя понимаем, Дима, а когда встретим фашистов, припомним им твою Надю и обеих дочерей.

Мы ловим каждое слово Трипольского о своих бывших сослуживцах и товарищах по учебе. Одни из них совершили славные боевые подвиги, другие отдали жизнь, выполняя свой воинский долг. До поздней ночи задаем мы вопросы и слушаем ответы комдива. От него мы узнали то, о чем по соображениям военного времени не прочтешь в газетах. И хотя не наша вина, что мы не на фронте, нам становится стыдно, что мы не испытываем и сотой доли тех трудностей, которые переживает народ. Принять непосредственное участие в боях за Родину давнишняя мечта каждого из присутствующих. А после сегодняшней беседы это стремление становится еще сильнее...

...В поднятый перископ, кроме легкой ряби на море, синевы неба и плавающей на нем стайки белых облаков, ничего не видно. Но Круглов настойчиво продолжает докладывать о шуме винтов нескольких кораблей. Не верить ему нет оснований: он успел зарекомендовать себя хорошим специалистом. Тем более, что недавно полученная радиограмма сообщает о движении соединения боевых кораблей через наш район. Сведения разведки совпали с наблюдениями гидроакустика, а его аппаратура "видит" дальше, чем перископ и глаз даже в полную видимость.

Спустя несколько минут различаю серебристую точку противолодочного самолета, блеснувшего в лучах солнца, а за ним на горизонте четкие, как нарисованные, силуэты эскадренного миноносца и малых охотников.

Началась атака охраняемого, идущего переменными курсами "противника". Это последнее из учений, запланированных для нас на год. Оно несколько отличается от тех, что проводились ранее. Кроме того, что мы проводим совершенно скрытную атаку, мы будем выпускать не одиночную торпеду, а весь носовой залп. После выстрела не всплывем, а будем уклоняться от противолодочных кораблей. И контратаковать нас будут не учебными, а боевыми глубинными бомбами. Правда, сбросят их в стороне, когда надежно определят наше место.

Лодку ведем навстречу "врагу" решительно уверенно. Знаем, что не спасет его ни зигзаг, ни охранение. Сумеем прорваться незамеченными и послать свои "гостинцы". Но каждый из нас волнуется, хотя и вида не показывает: Шаповалов, Дорофеев и Рыбаков - за умение удержать лодку на глубине, когда она, освободившись от всех торпед, приобретет на короткое время почти десяток тонн положительной плавучести при нарушенной дифферентовке; Магдалинин и Трофимов за исполнение заданного темпа стрельбы; Круглова беспокоит, точно ли он взял пеленги; меня - правильность приемов уклонения. Есть и у других причины для волнения.

Учения прошли хорошо. Охранение прорвали незамеченными, хотя охотник, под который мы поднырнули, прошел точно над нами, пропев песню своими бешено вращающимися винтами. Боцман после залпа с помощью механика и трюмных сумел удержать лодку на глубине. От противолодочных кораблей уклонились удачно.

Чтобы послушать разрывы глубинных бомб, показываем преследователям свое место одновременным подъемом обоих перископов. Заметивший нас охотник поднял сигнал и в нескольких кабельтовых от нашей лодки сбросил "малую серию".

Ощущение, испытываемое подводниками при взрыве глубинных бомб, метко охарактеризовал электрик Власов. Когда его спросили, что он чувствовал во время взрыва глубинных бомб, он ответил:

- Похоже, что ты сидишь в пустой железной бочке, а по ней изо всей силы бьют тяжелой кувалдой. Приятного мало...

Когда мы всплыли, эсминец "Войков" заканчивал ловлю и подъем торпед. Трипольский передает: "Поздравляю с окончанием годового плана учебы, вступлением в первую линию боевых кораблей. Желаю таких же метких залпов по фашистским пиратам. Возвращайтесь в базу".

Погода настолько хороша, а лодка так красиво рассекает морскую гладь, что Илья Дмитриевич Дорофеев расчувствовался.

- Товарищ командир! Разрешите в базе окрасить наружный корпус. Неудобно перволинейной лодке плавать в затрапезном виде!

- Ваша правда! Да ведь краски нет. Старпом собирался красить еще месяц назад...

После короткой паузы мичман конфиденциально сообщает:

- Найдем! С трудом, но хватит! Немного про черный день держал, остальное у знакомых боцманов выпрошу...

- Ну, коли так, то после погрузки торпед приступайте! Не забудьте предварительно борта промыть пресной водой и удалить масляные и соляровые пятна.

- Есть!

Боцманского запаса "про черный день" хватит с избытком, без всякого выпрашивания у соседей. Хитрость известная, краска кончается для всех тогда, когда на складе ее остается на одну покраску корабля. Хороший боцман не может остаться без краски, а Дорофеев отличный боцман.

Пока идет погрузка боевых торпед и других видов снабжения, мичман с Игнатьевым возятся в шкиперской кладовой - готовят малярные кисти, разводят краску, подготавливают для нее посуду. Вся трудность с разведением краски в том, чтобы, не выходя из пределов стандартного цвета, дать возможность посвященным, в основном сигнальщикам, по едва заметным оттенкам отличать одну лодку от другой. Ведь с началом войны бортовые номера на боевых рубках не накрашиваются.

У боцманов на дивизионе заключена обязательная "конвенция": кому красить корабль ровным цветом, кому светлее или темнее борта. У нас, например, несколько темнее бортов окрашиваются ограждение рубки и обе пушки.

По приказанию Дорофеева рулевые подготавливают лодку к покраске: смывают с бортов морскую соль, удаляют масляные пятна. Ремонтируют свои и приводят в порядок взятые на время плотики, с которых завтра краснофлотцы и старшины будут орудовать кистями.

Аврал начался утром, чтобы пораньше закончить покраску, пользуясь теплой солнечной погодой, просушиться и к ночи быть готовыми следовать по назначению без риска смыть свежую краску. Полным распорядителем аврала назначен боцман. Старший помощник командира, которому по штату положено заниматься этим делом, сегодня передает дела недавно закончившему подводный класс старшему лейтенанту Иоффе, а сам уходит от нас с повышением - командовать подводной лодкой. Очень рады за него и желаем удачи на новом месте службы.

Дорофеев поспевает всюду. То он с палубы наблюдает, чтобы правильно растирали кистями краску, то не выдержит и отойдет на тузике подальше полюбоваться, как выглядит лодка издали...