Большинство людей отдыхало. Бодрствовали только дежурные подразделения. Противник был недалеко и все время освещал ракетами передний край.

Куда бы мы ни пришли, везде завязывалась беседа о прошедшем бое. Больше всего говорили о немецкой авиации, мешавшей наступать.

— А где же наши «ястребки»? — спрашивали красноармейцы.

Ответить было нелегко: «ястребков» на нашем участке фронта было пока маловато.

Когда расставались с Чанбарисовым, он сказал мне:

— Впервые в жизни весь день не ходил, а ползал по-пластунски: кругом свистели пули, рвались бомбы, снаряды. Не подаю людям вида, что устал. Ведь и они устали не меньше меня. Перед боем предоставим им отдых.

— И очень хорошо, — сказал я Чанбарисову. — Бой предстоит нелегкий.

18 июля в 7 часов артиллерия и минометы начали обрабатывать передний край противника. Когда пехота перешла в наступление, в небе снова закружили немецкие самолеты. После бомбежки гитлеровцы перешли в контратаку и потеснили 3-й батальон.

Я с удовольствием назову имя начальника политотдела 11-й армии бригадного комиссара В. Д. Шабанова, который прибыл к нам в самый тяжелый для бригады час. Василий Дмитриевич держался дружески, спокойно. В распоряжения командования бригады не вносил скороспелых корректив, не мешал управлять боем. Наоборот, его продуманные советы только помогали нам. Уверенность и спокойствие начпоарма незримо передавались бойцам, командирам, политработникам. Он быстро реагировал на изменявшуюся обстановку. Внимательно наблюдая за полем боя, Василий Дмитриевич сочувственно относился к просьбе командира бригады, комбатов. А просьба была одна: подбросить нам «катюш». Начпоарм позвонил командующему. Вскоре к нам прибыл дивизион реактивной артиллерии. Он сыграл немалую роль в обеспечении успеха бригады в наступлении. Используя перерывы между налетами немецкой авиации, наши батальоны усилили натиск на врага. По немецким дзотам прямой наводкой били 45-мм пушки отдельного истребительного противотанкового дивизиона. В батальоне, наступавшем на высоту Огурец, смело действовала 3-я батарея. Когда был убит командир батареи, комсомолец лейтенант Алексей Федотович Шевченко взял командование батареей на себя. Орудийные расчеты Батырева и Журавлева разрушили четыре немецких дзота, подбили противотанковое орудие и уничтожили несколько пулеметных гнезд. Это позволило двинуться вперед нашим двум танкам и подразделениям пехоты. Танкисты действовали решительно. Огнем и гусеницами уничтожали дзоты и живую силу врага.

Бойцы взводов лейтенанта М. С. Дробных и старшины Д. П. Хорошуна, а также батальонные разведчики во главе с политруком С. Г. Кожевниковым первыми ворвались в немецкие окопы. Завязалась рукопашная схватка. Дмитрий Хорошун одного фашиста застрелил и двух убил прикладом. Его взвод вместе с разведчиками захватил два дзота и уничтожил десять немецких солдат, находившихся в них. Сержант Михаил Мишетин уничтожил из автомата пятнадцать гитлеровцев.

Во второй половине дня 18 июля наши бойцы полностью очистили от фашистов высоту Огурец. 3-й батальон выполнил поставленную перед ним ближайшую задачу. Но противник не смирился с потерей высоты, господствующей над окружающей местностью. После массированного налета бомбардировщиков и мощной артподготовки он возобновил контратаку. Выстоять было тяжело. Немецкая пехота штурмовала высоту во взаимодействии с авиацией и артиллерией. Иногда казалось, что от роты лейтенанта Букарева, занимавшей оборону на высоте, ничего не осталось. Но как только улетали немецкие самолеты, уцелевшие красноармейцы делали то, что казалось выше человеческих сил. Они откапывали бойцов, засыпанных землей во время бомбежки, и мужественно отражали контратаки.

Пропагандист политотдела старший политрук Георгий Ильич Лелявский, находившийся в это время в 3-м батальоне, рассказывал о силе личного примера агитатора подразделения сержанта Тимофея Петровича Михно. Этого 33-летнего сибиряка во время налета вражеской авиации контузило и завалило землей. Когда товарищи его откопали и привели в сознание, он снова взялся за винтовку.

Бой разгорался. 1-й и 2-й батальоны возобновили наступление на Тутаново. Гитлеровцы яростно сопротивлялись. Нашим подразделениям удалось продвинуться вперед лишь на несколько сот метров.

Ночью, когда мы анализировали прошедший бой, начпоарм Шабанов отметил некоторые наши ошибки. Я спросил Василия Дмитриевича:

— Почему же вы не сказали о них в ходе боя?

— Ошибки были частные и несущественные, — ответил Шабанов. — Ессли бы я стал вмешиваться, у вас появились бы и неуверенность, и нервозность, которые могли привести к гораздо более серьезным ошибкам. Все это мне известно по собственному опыту комиссара 26-й стрелковой дивизии. И воевать-то я начал в тех же местах в составе этой же одиннадцатой армии.

Во всем поведении Шабанова, в стиле работы чувствовалось, что мы имеем дело с человеком, обладающим большим опытом и хорошей военно-политической подготовкой. Позже я узнал, что Василий Дмитриевич окончил Комвуз и Военно-политическую академию имени В. И. Ленина. В 1943 году генерал-майор В. Д. Шабанов был назначен членом Военного совета 37-й армии.

19 июля с разрешения командующего армией был введен в бой наш 4-й батальон. Перед ним поставили задачу — вместе с 1-м батальоном к исходу дня овладеть Туганово. Но, как и в минувшие два дня, с утра появились вражеские бомбардировщики и до позднего вечера, с небольшими перерывами, бомбили наши боевые порядки. Нам не удалось полностью подавить вражескую артиллерию. Она продолжала вести интенсивный огонь по нашим наступающим подразделениям. Лишь одна рота сумела выдвинуться на южные скаты высоты Огурец, оседлать дорогу Туганово — Наличи и выставить боевое охранение в направлении леса западнее Туганово. Две роты вынуждены были залечь и окопаться.

В тот же день наша разведка донесла, что противник намерен контратаковать высоту Огурец. Разведчики не ошиблись. Появились немецкие самолеты. Они обстреляли наши боевые порядки. Под дымовой завесой гитлеровцы пошли в контратаку. Как потом подтвердили пленные, в ней участвовало до 1800 солдат и офицеров.

Однако успеха гитлеровцы не имели. Контратака была отбита.

На следующий день они пытались вернуть высоту Огурец. И снова потерпели неудачу.

21 июля 290-я немецкая пехотная дивизия прекратила контратаки. Пленные немецкие офицеры признали, что во время контратак погибло не менее 700 их солдат и офицеров.

Нам удалось захватить высоту Огурец и укрепить оборонительные рубежи.

Бойцы и командиры мужественно сражались с врагом, уничтожили более тысячи фашистов.

Военный совет армии высоко оценил боевые подвиги личного состава бригады, наградив 36 ее воинов орденами и медалями.

22 июля наша бригада сдала полосу обороны 201-й стрелковой дивизии и была выведена во второй эшелон.

29 июля бригада получила приказ: совершить 25-километровый марш и сосредоточиться в районе Малые Дубовицы.

Вместе с новым комиссаром бригады Иосифом Михайловичем Куликовым мы шли в походной колонне 3-го батальона. Собственно, только во время марша нам удалось с ним по-настоящему познакомиться. Он прибыл вместе с новым командиром бригады подполковником Зиновием Саввичем Ревенко несколько дней назад. До назначения к нам Куликов возглавлял политотдел 126-й отдельной стрелковой бригады, находившейся в составе нашей же 11-й армии. Батальонный комиссар Куликов был человеком общительным и жизнерадостным. Доброжелательная дружеская улыбка не сходила с его лица.

Шли наши батальоны и дивизионы лесными дорогами, а затем через болото Сучан, которое в мирное время местные жители считали непроходимым. Но мало ли мы преодолели непроходимых болот на войне! Оружие, боеприпасы, продовольствие несли на себе. Кочкарник сменялся трясиной или ходуном — жижей, заросшей хилой травой. Нашим людям приходилось то прыгать с кочки на кочку, то вытаскивать друг друга из трясины, то собирать хворост и гатить болото.