Из школы ВЦИК он вышел командиром взвода стрелковых частей, служил, потом послали на курсы усовершенствования комсостава. Переквалифицировался. Стал специалистом бронетанковых войск. В тридцатых годах - командир танкового батальона, десять лет на Дальнем Востоке.

Начало Великой Отечественной застало С. П. Баранова и его танковый батальон в Тирасполе. В упорных оборонительных боях он приобрел первый опыт, позволявший ему утверждать, что "немцев, как и японцев, бить можно, было бы чем..."{5}

Приятно было наблюдать, как майор пестует свой полк. Он провел несколько учений, отрабатывая взаимодействие с пехотой, и - что тогда было новинкой обкатал одно стрелковое подразделение танками, то есть поставил бойцов в глубоко отрытые индивидуальные ячейки и пустил по ним "тридцатьчетверки", чтобы показать, что земля и от танка хорошо защищает. Кое-кто из красноармейцев поеживался перед таким испытанием. Майор полез в первую траншею (ячейку) и приказал смотреть: вынырнул, обсыпанный землей, когда ревущая машина промчалась над ним, и метнул вслед деревянную гранату: "Так действовать!"

Механик-водитель командирского танка Николай Топоридзе с обожанием поглядывал на Баранова. Большие, выразительные глаза молодого грузина, всегда смущавшегося и молчаливого, говорили больше, чем он мог выразить словами. Командир полка высоко ценил его храбрость, одержимость в бою.

В то время как 172-я дивизия в спешном порядке заканчивала формирование, обучалась и несла обязанности противодесантной обороны в районе Симферополя, генерал Черняев вывел свои полки на Перекопский перешеек. Район надолбов севернее Перекопского вала был уже готов. Тысячи трудящихся из разных городов и поселков Крыма рыли противотанковый ров. Специальные отряды моряков начали устанавливать огромные морские мины.

Предстояло принять решение о построении боевого порядка 156-й дивизии. Дивизионный штаб во главе с полковником Василием Кирилловичем Гончаруком плодотворно поработал, и мы с Черняевым посидели над представленным им планом. Была одна трудность: командарм настаивал на создании предполья. По моей просьбе он приехал на Перекоп, чтобы принять решение на месте. Ему были доложены предложения: создать два сильных опорных центра - "Червоний чабан" и Армянск, на которых строить оборону Перекопа; по Перекопскому валу создать главную полосу обороны, куда поставить целиком 156-ю дивизию, расширить фронт 106-й дивизии, отказаться от предполья, так как в данном степном районе и при ограниченных силах создавать его нецелесообразно.

Командарм со многим не согласился. После долгого, мучительного разговора боевой порядок дивизии был утвержден в таком виде: два батальона выделялись в предполье на удаление шести-восьми километров с задачей задержать передовые части противника и, заставив его развернуть главные силы на этом направлении, нанести поражение и не допустить подхода вражеских авангардов к Перекопу. Один батальон размещается для обороны в совхозе "Червоний чабан", один - на Литовском полуострове, поскольку командарм приказал вывести оттуда подразделения 106-й дивизии.

Итак, для главной полосы обороны протяженностью в девять километров у Черняева оставалось всего пять батальонов неполного состава. О глубине обороны говорить в этих условиях не приходилось. Справа - от дамбы по берегу Сиваша и до крепости - занял оборону 417-й полк под командованием А. X. Юхимчука, слева - от крепости до залива - встали два батальона 361-го полка под командованием полковника В. В. Бабикова, третий его батальон (комбат капитан Е. К. Ивашина) составил гарнизон "Червоного чабана". 530-й полк (подполковник Н. Ф. Зайвый) занял предполье и Литовский полуостров на Гнилом море. Командиры полков и дивизионный инженер майор А. А. Школьников приняли все меры, проявили максимум инициативы, чтобы в очень короткие сроки создать надежные земляные укрытия, траншеи. С этой задачей они справились блестяще. Оборудованные дзоты, ходы сообщения позволяли маневр частей, лисьи норы и блиндажи на валу служили хорошими укрытиями от авиационных бомбежек (а от них нам вскоре буквально не стало житья). Серьезных потерь от авиационных налетов мы не имели.

В железнодорожных мастерских Армянска, по инициативе то ли самого Юхимчука, то ли его начальника штаба майора Д. С. Татаринова, сделали перископы (труба с системой зеркал) для скрытого наблюдения за противником. В том же 417-м полку мы с В. С Булатовым видели ложные окопы с тыквами, изображавшими головы стоящих в обороне бойцов. Получилось! Артистическая подделка. Полковник Александр Харитонович Юхимчук был посильнее командира левофлангового 361-го полка. Он единственный среди командиров полков в дивизиях, оборонявших север Крыма, имел академическое образование; грудь украшал орден Красного Знамени, полученный за командирскую доблесть во время конфликта на КВЖД.

С конца августа грозные события надвигались на нас со все возрастающей быстротой. Генштаб, видимо, тоже это чувствовал. 26 августа 1941 года Б. М. Шапошников потребовал от главкома Юго-Западного направления С. М. Буденного "не допустить прорыва противника в направлении Перекопа", для чего, в частности, иметь не менее одной стрелковой дивизии в районе Аскании-Нова. 31 августа авиационная разведка Черноморского флота сообщила, что противник начал переправу через Днепр в районе Каховки; к 12.00 на левом берегу зафиксировано до батальона немецкой пехоты. Немецкие передовые отряды переправлялись также южнее Бернслава, у хутора Казацкий. Наших частей в этих районах не было замечено{6}.

Мы с Черняевым только что вернулись из полков и, распрощавшись с секретарем Симферопольского горкома партии С. В. Мартыновым, сели за свои дела, когда было получено это ошеломляющее известие. Комдив вышел из себя:

- Как же... Как же отдали такой рубеж без боя?

- Летчики могли ошибиться, - ответил я. - Сейчас важно выяснить, каковы силы противника. Пошлите толкового командира-оператора в штаб девятой армии.

- Василий Кириллович! Двигай к Черевиченко! - приказал начальнику штаба Черняев.

Гончарук вернулся 1 сентября, командующего армией не застал - он вместе с офицерами штаба фронта и политуправления находился в войсках. Гончарук докладывал: "Состояние штаба девятой армии таково, что схватить у них суть дела о положении войск противника трудно". На следующий день был отправлен начальник разведывательного отделения штаба дивизии Н. В. Лисовой.

- К командарму я прорвался, - рассказывал капитан, вернувшись. (Не знаю, куда бы не мог "прорваться" этот энергичный капитан, действуя то в лоб, то с покоряющей украинской обходительностью.)

Высказав мнение о том, что "наступление немецких и румынских войск на Крым мало вероятно", и задав ряд вопросов по обстановке в Крыму и на Черном море, Я. Т. Черевиченко направил капитана Лисового в оперативный отдел армии, но, к сожалению, и там данных о наступающем противнике получить не удалось в связи с тем, что обстановка на фронте менялась с невероятной быстротой.

- Кто же поверит тому, что немцы на Крым не пойдут? - воскликнул Черняев. - Что же все-таки сказали вам в оперативном отделе? - обратился он к Лисовому.

- Больше двух полков пехоты уже на этой стороне, и танки переправляются. Зафиксирована пока двадцать вторая пехотная немецкая дивизия.

Здесь уместно вспомнить весьма важную директиву, адресованную 20 августа 1941 года маршалом Б. М. Шапошниковым командованию Южным фронтом: "Организовать взаимодействие 9-й армии с 51-й армией, предложить Черевиченко установить прямую проводную и радиосвязь и обменяться делегатами командования". Директива эта, к сожалению, не была выполнена.

Не получая достоверных и своевременных данных о положении левого крыла Южного фронта (9-я и 18-я армии), мы должны были принять какие-то меры. Насчет того, что противник предпримет попытку ворваться в Крым - и именно через Перекопский перешеек, - у нас не было никаких сомнений. 2 и 4 сентября немецкое командование уже заявило о своих намерениях, подвергнув бомбежке Армянск, железную дорогу на Перекопе. В эти дни вражеские самолеты кружились даже над станцией Джанкой. Я решил создать из состава 156-й и 106-й дивизий два разведывательных отряда, выдвинуть их в район Каховки с задачей вести непрерывную разведку войск противника, переправившихся через Днепр, установить направление их движения и выяснить главную группировку. Это единственное, что можно было сделать, тем более, что авиационная разведка 51-й армии была уже скована превосходством в воздухе "мессершмиттов", а авиация флота в то время выполняла задачи по разведке морских сил противника.