Дополнительное ускорение подобным перемещениям по службе придавали репрессии, война. Все это, говоря цинично, новые и новые вакансии… для тех, кто не погиб, не сломал шею на очередном историческом повороте. Правила игры суровые, но ясные. Поэтому в биографиях людей (практически ровесников), достигших в СССР политического Олимпа в 1960–1970-е годы, так много общего.
Теперь приглядимся к отличиям.
В когорте политиков, боровшихся за высшую власть в упомянутые годы, различимы три основные группы (условно): «рабочая кость», аппаратчики и технократы.
Первые начинали свою биографию на производстве, зачастую в раннем возрасте и тяжелейших условиях. Среди них выделился так называемый «днепропетровский клан». Земляки Брежнева, лично знакомые ему люди заполнили все слои управленческой структуры и были наиболее заметным кланом (причем именно кланом) вплоть до середины 1980-х. В большую политику их привел Хрущев, который с четырнадцати лет работал в шахтах Донбасса. За свою жизнь они наголодались, навоевались, наработались в экстремальном режиме при Сталине, перевели дух и слегка успокоились при Хрущеве, осмелев, привели себя к власти, пообвыклись в этой роли, а тут и старость, болезни… Корабль-то плывет, хоть управляй им, хоть нет. «Работяги» ни в коей мере не фанатики идеи. Они жизнелюбивы, расположены к землякам, довольно равнодушны к вопросам идеологии и снисходительны к «грешкам» друг друга, они уверены, что за годы лишений заслужили право на склоне лет предаться радостям жизни. Именно с «днепропетровцами» обычно ассоциируется представление о застое.
Аппаратчики, как правило, начинали свои биографии не с шахт, не с металлургических заводов, а с кабинетов в райкомах комсомола. Они и дальше продвигались по комсомольской и партийной линиям, причем эти линии особенно часто пересекались с линией органов государственной безопасности. Аппаратчиков в руководстве страны в середине 1960-х представляют «железный Шурик» — А. Н. Шелепин (член Политбюро до 1975 года), председатель КГБ В. С. Семичастный, министр охраны общественного порядка В. С. Тикунов, партийный руководитель Москвы Н. Г. Егорычев… Наиболее ярким представителем этого типа руководителей является, конечно, Юрий Владимирович Андропов. Он к группе перечисленных товарищей не примыкает, совсем наоборот, но ментально к ним близок. Наиболее честные из аппаратчиков мечтают о возврате к «ленинским нормам» управления государством. Они честолюбивы, деятельны, «читали Маркса» (в отличие от большинства «работяг»), нетерпимы к инакомыслию. Среди них относительно мало фронтовиков (Шелепин воевал в Финскую). В быту они стараются вести себя скромно — это качество привлекает к ним людей. Как повернулась бы история страны, если бы «промежуточного» Брежнева в конце 1960-х сменил целеустремленный коммунист Шелепин? Не проверишь. В каком-то смысле ответ на этот вопрос был дан в 1983 году. Юрий Владимирович Андропов попытался обновить страну под флагом возврата к ленинизму. И только ускорил неизбежное…
Наконец, группу технократов в высших эшелонах власти представляли члены Политбюро предсовмина А. Н. Косыгин и министр обороны, руководитель оборонной отрасли Д. Ф. Устинов. В какой-то мере к ним можно причислить министра иностранных дел А. А. Громыко. Это очень влиятельные персоны, но на первую должность в стране они не претендуют, поэтому с ними никто особенно и не борется, хотя того же Косыгина в Политбюро многие не любят, и прежде всего сам Брежнев.
Николай Анисимович Щёлоков родился 26 ноября 1910 года в поселке у железнодорожной станции Алмазная, что в нескольких километрах от города Кадиевки (переименованной позднее в Стаханов) в Луганской области. В наши дни Луганская область, входящая в состав Украины, — единственное место, где без всяких «но» хранят память о многолетнем министре внутренних дел СССР. Здесь находятся не один, а даже несколько музеев и экспозиций, посвященных Щёлокову, а также большая коллекция картин, подаренных им землякам. Сегодня в городе Алмазная есть улица Щёлокова.
Таким образом, происхождение у Николая Анисимовича по тем временам, можно сказать, «аристократическое». И по месту рождения (Донбасс), и по возрасту он был своим для значительной части окружения Брежнева.
Фамилия Щёлоковых (Николай Анисимович постарался разобраться в этом вопросе) иногда проскальзывает в исторических летописях, например в повествованиях о древнем Новгороде. Происхождение ее связано, по-видимому, со словом «Щёлок», обозначавшим отвар золы, то есть первые Щёлоковы, по всей вероятности, были людьми едкими, острыми на язык. В Новгородской, Нижегородской областях имеются села с названием «Щёлоково». Фамилию Щёлоков носили поп-расстрига в войске Емельяна Пугачева и начальник штаба Первой конной армии Семена Буденного.
Отец будущего министра, Анисим Митрофанович, — металлург, кузнец, всю жизнь проработал на заводе. По воспоминаниям сына, «он был строгим, но добрым и стремился все сделать для своих детей». Находясь дома, он постоянно что-то мастерил. Одно из первых сильных впечатлений Николая — посещение доменного цеха. Через много лет он весьма красочно расскажет в своем дневнике, как ребенком зачарованно смотрел на «струи огненных дождей», «зарево чугунных леток» и на самих металлургов, которые стояли у печей, «как гуси, вытянув шеи, закрывая от жара лица руками».
Мария Ивановна Щёлокова, супруга Анисима Митрофановича, вела домашнее хозяйство и занималась врачеванием. По словам сына, природа наградила ее «народной мудростью, добротой и доброжелательностью». И еще: «Ласковая рука матери часто ложилась на наши головы, реже это делал отец».
У Марии Ивановны и Анисима Митрофановича было трое сыновей: старший Филипп, средний Сергей и младший Николай. В бараке, рассчитанном на восемь семей, Щёлоковы занимали комнату. Подобно другим рабочим семьям, они держали живность — корову, свинью, кур. В поселке имелась церковь, которую Мария Ивановна вместе с сыновьями до революции достаточно регулярно посещала.
Когда началась Гражданская война, металлургический завод остановился (производство на нем будет возобновлено только в 1932 году). Местное население по большей части разъехалось по селам, оставшиеся выживали за счет нескольких шахт, которые еще худо-бедно продолжали работать. За уголь и хлеб Донбасса шла яростная борьба между всеми противоборствующими силами. Кого только не повидали за эти годы жители станции Алмазная: белых, красных, зеленых, махновцев, петлюровцев, немцев, австрийцев… Тяжелее всего пришлось им в неурожайные 1920–1921 годы, когда привычным блюдом стали щи из крапивы, щавеля, лебеды. Всё мало-мальски ценное, имевшееся в доме Щёлоковых — часы, сапоги Анисима Митрофановича, швейную машинку, — пришлось обменять на продукты. Выручала и корова: «Нажав серпом мешок или сноп луговой или болотной травы осоки, несли ее домой кормилице нашей — буренке. Кормилицу мы все холили и жалели. Ведь это она спасла от голода в тяжелые неурожайные 20-е годы» (из дневника Н. А. Щёлокова).
В восемь лет Николай научился ездить верхом, а с десяти стал работать коногоном на шахте. Анисим Митрофанович вместе с сыном Филиппом в начале 1920-х уезжали батрачить на Кубань. Вернувшись, Щёлоков-старший устроился на шахту, стал бригадиром. За минувшие годы население края сократилось, и семья получила возможность переехать в отдельную квартиру из двух комнат.
Трудное детство. Но тогда это не казалось чем-то необычным. Детство, юность, надежды на скорые перемены к лучшему… В своем дневнике семидесятилетний Щёлоков вспоминает, как в эти «беспечные годы» они с друзьями играли в городки, футбол, разводили голубей, ловили пескарей в пруду, весьма романтично замечает, что нет большей радости, чем проскакать галопом на быстром коне, «когда ветер шумит в ушах и дубовые ветки хлещут по лицу».
Из дневниковых записей министра внутренних дел Щёлокова (ноябрь 1975 года): «Те, кто не был в Донбассе, представляет, будто бы там всё в угле, копоти и в дыму. Какое заблуждение! К сожалению, не все знают, что Донбасс — не только уголь, это настоящая жемчужина природы. Сколько здесь лиственных и хвойных лесов, а сколько уток и другой дичи! И, кажется, нет краше рек Луганки и Северского Донца с берегами, утопающими в зелени».