Ротными парторгами мы могли особо гордиться. Работа у них была трудная. Чаще всего это были рядовые или сержанты. От основных обязанностей их никто не освобождал, дисциплинарными правами они не обладали. Убеждение словом и личный пример — вот что определяло их влияние на людей. Парторгов назначали не только в роты и батареи. Они были также в разведгруппах, боевом охранении, десанте. Словом, участвовали в выполнении самых ответственных боевых заданий.

Помню, парторгов рот Василия Мишина, Василия Безрукова, Петра Степанова, Ивана Еремина, Алексея Васнева, Василия Трушинкина, Ивана Гусева, Михаила Токорева, Владимира Телегина, Андрея Романова, Николая Ванеева, Виктора Васильева. Все они были настоящими партийными вожаками в своих подразделениях, заслужили уважение бойцов и командиров.

Некоторые парторги рот были выдвинуты на должности политработников. Так, сержант И. Д. Амплиев под Понырями командовал отделением, затем был командиром расчета и парторгом отдельной зенитной роты. В 1944 году он стал парторгом батальона в 111-м полку. В этом же полку парторг батареи 76-мм пушек сержант Малков был выдвинут на должность заместителя командира батальона по политической части и получил офицерское звание. Парторгом батальона 107-го полка стал парторг разведывательной роты старшина Петр Кочетков.

Силы наших солдат удесятерили боевая дружба и взаимная выручка. Коммунист комсорг 107-го полка Семен Босалыга рассказывал в дивизионной газете «Победа» о двух неразлучных друзьях — русском Иване Курдюкове и узбеке Латыне Салаеве. Они вместе ходили в разведку, в числе первых форсировали Припять. Ребята смекалистые и отчаянные, как-то они устроили засаду в лесу. Увидели повозку с гитлеровцами, подпустили ее поближе и открыли огонь. Вражеские солдаты удрали, бросив раненого офицера. Разведчики отнесли офицера в сторонку, оказали медицинскую помощь, а потом предложили ему позвать своих солдат. Те явились на зов. Курдюков велел им уложить офицера на повозку и под конвоем доставил всю группу в наше расположение.

Многим запомнился случай, когда двух друзей послали во вражеский тыл наблюдать за дорогой. Курдюков забрался в пустую железнодорожную будку, оттуда хорошо просматривалась местность. Салаев расположился на некотором расстоянии, чтобы противник не мог зайти со стороны тыльной глухой стены дома. Предосторожность оказалась не напрасной. Около десятка вражеских солдат вышли из лесу и, крадучись, приблизились к будке. Салаев не задумываясь вступил в неравный бой. Очереди его автомата заставили фашистов залечь в кювет. Это спасло Курдюкова. Воспользовавшись тем, что гитлеровцы увлеклись перестрелкой с Салаевым, он выбежал из будки и залег в овраге, среди кустарника. «Отходи!» — крикнул он товарищу, а сам открыл огонь. Так по очереди, прикрывая друг друга, они вышли из переделки целыми и невредимыми.

Верными друзьями были Сергей Петрович Орлов и Ахмет Курмангалиев. Перед наступлением саперу Орлову было приказано сделать ночью проход в проволочном заграждении. Опытный сапер справился с поставленной задачей. Можно было уже возвращаться в свое подразделение. Но противник неожиданно открыл огонь. Орлов был ранен в грудь и упал.

Сергей Петрович не возвращался. Бойцы стрелкового подразделения стали беспокоиться, не случилось ли чего с сапером.

Ахмет Курмангалиев выбрался из окопа и пополз к проволочному заграждению. Вскоре он услышал стоны, а затем увидел раненого сапера. Ахмет положил Орлова на плащ-палатку и потащил к своим. Противник снова открыл огонь. Курмангалиев вместе с раненым спустился в воронку от разорвавшегося снаряда. Когда огонь прекратился, он продолжил свой путь. Все закончилось благополучно. Первая медицинская помощь была оказана Орлову на батальонном медицинском пункте. Лечился он в медсанбате. А через некоторое время возвратился в строй. С тех пор Сергей Петрович Орлов и Ахмет Курмангалиев стали неразлучными друзьями.

Еще на Северо-Западном фронте в 1942 году подружились начальник связи 2-го дивизиона артиллерийского полка Геннадий Михайлович Беляев, командир топографического взвода Борис Николаевич Малиновский и командир радиоотделения Александр Егорович Ипполитов. Фронтовая дружба крепла в боях. Но вот во время летнего наступления 1944 года в белорусских лесах все трое были ранены. Военная судьба разбросала их в разные стороны. Беляев был уволен по инвалидности в запас. Ипполитова после госпиталя направили в другую часть. Лишь Малиновский возвратился в свою дивизию.

Интересна послевоенная судьба боевых друзей. Все они пошли учиться. Г. М. Беляев был инженером-экономистом, работал в Москве. А. Е. Ипполитов длительное время служил в Советской Армии, стал полковником, кандидатом технических наук. Б. Н. Малиновский живет и работает в Киеве. Он доктор технических наук, профессор, член-корреспондент Академии наук Украинской ССР.

Дружба, скрепленная кровью, как правило, продолжается и в послевоенное время. Это ли не свидетельство высокой нравственности, идейной убежденности, братства советских людей!

До сих пор наша дивизия вела наступление с открытыми флангами, теперь появился сосед — 23-я стрелковая дивизия 89-го корпуса. Она форсировала реку Припять и наступала левее нас.

Большинство работников политотдела находилось в частях. Но у нас был установлен порядок: раз в два-три дня собираться и докладывать о том, что произошло, обмениваться мыслями. На одном из таких совещаний инструктор политотдела по информации Борис Львович Айзен предложил выпускать специальные бюллетени, посвященные опыту командиров и политработников в наступательном бою. Бюллетень был рассчитан на относительно узкий круг людей. Далеко не все, о чем в нем сообщалось, разрешалось публиковать в дивизионной газете. У меня сохранился первый номер бюллетеня. Он невелик по размеру, всего несколько страниц, отпечатанных на машинке. Сжато подводились итоги трехдневных боев. В частности, рассказывалось о командире роты автоматчиков старшем лейтенанте Фисенко, избегавшем лобовых атак, при которых большие потери неизбежны. Фисенко умело использовал обходный маневр. Комбат капитан Александр Иванович Тельнов критиковал некоторых командиров рот и взводов, которые подменяли командиров отделений. Отмечались факты пренебрежительного отношения к маскировке и окапыванию, ставился вопрос о применении залпового огня.

Большие трудности возникли у нас с вручением партбилетов и кандидатских карточек. Дело в том, что партийное хозяйство в целях безопасности находилось во втором эшелоне, в тылах дивизии. А во время наступления они значительно отставали. Было принято рискованное, но оправданное решение: перевести партийное хозяйство в первый эшелон, на командный пункт дивизии. Работники по партучету могли понадобиться в любую минуту.

В результате у нас почти не было случаев, чтобы люди, принятые в партию и получившие в бою ранение, эвакуировались в госпиталь без партийных документов. Политотдел армии строго следил за этим.

Среди самых необходимых солдату вещей — боеприпасов, воды и пищи — не последнее место занимали газеты со сводками Совинформбюро. Они как бы связывали маленький участок войны, видный бойцу, со всем фронтом, всей страной. Свежие новости поступали к нам и по радио. Но в дни стремительного наступления по плохим дорогам, когда не хватало бензина, машины с рациями и радиоаппаратурой отставали. Что делать? Первым нашел выход агитатор 107-го полка Серебряков. Он установил радиоприемник на повозке, которая продвигалась вслед за наступающей пехотой. Если подвода застревала в болоте, солдаты выносили ее на руках. Повозочный (выделенный специально для этой цели комсомолец) записывал важные новости, переданные по радио. По нескольку раз в сутки к нему приходили связные из подразделений, переписывали сводки и передавали их в боевые порядки. Позднее такие «повозки информации» появились во всех полках.

Трудности были и с центральными газетами. Как известно, они доставлялись на самолетах в первые эшелоны фронта и армии в день выхода. На следующий день их ожидали на переднем крае. Однако наша полевая почтовая станция (ППС) не поспевала за наступающими частями. Путь письмоносцев с переднего края в ППС и обратно был труден и долог. К счастью, в одном из боев мы разгромили вражескую кавалерийскую часть и захватили лошадей. Письмоносцы стали ездить верхом. На хорошей рыси, а то и галопом мчались они с газетами и письмами в подразделения.