И в небе кипит бой. Стремительные «яки» атакуют тяжеловесных «юнкерсов», отгоняют «мессеров». Один за другим валятся вниз немецкие самолеты, оставляя черные хвосты дыма.

Бой не утихал ни на минуту. Не считаясь с огромными потерями, противник продолжал вводить новые резервы.

Этот день можно смело назвать днем величайшего напряжения духовных и физических сил для всех бойцов и командиров дивизии. Наши ряды поредели, но не дрогнули ни разу.

В 1-м батальоне 111-го полка в одной из рот выбыли из строя все офицеры. И тут же, не допустив замешательства, командование взял на себя рядовой боец Василий Константинович Конев. В 107-м полку взял на себя командование ротой рядовой коммунист Чиликов.

...Вновь вспоминаю людей, которым выдал партбилеты в то июльское утро 1943 года. Прошло только несколько часов, и они ушли в бой. Михаил Тимофеевич Пивнев — так звали пулеметчика из роты М. С. Наумова. Еще шла артподготовка, еще в тревожном оцепенении ждали сигнала атаки в траншеях наши бойцы, а Пивнев пополз вперед со своим пулеметом через ничейную полосу. С какой-нибудь полусотни метров он открыл огонь по амбразурам немецких дзотов.

Я перебираю сейчас полуистлевшие тетрадные листки, прошедшие через много рук. На этих листках тогда, в только что захваченной вражеской траншее, агитатор полка Петр Алексеевич Серебряков кратко описал подвиги молодых коммунистов. Листки назывались письмами-летучками.

Серебряков был немного медлительным, сутуловатым, худым. Мало походил на военного. Но его любили как боевого политработника и храброго солдата. Серебряков ходил в атаку, как ходят теперь на службу, привычно и буднично. Подбадривая оробевших, спрашивал удивленно:

— Ну, чего замешкался?.. Ничего ведь особенного... Война как война.

Пожалуй, ни один подвиг не оставался им незамеченным. А о замеченном он всегда находил и время и место сообщить всем.

В ночь на 1 августа дивизия форсировала реку Нежинку. Взводы старшего сержанта Притчина, старшины Файзулина и сержанта Вишнякова овладели первой траншеей на берегу реки. В цепи наступающих находились командир батальона С. Я. Павлов, его заместитель по политчасти И. Т. Заливко, комсорг батальона В. Н. Черный, парторг полка И. И. Недотанов, агитатор политотдела Н. И. Пруцкий.

Прекрасно действовал в этом бою рядовой Исаченко. Огнем своего станкового пулемета он прокладывал путь наступающим. Ему удалось подавить огонь неприятельского дзота.

В дивизии широко использовались противотанковые ружья для подавления огневых точек противника. Многие петеэровцы метко стреляли по амбразурам вражеских дзотов. К их числу принадлежал сержант Степан Мельников. В этом бою он заставил замолчать два немецких дзота.

Первыми овладели западной окраиной жирятинской рощи солдаты под командованием лейтенанта Макара Степановича Наумова из 2-й роты 2-го батальона 107-го полка.

В час ночи 1 августа опорный пункт противника — Жирятино — пал. Путь для дальнейшего наступления был открыт.

Наступила ночь, но отдыхать не пришлось. Среди многих неотложных дел особенно беспокоило положение с боеприпасами. Если их не подвезут ночью, завтра воевать нечем. Заместитель командира дивизии по тылу и начальник боепитания где-то застряли, и тут уж не до разграничения функций и служебных обязанностей. Пришлось этим делом заняться мне.

В тылы армии ехать было далеко. Да и не был я уверен, что сумею быстро договориться с тамошними интендантами. Для них начподив — не начальство. Вот я и поехал искать командарма и Военный совет.

Навстречу мне, к переднему краю, тянулись кухни, повозки с продовольствием. Свежие части шли на смену обескровленным. Куда-то передвигались артиллерия, танки. На сотнях машин с потушенными фарами везли боеприпасы, продовольствие, почту. Тягачи, громко урча, буксировали подбитые танки. Небольшими группами возвращались люди из госпиталей в части переднего края.

Природа не поскупилась, избороздив здешние поля балками. В них на различных расстояниях от передовой размещались штабы, медсанбаты, склады боеприпасов и горючего, мастерские...

В одной из таких балок, поросшей кустарником, я с трудом нашел командный пункт 70-й армии. Несмотря на поздний час, здесь никто не спал. Я вошел в блиндаж, освещенный электричеством. Навстречу мне поднялся коренастый генерал с открытым русским лицом, член Военного совета армии Н. П. Савков. Я доложил о цели приезда, о положении дел в дивизии.

— По таким вопросам ко мне редко обращаются начподивы, — сказал он, усмехнувшись, — но что ж... одобряю... правильно, что приехал... Боеприпасы к утру подвезем на армейском транспорте, — заверил он меня.

В последние месяцы я уже привык к тому, что у военачальников слово с делом не расходится. Сразу стало легче на душе.

— Зайди к начальнику политотдела армии, — сказал, прощаясь со мной, генерал.

В блиндаже начпоарма Я. Е. Масловского сидело несколько человек, только что вернувшихся с переднего края. Шел оживленный разговор о пережитом дне, о завтрашних планах. Я оказался к месту. Масловский стал подробно расспрашивать меня о дивизии, о политработниках, о настроениях личного состава. Он у нас еще не успел побывать.

В дивизию я вернулся утром. Автоколонна с боеприпасами пришла раньше меня.

Начало августа ознаменовалось неслыханной жарой.

Белье прилипало к телу, гимнастерки побелели. Пыль забивала нос, уши, горло, нечем было дышать.

Мы вели бой за деревню Гранкино. Здесь 7-я батарея артиллерийского полка, возглавляемая капитаном А. И. Воскобойниковым, вписала одну из славных страниц в историю нашей дивизии. Эта батарея была отрезана от своих. Один за другим на нее спикировали девять «юнкерсов». Еще не успел развеяться дым, еще не сосчитали люди ран и смертей, как полдесятка «тигров» и орудие «фердинанд» двинулись на батарею. И тут выяснилось, что осталась в строю только одна пушка, а ее командир старшина Иван Иванович Новиков ранен.

Казалось, есть только два выхода: бежать или умереть. Расстояние между немецким головным танком и орудием Новикова сокращалось. И тут Новиков скомандовал четко, как на учении:

— Расчет, к бою! По головному танку бронебойным, прицел двенадцать, наводить на башню... Огонь!

У наводчика Владимира Михайловича Смагина еще дрожали руки, подводили нервы, он слишком торопился: первый выстрел — промах! Второй выстрел — и головной танк подбит. Взрыв произошел у самого орудия. Выбыл из строя солдат Хисматулин, стоявший рядом со Смагиным, тяжело ранен и Смагин. Но с редкой точностью он все же подбивает второй танк. Новиков, выплюнув сгусток крови, занимает место Смагина. Четвертый выстрел — и третий танк горит.

Этим и кончилась неравная дуэль. Наши части уже врывались в населенный пункт Гранкино. Два уцелевших танка и «фердинанд» на полной скорости мчались назад.

...Неподалеку от Гранкино есть густой лес, чудом не тронутый войной. На опушке этого леса мы обнаружили тела разведчиков офицеров Н. И. Затюпы и В. С. Симонова. Их едва можно было узнать — головы без ушей, изуродованные ножами лица, оба без глаз...

Многое мы перевидали. Многое фашистам не могли простить. И это чудовищное преступление фашистов до сих пор жжет душу.

Наступление войск Красной Армии успешно развивалось. 5 августа очищены от врага Орел и Белгород. Освободителям этих городов вечером 5 августа, салютовала Москва. Это был первый в истории Великой Отечественной войны артиллерийский салют столицы нашей Родины.

Дивизия шла вперед. У политотдела появились новые заботы: мы помогали восстанавливать в освобожденных селах органы Советской власти. Жители освобожденных районов, долгое время отрезанные от своей страны и армии, жаждали знать правду обо всем. Нам в дни наступления приходилось оставлять, и порой надолго, агитаторов-политотдельцев в деревнях. Наша кинопередвижка моталась по селам с кинофильмом «Радуга», снятым по мотивам повести Ванды Василевской.