Чувство досады и ярости охватило летчика. Там в море остались его командир, боевые друзья.

— Ждите меня здесь, — приказал Арансон штурману и стрелку-радисту, как только они вылезли из самолета, а сам же побежал к пристани. Он обратился к морякам с просьбой выйти на поиск и спасение экипажа Метелкина. Через несколько минут катер с Арансоном на борту был в точке приводнения самолета. Поиск продолжался до темноты, но никого обнаружить не удалось.

Задание было выполнено слишком дорогой ценой. Полк не понес бы такой утраты, если бы не были допущены просчеты. Посылать четверку пикировщиков на полный радиус без истребительного прикрытия не следовало. Было бы разумным использовать небольшой аэродром на острове Лавенсаари для подскока истребителей. Командование, видимо, сделало соответствующие выводы из этого случая: без прикрытия пикировщиков нас больше не посылали на боевые задания.

Коммунист Александр Федорович Метелкин принадлежал к числу летчиков, которые не знали, что такое страх. Сколько раз смелость и мужество помогали ему вырываться из объятий смерти! В сентябре 1942 года, защищая блокадный Ленинград, группа пикировщиков, ведомая старшим лейтенантом Метелкиным, уничтожила артиллерийскую батарею в районе деревни Аненское. На подходе к цели самолеты были внезапно атакованы истребителями Ме-109. Отстреливаясь из пулеметов, экипаж Метелкина упорно шел к цели и вел за собой группу. Только одно чувство руководило ведущим и его друзьями — как можно лучше выполнить поставленную задачу.

Цель была искусно замаскирована и трудно распознавалась с высоты. Как бы не промахнуться! Ведущий группы передал команду: "Делаем два захода!" Экипажи, следуя за Метелкиным, дважды атаковали цель и точными ударами уничтожили две батареи: артиллерийскую и минометную. На втором заходе истребителям противника удалось поджечь самолет ведомого Голубева. Метелкин скомандовал: "Сомкнуть строй!" Воздушные стрелки-радисты всех экипажей открыли по гитлеровцам дружный огонь. Хваленые фашистские асы не выдержали такого отпора и отвернули. Но машина Голубева продолжала гореть. Метелкин сопровождал боевого товарища до тех пор, пока тот не посадил горящий самолет на Неву, у самого берега, занятого нашими войсками. Самолет вскоре затонул, а экипаж Голубева выбрался на сушу. Своим спасением он был обязан прежде всего Александру Метелкину.

В дни прорыва блокады Ленинграда Метелкин участвовал в самых трудных операциях. В январе 1943 года шестерка пикировщиков во главе с ним вылетела на бомбардировку порта Котка. Зная расположение вражеских зенитных батарей в заданном районе, ведущий набрал высоту на тысячу пятьсот метров больше расчетной и зашел на цель со стороны солнца с приглушенными моторами.

Фашисты открыли огонь, когда самолеты находились уже на боевом курсе. Несколько секунд выдержки — и "Петляковы" перешли в крутое пике. Бомбы легли точно в цель. Внизу появилось несколько очагов пожаров. Это горели целлюлозный завод и немецкие транспорты с военными грузами. Всех пикировщиков Метелкин благополучно привел на свой аэродром.

Слава об Александре Метелкине разнеслась по всей Балтике. Поэт Василий Дулин посвятил ему стихотворение. Приведу здесь некоторые строфы.

Капитан коммунист Метелкин совершил более ста вылетов на бомбометание. За мужество и мастерство он был награжден двумя орденами Красного Знамени. Замечательный советский патриот жил. воевал и умер как герой. Летчики эскадрильи, которой командовал А. Ф. Метелкин, в жестоких боях с врагом свято хранили и преумножали боевые традиции своего подразделения, командир оставался для них примером во всем. Когда за успешные боевые дела их отмечало командование, они с гордостью говорили: "Мы из эскадрильи капитана Метелкина!"

Шлемофон, оставленный Метелкиным на КП перед последним рейдом в глубокий тыл врага, ныне бережно хранится в Центральном военно-морском музее. Тогда в 1943 году он достался Андрею Ивановичу Барскому. Тот не расставался с ним до конца войны, а затем передал его в музей.

После гибели А. Ф. Метелкина эскадрилью принял старший лейтенант Василий Сергеевич Голубев. А на его место к нам пришел старший лейтенант Константин Степанович Усенко — энергичный, волевой летчик с крупными чертами лица и внимательными серыми глазами. Говорил он всегда громко, с едва заметным украинским акцентом и при этом слегка щурил глаза, словно старался получше разглядеть собеседника. По следам ожогов на его лице и руках нетрудно было догадаться, что он прошел большую и суровую школу войны. И все же мы встретили его без особого воодушевления. Усенко был новым человеком в полку, людей еще не знал, и поначалу многие его сторонились. Но вскоре своим бесстрашием, неутомимым трудолюбием и общительностью Константин Степанович завоевал авторитет среди летчиков.

Мы сидели в эскадрильской землянке, ожидая приказа на вылет. Одни дремали на нарах, другие играли в домино, третьи негромко беседовали у железной печки-времянки.

Зазвонил телефон. Ракова вызвали на командный пункт полка. Все поняли, что предстоит очередной боевой вылет. Но куда и кто полетит, этого мы не знали.

Подошли Аносов и Губанов. Закурили.

— Погода ничего, летная, — сказал Аносов, артистично выдохнув колечко дыма. Курил он несерьезно, для вида. — Слетать бы еще куда-нибудь подальше. .

— День только начался, слетаем, — ответил Губанов.

— Миша, зови сюда штурмана, — попросил я Степанова. — Он должен быть у самолета.

Михаил Степанов — мой новый воздушный стрелок-радист. Невысокий, кудрявый, он с виду напоминал школьника. Но при первом же разговоре становилось ясно, что за плечами у него богатый боевой опыт. Недаром на его груди алел орден Красного Знамени. Дважды смерть витала над удалой головой Миши. Зимой 1942 года самолет, на котором он летал, был сбит. Летчик и штурман погибли, а Степанов выпрыгнул с парашютом, угодив на вражескую территорию. Укрывшись в лесу, он дождался наступления темноты. А ночью по глубокому рыхлому снегу перешел линию фронта и вернулся в родной полк.

Еще более трагичный случай со Степановым произошел в июле 1943 года. Группа "Петляковых" уходила из окруженного Ленинграда на задание. Над заливом самолет, на котором летел Михаил, внезапно загорелся из-за неисправности электрооборудования. Начали взрываться бензобаки. Экипаж покинул машину, но парашют раскрылся только у воздушного стрелка-радиста. Моряки-катерники кронштадтских фортов быстро нашли и остальных авиаторов. Летчик Алексеев оказался мертвым. Правой рукой он держался за лямку парашюта: видимо, в воздухе дергал ее вместо вытяжного кольца, которое выпало из чехла и болталось на длинном тросике. Штурман Василенко неудачно выпрыгнул из кабины. Потоком воздуха его отбросило назад. Он ударился головой о хвостовое оперение самолета, потерял сознание и, не раскрыв парашюта, разбился. Только Степанов остался невредимым. Когда моего воздушного стрелка-радиста Сергея Шишкова перевели в экипаж Журина, Михаил начал летать вместе со мной...