До конца игры динамовцы забивают еще четыре гола и заканчивают матч со счетом 6 : 1 в свою пользу. Эсэсовцы сконфуженно покидают стадион. Советских футболистов хватают и грубо тащат в тюремную машину, которая отвозит их к месту казни. Перед смертью Трусевич высоко поднимает сжатые кулаки и, грозя ненавистным оккупантам, кричит:

- Мы разгромили вас на футбольном поле, разгромим и в боях!

...Рассказ произвел на подводников сильное впечатление.

В зал вошел дежурный по штабу, с трудом пробрался к комдиву и стал ему что-то докладывать. Хияйнен тут же встал, отыскал меня глазами и сделал знак, чтобы я вышел за ним из помещения.

Лев Петрович быстро и молча шел на плавбазу "Эльбрус". Я едва поспевал за ним.

- Как вам понравился рассказ о динамовцах Киева, товарищ капитан второго ранга? - нарушил я молчание. - Прямо хватает за живое, не правда ли? Так и хочется отомстить этим варварам...

- Вот вам и представляется такая возможность, - ответил комдив, освободилась позиция. Я думаю послать вашу "Малютку".

- А чья позиция освободилась - разрешите узнать?

- Хаханов утопил транспорт с войсками, возвращается.

- Молодец! Это сегодня уже вторая победа.

- Третья. Вы забыли Кудрявцева.

В штабе Льва Петровича уже ждали офицеры с картами и другими документами, чтобы подробно доложить обстановку на театре.

- Готовьте корабль к срочному выходу! - приказал мне Хияйнен после беглого просмотра документов.

- Есть! К которому часу прикажете доложить?

- Срочный выход! Выпустим сразу по готовности. У вас еще работы много: не все запасы пополнены, экипаж на вечере на фабрике...

- Люди будут на корабле через десять минут! А пополнение всех запасов займет не более одного часа...

- Даю вам на все два часа!

- Есть два часа! Прошу разрешения идти.

- Подождите, - Лев Петрович придвинулся к морской карте, на которой разноцветными карандашами была нанесена оперативная обстановка в районе нашего базирования. - У выхода из нашей базы на боевой позиции находится немецкая подводная лодка. Предположительно "U-21". Выход из базы и проход через ее позицию должен быть совершен искусно и обязательно в темное время суток.

- А ее не будут загонять под воду на время выхода? - поинтересовался я.

- Нет, командир базы имеет задание во что бы то ни стало уничтожить эту немецкую лодку, и он ее зря пугать не собирается. Но пока ему удастся выследить и наверняка атаковать ее, может пройти много времени. А мы ждать не можем. Поэтому нужно выйти затемно и проскочить через вражескую позицию, полагаясь на свое искусство, понятно?

- Так точно, понял!

- Пока корабль будет пополняться запасами, подумайте о вариантах выхода из базы и доложите мне свои соображения. Все, идите исполняйте!

Уже через час по получении приказания "Малютка" готова была к выходу в море. Кормовые швартовы были отданы, но в этот момент я услышал с борта "Эльбруса" слова Хияйнена: "Иосселиани, повремените с отходом!" Одновременно со стороны моря раздались гулкие разрывы глубинных бомб и артиллерийская канонада.

Но вскоре прекратились и грохот орудий и разрывы знакомых глубинок, и в бухте снова воцарилась тишина, которую нарушал лишь многоголосый хор лягушек из окружавших базу болот. А через некоторое время завыли и шакалы, которые во время бомбежки молчали, трусливо забившись в кусты.

Сходить с борта "Малютки" никому не разрешалось, и мы стояли на швартовах в ожидании дальнейших приказаний. Примерно через полчаса мы услышали шутливое обращение Ивана Ивановича:

- Эй вы, орлы-именинники! Поздравляю вас!

- С чем? - раздались голоса.

- Командир базы своими кораблями утопил немецкую подводную лодку!..

- В самом деле утопил или?..

Мы ведь знаем, как иногда топят подводные лодки. Нашу "Малютку" тоже дважды фашисты объявляли утопленной...

- Сомнений нет! - послышался радостный голос Ивана Ивановича. - Сообщили, что на воде подобрали двух немцев из экипажа подводной лодки.

Еще через полчаса мы покинули бухту и взяли курс на запад, на боевую позицию.

Порт Констанца

Во время обеденного перерыва Василий Васильевич Колоденко, замполит подводной лодки "Форель", должен был рассказать о последнем боевом походе.

Закончив дела, я сошел с "Малютки" и направился к кипарисовой аллее, где назначен был сбор всех свободных от вахт матросов, старшин и офицеров кораблей дивизиона. На пирсе я встретил старых знакомых - Метелева и Селиванова, которые с группой своих товарищей тоже шли на беседу. Мы пошли вместе.

- Будете "Форель" ремонтировать? - спросил я Ефима Ефимовича.

- Наше дело такое: вы, подводники, ломаете корабли, а мы ремонтируем...

- Ну, "Форель" почти не имеет повреждений, - вмешался кто-то из рабочих, а победу одержала славную...

- Корабли, которые приходят с победой, можно ремонтировать. Тут сил не жалко, - заметил Селиванов. - И день и ночь готов на "Форели" работать.

- Спать ты совсем не любишь! Насчет ночи ты бы осторожнее, - пошутил Метелев.

- Ярослав Константинович, - взмолился Селиванов, - последний месяц сплю по три часа. А он, слышите, что говорит?

- Грешным делом, я тоже люблю поспать, да времени не хватает, пожаловался и я. - Помню, после первого боя уснул и увидел во сне родное село, башни над домами, старого своего деда, Сидит у очага и рассказывает сказку...

- Наверное, скучаете по родным местам? - Метелев кивнул в сторону гор, где за снежными вершинами находилась моя родная Сванетия.

- Как и вы, вероятно.

- Моя родина - Ленинград, томится в блокаде...

- У вас там есть родные, близкие?

- Все родственники там. Два сына на Ленинградском фронте.

- А мои в Николаеве. Фашисты, небось, издеваются над Ними. Никто из них не успел эвакуироваться, - проговорил Селиванов, и веселые искорки в его глазах погасли.

- Ничего, теперь недолго. Годик - другой, и каюк фашисту! А твой Николаев... к нему уже наши подошли. - Метелев ласково похлопал своего друга по плечу.

- Два года - это слишком много, - возразило несколько голосов.

- Я так думаю... Правде надо в лицо смотреть... На беседу мы немного опоздали. Подводники дивизиона, расположившись на полянке в тени высоких кипарисов, уже с интересом слушали Колоденко.

- Лодка шла к мысу Шабла. В боевой рубке у перископа стоял командир корабля капитан-лейтенант Дмитрий Суров. Приближались к границе минных полей, которые лодке предстояло преодолеть.

- На глубину! - скомандовал Суров. - Малый ход!

Перед минным полем "Форель", убрав перископ, пошла на нужную глубину.

Вскоре она коснулась первого минрепа и стала осторожно преодолевать минное поле.

Наконец опасный пояс был пройден, и лодка всплыла на перископную глубину.

На море был почти полный штиль. Контуры Констанцы отчетливо вырисовывались на горизонте. Отдельные дома трудно было различить, город был затянут пеленой дыма, вырывавшегося из многочисленных труб нефтеперегонных заводов.

- В гавани никого не видно, - с досадой проговорил командир.

- В радиограмме сказано, что транспорт должен выйти в море с наступлением темноты, - напомнил Колоденко.

До наступления темноты "Форель" маневрировала под водой у входного фарватера порта Констанца. Затем всплыла и, подойдя почти вплотную к молу, ограждавшему гавань, легла в дрейф.

На мостике остались командир корабля и сигнальщик Шувалов.

- Это мол порта. До него не менее двухсот метров. По нему ходит фашистский часовой, видишь? - шепотом пояснил Суров обстановку матросу-сигнальщику.

- Вижу. Вот черт, подползти бы к нему и...

- Это не наше дело. Пусть себе гуляет.

- Как же он нас не видит? - не выдержал Шувалов.

- Нас ведь чуть-чуть видно, примерно как плавающую бочку. А мало ли бочек плавает сейчас в море?