Испытания наши только начинаются. Берег весь занят врагом. Неподалеку от поселка Фонтанка стоит еще одна 120-миллиметровая немецкая батарея. Она поджидает, когда караван приблизится к ней. Как уберечь транспорты? Выход один: отвлечь от них внимание противника. Пусть он стреляет по эсминцу. Мы знаем, что батарея сухопутная, приборов для ведения огня по быстроходным морским целям на ней нет. Попасть в наш стремительный эсминец ее артиллеристам не так-то просто.

"Беспощадный" направляется прямо к берегу. До противника тридцать пять, тридцать кабельтовых, а немцы молчат. В чем дело?

- Тимофей Тимофеевич, - спрашиваю стоящего рядом со мной комиссара, - как ты думаешь, почему они не стреляют?

- Выжидают, черти!

- А мы их пощекочем...

Приказываю нашему артиллеристу старшему лейтенанту Василию Васильевичу Ярмаку открыть огонь но батарее. Вся беда, что мы не знаем ее точных координат. Выбираем место, где вероятнее всего она может находиться.

Орудия корабля развернулись в сторону берега. Прозвучали короткие звонки. Это сигнал "Орудия зарядить!". Загремели цепи элеваторов, подающих снаряды из погребов. Через несколько секунд корабль вздрагивает всем корпусом. Дружно, оглушительно ударили орудия. На темном берегу зажигаются и гаснут огненные всплески: рвутся наши снаряды. Сначала, кроме них, ничего не видно. Но вот темноту рассекли четыре бело-голубых языка. Не выдержали немцы! Их батарея ответила на наш огонь. Мы засекаем ее местоположение и бьем теперь из всех орудий. Поединок принимает ожесточенный характер. Все ближе от нас падают вражеские снаряды. Не прекращая огня, корабль вычерчивает зигзаг. Немцам приходится постоянно менять прицел. И все-таки огонь их довольно точен. Один снаряд рвется возле самого борта. Нас с головы до ног окатывает водой. По палубе и надстройкам стучат осколки. К счастью, никого не задело.

Пока немецкая батарея обстреливала нас, транспорты спокойно миновали опасный участок. Продолжать дальше поединок нет нужды. Ставим дымовую завесу и под ее прикрытием удаляемся от берега, нагоняем транспорты. Эсминец стопорит машины неподалеку от Воронцовского маяка. Мы долго следим за входящими в гавань транспортами, пока темнота не скрывает их.

Задача наша выполнена. Войска и ценный груз доставлены в Одессу.

Ложимся на обратный курс. На траверзе маяка Большой Фонтан сбавляем ход. Здесь мы должны пробыть до утра в ожидании дальнейших распоряжений. Части, обороняющие Одессу, могут потребовать огня в любое время суток. В гавани стоять опасно: порт находится под артиллерийским обстрелом.

Ночь черная, непроглядная. Ни огонька вокруг. Только зловещее зарево не гаснет над Одессой и ее пригородами.

На баке тлеют красные угольки цигарок. После отбоя боевой тревоги матросы сошлись покурить у обреза. Слышатся шутки, смех. До меня доносится голос старшины 2-й статьи Владимира Сихнешвили, командира отделения комендоров. Артиллерист все еще возбужден после недавнего боя.

- А верно в песне поется: "Смелого пуля боится, смелого штык не берет". Как мы сегодня лихо гарцевали под самым носом противника! И хоть бы что! Фашистам мы перцу всыпали, а сами не получили и царапинки и транспорты доставили целешенькими.

Переменными курсами ходим во тьме в нескольких милях от берега.

Слипаются веки: вторые сутки я на ногах. Чтобы разогнать сон, шагаю по мостику. Отдыхать не время: когда противник рядом - будь начеку.

В полночь шифровальщик приносит радиограмму за подписью командующего Одесским оборонительным районом контр-адмирала Г. В. Жукова: "Нанести артиллерийский удар по скоплению техники и живой силы противника в районе Гильдендорф, Визирка - поддержать морскую пехоту".

Прибавляем ход, приближаемся к берегу. Связываюсь по радио с корректировочными постами. С берега передают: "Ждать до утра",

Рассвет застает нас вблизи маяка Большой Фонтан. День опять обещает быть солнечным и тихим. Для нас это - горе: жди налета вражеской авиации.

Вновь сношусь с корректировочными постами. Отвечает командир 1-го полка морской пехоты полковник Яков Иванович Осипов. Сообщает нам координаты цели и добавляет:

- Огонь откроете по моему приказу.

Сигнал боевой тревоги поднимает матросов. Большинство из них и отдыхало у орудий.

Мигом слетают чехлы с пушек. Командиры боевых постов один за другим докладывают о готовности. Мой помощник капитан-лейтенант Кабистов сводит множество этих докладов в один:

- Товарищ командир, эсминец "Беспощадный" к бою готов!

Смотрю на часы.

- Очень хорошо, Алексей Николаевич. За минуту уложились. И впредь так держать!

- Есть, так держать! - с юношеской восторженностью отзывается офицер.

Настороженная тишина на корабле. Артиллеристы замерли у орудий. Радисты крепче прижимают наушники: не прозевать бы команды с берега. "Беспощадный" тихо рассекает водную гладь. Безмолвие нарушается лишь криком чаек да плеском резвящихся поблизости дельфинов.

Наконец по радио поступают долгожданные слова: "Открыть огонь!"

Враз загрохотали наши орудия. Испуганно метнулись и улетели чайки. А с берега уже бьет по нас вражеская батарея. Из-за горизонта выползает огромное красное солнце. В его лучах водяные столбы от снарядов кажутся огненными факелами. И море все зловеще-красное, как расплавленный металл.

В короткую паузу между залпами ловлю тревожный возглас сигнальщика старшины 2-й статьи Ивана Куксова:

- Слева девяносто - самолеты!

Передвигаю рукоятки машинного телеграфа на "самый полный вперед". Корабль набирает скорость. Упругий ветер давит в лицо. Пронзительно, торопливо захлопали наши зенитки. Кренясь от крутых поворотов, "Беспощадный" мечется зигзагом, не давая врагу вести прицельное бомбометание. Темп огня не снижается. Правым бортом стреляем по берегу, левым - отбиваемся от самолетов.

"Юнкерсы", растянувшись цепочкой, по очереди ныряют в пике. В гром канонады вплетаются визг падающих бомб и раскаты взрывов. Море кипит. Каскады воды обрушиваются на корабль. Клубы дыма слепят нас. Временами, когда дым рассеивается, я вижу матросов. Раздетые по пояс, мокрые от пота и брызг, они трудятся у орудии.

С берега радирует Осипов: "Хорошо бьете, прибавьте еще!"

И "Беспощадный", лавируя среди взрывов, бьет и бьет...

Десятки бомб сбросили фашистские летчики. Вражеские артиллеристы выпустили сотни снарядов.

А мы все целы и стреляем. На наших глазах падает в море сбитый нами самолет.

Опять радирует Осипов: благодарит за поддержку. Облегченно вздыхаем. Смолкают пушки. Матросы, утомленные после напряженного боя, убирают с палубы стреляные гильзы, приводят в порядок нагревшиеся орудия.

В.последний раз бросаем взгляд в ту сторону, где сражается с врагом героическая Одесса, и берем курс на Севастополь.

Совершен еще один рейс, обычный в те дни для многих кораблей Черноморского флота.

Жизнь требует: учись!

В Севастополь вернулись на рассвете. Эсминец заправился мазутом и боезапасом. Матросы получили возможность немного отдохнуть. А мне еще нужно идти на доклад к командующему эскадрой на линейный корабль "Севастополь". Спустился в свою каюту, чтобы переодеться. С сожалением посмотрел на неизмятую постель: за весь поход так и не удалось ни разу прилечь.

Контр-адмирал Л. А. Владимирский встретил радушно. Прежде всего справился о здоровье. Моему бодрому ответу не поверил:

- Вид у вас плоховат. Отдохнуть надо, поэтому долго задерживать не буду. Рассказывайте, как воевали.

Кратко докладываю, как проходило плавание. Владимирский выслушал, а потом засыпал вопросами. Им, казалось, и конца не будет.

- Вы заметили, под каким курсовым углом приближались вражеские самолеты к кораблю? А на какой высоте? В каком строю летели? Сколько времени они находились в пике? Как сбрасывали бомбы, поскольку за один заход? Какова кучность падения бомб? Сколько времени летели бомбы с момента отрыва от плоскости самолета до падения в воду? А как маневрировали самолеты, выходя из атаки?