Через некоторое время Марьина и Зайцева мы направили в батальоны на укрепление политаппарата, а Белов был назначен в другое соединение. Вместо них в политотделе стали работать Василий Андреевич Букашкин и Василий Константинович Мамонов, а моим помощником по комсомолу стал Николай Тимофеевич Сапотинский. С этим коллективом политотдельцев я прослужил до конца 1942 года.

14 мая командир бригады получил распоряжение штаба фронта: подготовиться к маршу. Предстояло пройти 130 км за шесть ночных переходов. В политотделе мы посоветовались, как лучше организовать в частях партполитработу в походных условиях, и разошлись по батальонам. Беседуя с людьми, особое внимание мы обращали на необходимость тщательной маскировки, высокой дисциплины на марше. Подчеркивали, что враг не должен знать о прибытии на фронт нашего соединения. На открытых собраниях первичных партийных организаций этот вопрос был поставлен со всей остротой.

Марш начался 15 мая в 22 часа. Идти было тяжело. Весенняя распутица превратила дороги в месиво.

На дневку остановились в лесу недалеко от населенных пунктов Немчинова Гора, Миронушки. Командир бригады подполковник Кохаковский провел с командирами частей разбор первого ночного перехода.

В общем-то шагали неплохо, отставших не было — такой вывод сделал комбриг. И в этом немалая заслуга политработников, партийных организаций.

Последующие переходы были не легче. Приходилось часто с дороги сторониться на обочины и пропускать автотранспорт. А поток машин все нарастал и нарастал. Железная дорога Бологое — Старая Русса была перехвачена врагом в районе станции Лычково. Поэтому подвоз боеприпасов, продовольствия и эвакуацию раненых из-под Старой Руссы осуществлял автотранспорт. Автоколонны обстреливала и бомбила вражеская авиация.

Немецкие летчики не щадили и мирное население. Нам пришлось проходить через деревню Зайцево, полностью сожженную и разрушенную фашистской авиацией. Люди, оставшиеся в живых, скрылись в лесу.

С каждым часом идти становилось все труднее. 21 мая всю ночь снова лил дождь. Автотранспорт застрял. Подвоз продуктов прекратился. Командир бригады разрешил расходовать неприкосновенный запас.

Эту ночь я был в 3-м батальоне. Энергии и выносливости комбата Дмитрия Сергеевича Дубинина можно было позавидовать. Он шел во главе колонны, но успевал проверить замыкающих и снова появиться впереди. Комиссар батальона старший политрук Межуев все время шагал с бойцами. Переходя из одного подразделения в другое, он вдохновлял людей личным примером выносливости и страстным большевистским словом. При появлении комиссара бойцы оживлялись, веселели, словно сбрасывали с плеч усталость.

Старшему политруку Петру Лукичу Межуеву было на вид немногим больше двадцати, хоть и прожил он почти тридцать. Он отличался подтянутостью, стройностью, образцовым внешним видом. Я видел, как красноармейцы любовались звездочкой — эмблемой политработника — на правом рукаве его шинели.

Я заметил, что во время бесед с людьми комиссар многих уважительно называет по имени и отчеству. Отметил про себя еще одну черту Межуева. Он умел слушать красноармейцев, проникать в их сокровенные мысли, давать умные советы и наставления. Позже я узнал, что Петр Лукич обладает еще и такими достоинствами: хорошо играет на гармошке, отлично поет и рисует. Рядом с топографической картой в его планшете лежал блокнот с карандашными портретами солдат и офицеров.

До поступления в военное училище Межуев был скульптором-литейщиком.

Однажды я спросил его, почему он избрал профессию политработника.

— Виноват кинофильм «Чапаев», — ответил Петр Лукич. — Образ комиссара помог мне полюбить профессию политработника.

Думаю, что для Межуева, как и для Чекмарева, профессия политработника была органичной, неотделимой от всего его облика. Вероятно, бывают прирожденные комиссары, как и прирожденные ученые, врачи или учителя.

Завершив марш, 23 мая бригада сосредоточилась в лесу восточнее населенных пунктов Гонцы, Мухино и вошла в состав 11-й армии, действовавшей на правом фланге Северо-Западного фронта. Впрочем, вскоре правый фланг от реки Ловать в районе Рамушево и далее по восточному берегу озера Ильмень отошел к 27-й армии.

Недалеко от нас, за рекой Ловать, находилась оккупированная врагом Старая Русса. Вспомнилось, что когда-то Русса была опорным пунктом киевских князей на древнем пути «из Руси на Руссу, в Новгород». И невольно передо мной как бы ожило далекое прошлое, раскрылись страницы живой, немеркнущей славы нашей Родины. С волнением читал я тогда в «Красной звезде»: «Два древних города, как два родных брата, стоят по обе стороны глубокого Ильмень-озера: Старая Русса и Новгород... Много повидала эта земля на своем многовековом историческом пути. Здесь истоки Русского государства, здесь шумела новгородская вольница, развевались знамена в кровавых битвах с захватчиками-иноземцами. Гул исторических схваток как бы гуляет еще среди этих полей. Древняя Россия. Великая, непобедимая, вечно молодая...»

В апреле 1942 года исполнялось 700 лет со дня разгрома немецких псов-рыцарей на Чудском озере. Естественно было использовать эту дату в агитации. Газета 11-й армии «Знамя Советов» посвятила юбилейной дате целую полосу. Она напомнила о блистательной победе Александра Невского.

События былых времен перекликались с новыми, относительно недавними. Недалеко от Чудского озера, на древней псковской земле, в февральские дни 1918 года зарождалась наша Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Здесь первые ее отряды вступили в бой с войсками кайзеровской Германии.

Связь времен! Семь веков спустя потомки рыцарей-крестоносцев, наследники тевтонских убийц — гитлеровские головорезы — снова вторглись на земли нашей Родины.

По материалам газеты «Знамя Советов» во всех подразделениях бригады мы провели беседы. И они, несомненно, сыграли свою роль.

24 мая я направился в политотдел 11-й армии, чтобы представиться начальству. К сожалению, начальника на месте не оказалось. Работники аппарата политотдела приняли меня очень тепло. Долго по-товарищески рассказывали о положении в 11-й армии. С ними я легко решил все вопросы, связанные с партийным учетом, обеспечением бригады газетами, литературой, кинофильмами.

На следующий день утром мне сообщил по телефону комиссар 3-го батальона Межуев о том, что у них находится начальник политотдела армии Шабанов. Вместе с комиссаром бригады Грановским мы направились в батальон. На опушке леса увидели невысокого человека. Это был бригадный комиссар. Он беседовал с людьми. Грановский и я представились ему. Из-под мохнатых бровей на нас смотрели его добрые глаза с веселыми искорками.

Из 3-го батальона направляемся в другие подразделения. По дороге Василий Дмитриевич Шабанов расспрашивает нас о расстановке коммунистов по ротам и батареям, о командирах и политработниках. Как я понял, начпоарм хотел не только побольше узнать об офицерах нового соединения, но и проверить, достаточно ли хорошо мы с комиссаром изучили своих людей.

Потом Шабанов побывал у командира бригады, познакомился с политотдельцами. Перед отъездом он обратил наше внимание на необходимость специальной подготовки людей к боям в лесисто-болотистой местности. Настойчиво рекомендовал заняться подбором, воспитанием и обучением снайперов.

Мы знали, что командование нашей армии не намерено долго держать бригаду во втором эшелоне. Усилия командного состава, партполитаппарата, партийных и комсомольких организаций были направлены на обеспечение высокого качества подготовки красноармейцев и младших командиров к предстоящим боям. Занятия шли с утра до вечера, а часто и ночью. По тактике отрабатывали тему «Наступление подразделения в лесу». Принимали зачеты по стрелковой подготовке. Командир бригады подполковник Павел Григорьевич Кохановский провел с комбатами учение по теме «Управление боем в лесу».