— А теперь, чтобы запустить двигатель вновь, достаточно нажать белую кнопку…

Его указательный палец лёг на эмаль кнопки. Послышался еле уловимый металлический щелчок, и внутри трубки, отводящей газы, послышалась знакомая «мелодия» вырывающихся с огромной силой газов, свидетельствуя о том, что двигатель работает вновь.

— Зелёная кнопка, — пояснил профессор, — это управление подачи газа в камеры сжатия, — и начал наглядную демонстрацию.

— Видите шкалу? — продолжал он. — На ней 10 делений. На первом делении горючего поступает столько, сколько нужно для нормальной работы малолитражного автомобильного двигателя или мотора небольшого катера. На втором делении — питание двигателя утраивается. Его достаточно для работы любого автомобиля на предельных скоростях. Третьего деления достаточно для поршневой группы мощного плантажного трактора, семитонного грузовика или речного катера на 100—150 пассажиров…

Теперь начал объяснения дежурный инженер.

— Малолитражные двигатели, — уверенным тоном докладывал он, — за время работы на стенде проделали «путь», равный 10—11 тысячам километров. Расход горючего на 100 часов работы исчисляется несколькими килограммами. Из этого следует, что одного баллона горючего (какие стоят сейчас на моторах) хватит на 120 тысяч километров.

— Позвольте, — перебил его один из членов комиссии, — насколько я понимаю, этим решается грандиозная проблема народного хозяйства. И решается просто фантастически.

— Вы правы, Матвей Александрович, — заметил главный конструктор завода, изготовлявшего опытные двигатели для лаборатории профессора Кремлёва. — При выпуске автомобиля цех сборки ставит на машину один такой баллон с новым горючим, и у её владельца нет хлопот о бензине. Одного баллона, если я не ошибаюсь, хватит на всю жизнь автомобиля?

— Именно так, — согласился профессор. — Только один баллон на весь срок эксплуатации или до капитального ремонта. Мне кажется, это неплохо.

— Не нужны будут бензоколонки, склады горючего, — добавил Прозоров. — Исчезнут на улицах городов и сёл пары бензина и керосина, люди забудут о них, как мы забыли, об огне, добываемом путём трения. Бензин и керосин выйдут из употребления так же, как отжила свой век лучина.

— Пётр Кузьмич, — обратился Споряну к профессору Кремлёву. — Профессор Хрусталёв и профессор Левашов заинтересовались устойчивостью налёта на металле. Я несколько отстал за время командировки. Не знаю о последних исследованиях…

— Явления чрезвычайно интересные, — стал объяснять Кремлёв. — Обратите внимание, коллеги, на слой полированного налёта на внутренней плоскости газоотводной трубы… Не поддаётся воздействию не только атмосферных влияний, но и многих кислот. В полном смысле — антикоррозийное вещество.

— Надо полагать, — заметил Хрусталёв, — очень высока устойчивость этого налёта и в процессе трения… Профессор Левашов уже пробовал его удалить, но слой и даже его блеск остаются неизменными.

— Исследования показали, — подтвердил Кремлёв, — что налёт необычайно устойчив. Почти не подвержен механическому воздействию. Соляной раствор любой концентрации не влияет совершенно. Налёт приобретает при этом эксперименте какой-то глубокий зеркальный блеск, точно канал трубы подвергся особому хромированию.

— А при воздействии кислотами?

— Устойчив. Сейчас лаборатория работает над разгадкой этих секретов.

— Это очень важно, Пётр Кузьмич, — убеждённо оказал Хрусталёв. — Если налёт не менее устойчив и по отношению к атмосферному влиянию, то это же новое противокоррозийное вещество!

Учёные продолжали беседовать о возможностях покрытия налётом водопроводных труб, а Споряну думал о том, что свойство газа покрывать устойчивым налётом металл делает его непригодным для поршневых двигателей, особенно при межпланетных полётах.

А в противоположном конце стенда практики слушали пояснения инженера:

— На мощном моторе, — говорил он, — расход горючего наиболее эффективен. Здесь действие газов возрастает пропорционально объёму камер двигателя и требует горючего на 10 процентов меньше… т. е., чем больше объём цилиндра, тем эффективнее сгорание, тем больше давление газов.

— Будьте добры… — раздался чей-то бас. — На этой шкале десять делений. Какова же сила сжатия на десятом делении? Можно ли её применить, скажем, на мощном паровозе, на танкере?

— О последнем делении, — пояснил дежурный инженер, — можно составить представление по следующим данным. На пятом делении можно питать не только двигатель дизельпоезда, но и авиационные моторы любой мощности. Седьмое отмечает максимальные потребности океанского лайнера водоизмещением до 50 тысяч тонн. А десятого вполне достаточно для того, чтобы вращать турбины таких гидроэлектростанций, как «Днепрогэс».

— Т-а-а-к, — протянул тот же бас, — что-то колоссально большое. В чём же состоит секрет необычайной силы этого горючего?

— В самой его химической природе, — ответил подошедший Кремлёв.

Закончив обход стендов, члены комиссии начали расспрашивать о том, как идёт подготовка базы для всестороннего испытания нового горючего в производственных условиях.

— Намечена обширная программа испытаний, — сказал генерал Прозоров. — В одном из морских доков закончено оборудование океанского лайнера. Сейчас на двигателях монтируются гнёзда для установки баллонов. В недалёком будущем можно начинать заводские испытания… Выделено 20 автомашин различных марок и десять мощных тракторов-тягачей. Идёт проверка качества монтажа двигателей… Готовы водители, намечены маршруты.

Члены комиссии беседовали о подготовке к большим производственным испытаниям, а Вахрушев, прислушиваясь к их разговорам, мысленно уносился в недалёкое будущее. Он со всей ясностью представлял работу теплоцентралей, не выбрасывающих из своих труб дыма и пепла, бесшумный бег автомобилей, не оставляющих за собой выхлопных газов и бензиновых паров. Он мысленно старался представить, какой экономический эффект принесёт кругосветное плавание судов без захода в порты и какие это вызовет толки в среде торговцев углем и нефтью на больших морских дорогах.

— Довольно успешно, — как бы подкрепляя мысль Вахрушева, говорил Прозоров, — готовятся к испытанию нового горючего пять городских ТЭЦ, различных по мощности.

— Следовало бы, — заметил Кремлёв, — посмотреть всё это в работе.

— Испытания лайнера, профессор, должны начаться при вас. Вам поручено перерезать ленту, соединяющую корабль с берегом.

— Прекрасно. Обязательно буду.

— Хороши игрушки! — Дмитрий Дмитриевич похлопал ладонью по баллону. — Поставил одну такую на речной теплоход и гуляй всю навигацию. Ни дров тебе, ни угля, ни кочегаров…

— Да, — подтвердил профессор, — ёмкость баллона всего 50 литров. Но тем не менее не за горами то время, когда в трюмах судов исчезнут угольные ямы, дровяные и нефтяные отсеки, когда место бензиновых баков на самолётах займут пассажирские кресла.

— Красота! — оживился Вахрушев. — Представьте: стоит океанский пароход у причала. К его борту подходит грузовой автомобиль. Опускается трос судовой лебёдки. Шофёр цепляет на крюк контейнер. Поднимается в этом контейнере вот таких 20 баллонов на палубу. А там механик ставит 18 из них в сейф, а два — под стальной герметический кожух на двигатели. Включает регулирующие механизмы и… свободен на пять тысяч миль. Два баллона — пять тысяч миль. Один контейнер горючего на всю навигацию.

— Фантазия!..

— Нет, это уже не фантазия, а ясная перспектива, уважаемые гости, — пояснил Прозоров. — Вот она, смотрите. Хотя и не вечный, но бесспорно долговечный двигатель, ломающий все прежние представления о движении не только на земле и воде, но и под водой, и в стратосфере.

— Пётр Кузьмич, а как же всё-таки с дождями? — улыбаясь, спросил Дмитрий Дмитриевич. — Я не моряк и не лётчик. Моя стихия — грешная земля. Дождик меня интересует. Дождик. Тысячи, сотни тысяч хлеборобов степных районов мечтают об этом. Дождей ждут пески пустынь. Вы запустили в небеса, кажется, 18 снарядов…