Если у меня еще было время, у Ерша не осталось и доли секунды.

— Дая, тише, — мисс По приобняла меня за плечи, — уже все нормально.

Оказывается, я, как рыба, хватала ртом воздух и судорожно сжимала кулаки так, что мышцы свело судорогой. Когда-то картина Бугро «Данте и Вергилий в Аду» покорила меня своей яростной энергией — теперь я вижу ее вживую, даром что вместо людей звери.

— Нужен лекарь, — шепнула я холодными губами.

— Нельзя, — отрезала мисс По, — Только еще больше засветим, вопросы будут… Сами справимся.

Я закрыла рот и кивнула — она знает, о чем говорит. Однако глупое желание пробежаться до ближайшей больницы никуда не делось.

— Вилли, — позвала Матильда, вроде бы ни на что не намекая, но ее руки уже заметно подрагивали. Стазис — штука очень энергоемкая, и работает далеко не везде.

Оливия склонила голову набок, и Ерша опутала черная сеть, концы которой сомкнулись в кулаке миссмистера. Она нахмурилась, выдохнула и сильно дернула, разом освобождая оборотня из смертельного захвата, его противники так и повалились на снег в идиотских позах. Раненого быстро перебросили на метлу — сиденье от Харлей Дэвидсона при этом раздалось вширь — накрыли останками куртки, и теперь в ход пошли неизвестные мне манипуляции. Мисс Плам перебросила заклинание стазиса на Оливию, приманила несколько капель крови Ерша, выдернула у меня три волоса и стала лепить из воздуха нечто странное. Ветер под ее пальцами загустел, вобрал в себя снег, кровь и волосы и распался на две фигуры, в общих чертах похожие на меня и звериную ипостась оборотня. Две большие круглые тыквы — интересно, откуда сбежали такие креативные колобки? — выкатились из-за угла и запрыгнули на плечи фантомов, те заняли наши места, а Матильда слевитировала нападающих в исходные позиции. Затем нашла в снегу демаскирующий артефакт и с чувством шваркнула об асфальт, а я под шумок умыкнула здоровенный, почти целый клык моей беззубой Немезиды.

— Отходим, — скомандовала мисс Плам и открыла временный проход в Хрустальной сфере, сквозь который мы все и вышли.

— Оливия, это их обманет? — тихо спросила я тетушку. На мой взгляд, разница очевидна, — Мое присутствие не всполошит их хозяина?

— Не нужно недооценивать Плам, — улыбнулась та, — Это для нас они — два чучела огородных, а для врагов — ты и Ерш. А в твоем еще и заклинание — через пять минут и не вспомнят, что был кто-то еще.

Миссмистер дождалась, когда Матильда распылит на нас более сильную вариацию «Пустого места», сняла стазис внутри Сферы, не размораживая при этом Ерша, и вместе с метлой ушла вперед, к дому. Я осталась с мисс Плам.

Дальнейшее, возможно, повредило меня на всю жизнь — то, как озверевшие оборотни рвали на части псевдо-Ерша, как зубы и когти размазывали оранжевые волокна тыквы по земле и разбрасывали во все стороны гроздья крупных светлых семян… как мой противник сначала долго удерживал псевдо-меня «лицом» в сугробе, а затем одним движением кулака раскрошил «голову» фантома на несколько неравных кусков. Сочный хруст. Когда с «нами» было покончено, псы приняли человеческий вид, аккуратно собрали куски «тел» в одну кучу, вместе с заляпанным снегом, обильно полили горючим зельем и подожгли, наблюдая за уничтожением улик с непроницаемым выражением на лицах. Костер догорел, оборотни ногами разбросали пепел по дороге, сняли Сферу и спокойно удалились в сизые сумерки одесских улиц.

— Мы их даже не допросили, — зачем-то сказала я и спрятала нос в воротник куртки.

— А смысл? — резонно ответила Матильда, — Зомбированные намертво, а идти за ними сейчас мы не готовы. Я послала ветер, может, выведут к хозяину… но я бы на это не рассчитывала. Пойдем, кенгуренок, Вилли понадобится наша помощь.

Оливию и Ерша нашли на кухне, где оборотень успел устроить погром в первые секунды после разморозки. Перевернутый стол валялся в углу, по полу были разбросаны кастрюли, чайник и осколки глиняной посуды, а в покореженной духовке хрипло вопил жар-кот. Сам парень замер неподвижно посреди этого бардака, только грудная клетка неравномерно раздувалась и опадала в такт тяжелому дыханию, а еще его шерсть приобрела странный металлический блеск, и с боков капала густая темная кровь. Оливия спокойно восседала на ящике для сковородок, по-турецки скрестив ноги, и тихим голосом пыталась урезонить больного.

— Ёршик, солнышко, так не пойдет, — ляпнула я первое, что пришло в голову, — Не хулигань.

Да-а, по голове меня, видимо, сильно били. Как ни странно, оборотень замер, тоненько взвыл, вздрогнул всем немаленьким телом и с трудом принял человеческий вид, чтобы ровно через три секунды обессиленно упасть на колени, а три женщины вокруг него, словно по команде, приступили к активным действиям: мисс Плам поспешила в лабораторию за лечебными зельями, бинтами и — на всякий случай — ниткой и иголкой; миссмистер слевитировала на место стол, накрыла его белой скатертью и наполнила горячей водой серебряный таз, попутно достав несколько больших мягких губок и бутылку водки; я же уложила Ерша на стол и, вооружившись ножницами, стала срезать пришедшую полную в негодность одежду. От куртки-непробивайки остались только рукава, свитер и джинсы вообще превратились в лоскуты, все тяжелое, грязное и липкое от крови. Оборотень слабо дергался от боли, но сознание мужественно не терял — а стоило бы, потому что от вида открывшихся ран даже мне стало не по себе. Больше всего пострадали бока и спина, с правой стороны плоть была разорвана так, что на свет выглядывали ребра, а глубокие следы от клыков на руках и ногах вообще не поддавались подсчету. Мы с Оливией перевернули Ерша на живот, прибежавшая Матильда влила ему в рот несколько глотков обезболивающего зелья, потом мы быстро промыли раны…

— Надо лекаря, — решительно заявила я, отхлебывая водку прямо из горлышка[48], - Слишком глубоко, шить надо.

— Не н-надо… лекаря, — вдруг прохрипел Ерш, — Руки, ноги — замотайте, не страшно, остальное… заштопайте, само срастется. Я интровертен[49].

И как-то без споров роль почетного хирурга была отдана мне, потому что обе тетушки, несмотря на жизненный опыт и хроническое бесстрашие, уже сейчас держались только за счет адреналина, гордости и водки, радуя глаз нежно-салатовым цветом лиц. Взамен они вооружились склянками с Plantágo[50] и стали обрабатывать конечности парня, а я взяла в руки тонкую иголку с белой шелковой нитью и занялась курсами кройки и шитья, ни на что вокруг не отвлекаясь. Время от времени кому-то из тетушек приходилось промывать края ран, иголка скользила в мокрых от крови пальцах, но оборотень лежал абсолютно неподвижно, под действием обезболивающего зелья преисполнившись спокойствия и умиротворения, и меньше чем через час работа была закончена. Я окинула взглядом дело рук своих — не haute couture, зато добротно и крепко. Для гарантии шлепнув на каждый шов Plantágo, мы замотали Ерша с ног до головы в бинты и отнесли ко мне в комнату, отдыхать, затем быстро привели в порядок кухню, переоделись, умылись и без сил свалились в кресла в гостиной третьего этажа, так по дороге никого и не встретив. Очевидно, бал сильно затянулся, и гости отсыпались всласть, даже фамильяры куда-то запропастились, а я… я ждала бурю. И дождалась.

— Домашний арест до самого отъезда, — жестко заявила мисс Плам, поправляя шнуровку темно-малинового корсета, — И после — еще месяц. И повинность Танцующего Шкафа за это время — на тебе.

Мне хватило ума не препираться.

— Чем ты думала, когда потащила его на улицу? — продолжила тетушка, — Мы что, скрываем его здесь просто так, от скуки? И если думаешь, что я не заметила пропажу «шизофренда» и грибной настойки, твои умственные способности меня расстраивают.

Молчу. Стыдно.

— Думаешь, умнее других? При всей моей любви к тебе, сообщаю — это не так.