— В «Лесной каравелле», — пояснил майор Саккен, — этот юноша будет незаменим. Тем более что ваша супруга, баронесса фон Бретт, так расположена к его семье. Ну, а в будущем работа на метеопункте поневоле приведёт его к нам.

Адмирал и барон фон Бретт переглянулись. Барон встал, подал майору руку:

— Вы, майор, человек перспективы…

— Разведчик остаётся разведчиком, господин барон, — с улыбкой ответил майор. — Энрике Томмах молод, но опытен в радиотехнике. Всё остальное будет зависеть от нашей щедрости при оплате его труда.

Барон фон Бретт попрощался и вышел из кабинета. Адмирал и майор встретились взглядами.

— Не рискованно ли ваше предложение, майор? — задумчиво произнёс адмирал. — Вы уверены в том, что этот юнец будет работать на нас?

— Пока он поймёт это, господин адмирал, пути отступления будут отрезаны. Барон опытен в таких делах… К тому же Энрике Томмах влюблён в одну из наших красавиц. Значит, связь с разведкой налицо. Вряд ли ему удастся доказать, что он только невинный влюблённый агнец.

— Смотрите в оба, майор, — наставительно заметил адмирал и поднялся. — Готовьте его к поездке в «Лесную каравеллу». Расписки в получении денег будут ещё одним звеном цепи, связывающей его с нами.

— Естественно.

— До десяти вечера вы свободны, майор, — дружелюбно сказал адмирал, протягивая руку. — Распорядитесь, чтобы из «Колледж Экономик» мне доставили личное дело «Туриста».

— Слушаюсь!..

Майор вышел. Адмирал вызвал машину и поехал на загородную дачу. А барон фон Бретт в это время поджидал в гостинице Энрике Томмаха. «Пожалуй, неплохо, что выбор майора Саккен пал на этого паренька, — размышлял барон. — К тому же он, кажется, в коротких отношениях с Агнессой Краус. Необходимо её тоже перевести в «Лесную каравеллу». Это неплохая приманка для Энрике. Сразу окажется в двойной ловушке». Зазвонил телефон. Барон взял трубку.

— Барон фон Бретт слушает.

— К вам Энрике Томмах, — пояснил дежурный гостиницы.

— Пропустите.

Барон положил трубку. Ещё раз обвёл взглядом стол, нет ли на нём чего лишнего, поднялся. В дверь постучали.

— Войдите!

— Здравствуйте, господин барон, — робко сказал Энрике Томмах, в нерешительности останавливаясь у двери. — Вы меня звали?..

— Проходи, проходи, Энрике. Присаживайся. Да, я просил зайти. К тебе есть просьба от баронессы.

Барон умолк, наблюдая за юношей. Энрике прошёл к столу, опустился на отставленный стул. Барон сел рядом и опять заговорил с улыбкой:

— Знаешь, Энрике, баронесса просила меня разыскать тебя, и только тебя. Дело в том, что нам для обслуживания виллы в районе «Лесной каравеллы» нужен человек, знающий электротехнику и радио. Баронесса не желает ни о ком слышать, кроме тебя. «Мы, говорит, знаем эту семью, Иржи у нас провёл всю жизнь. Его внуку можно доверить виллу…» Вот я и решил пригласить тебя, поговорить. Как ты на это смотришь?..

— Неожиданно как-то, господин барон, — ответил Энрике. — Я никогда не мечтал о такой поездке.

— А ты не беспокойся. У нас тебе будет хорошо. Переезд оплатим прилично. Сколько ты зарабатываешь сейчас?

— Тридцать марок в неделю. Есть ещё аккордные работы на заводе до ста марок в месяц…

— Пустяки. Мы будем платить 350 марок в месяц. Работать четыре часа в день. Суббота и воскресенье — выходные. На переезд баронесса определила тебе тысячу марок… Как, согласен?

Энрике не знал, что ответить. Он даже и не мечтал о таком заработке. В голове всё перепуталось от неожиданности. То ему казалось, что барон шутит, то мысли работали в другом направлении: «Получу тысячу марок, — думал он, — как обрадуется мама!.. Буду посылать ей каждый месяц двести марок…» И вдруг, будто кто толкнул в спину: «Может, меня хотят завербовать, как вербовали в Лаос, и послать на войну?..

— Где я буду работать, господин барон? — спросил он срывающимся от волнения голосом. Барон уловил его волнения и дружелюбно ответил:

— Ты не волнуйся, Энрике. Будешь жить у нас, на вилле. Работа пустяковая. У нас машина, электроустановка, киноаппарат. Вот это и будет твоим хозяйством. Ну, там ещё магнитофон, радиола. — Он склонился к нему и сообщил, как самую сокровенную тайну: — Баронесса мне сказала по секрету, что Агнесса Краус скучает по тебе… Ради неё она…

— Агнесса Краус!.. — не удержался Энрике. — Разве она с вами?..

— Да, она у нас работает. Они очень дружны, с баронессой.

Энрике растерялся окончательно. Он не знал, как себя вести. Признаться — неудобно. Скрывать — уже бесполезно: выдал себя — проговорился. Пока он собирался с мыслями, барон сказал, положив руку ему на колено:

— И не раздумывай. Скажешь спасибо баронессе… Ты даже не представляешь себе, как обрадуется твоя Агнесса.

Энрике пристально взглянул на барона, думая: «Неужели это правда?»

Барон поднялся. Прошёлся по комнате и спросил:

— Посылать телеграмму?

— Нет, пока не надо… Я посоветуюсь с мамой. Завтра скажу.

— Ну, хорошо. Отложим до завтра. Баронессе я позвоню… Может, передать привет Агнессе?..

Энрике улыбнулся и поспешно вышел. Но барону было ясно, что привет передать надо.

Так началась новая страница в жизни и судьбе Энрике Томмаха.

Занятия в разведывательной школе, скрывавшейся под кличкой «Колледж Экономик», приближались к концу. Последний месяц молчаливые фигуры преподавателей появлялись всё реже и реже. Лишь шеф колледжа с прежней педантичностью — в двенадцать ноль-ноль — приходил в славянскую группу, но и он интересовался только одним: следят ли будущие разведчики за периодической печатью, хорошо ли разбираются в географии, твёрдо ли знают расположение административных пунктов, упоминаемых в печати, знают ли, какое население преобладает в этих районах, каковы отличительные особенности его языка, быта и культурного развития.

Шеф приходил в одном и том же гладком коричневом костюме с еле заметной светлой полоской. Менялись только носовые платочки в боковом кармане пиджака. Никто не знал его фамилии, звания, служебного положения, хотя было бесспорно, что он принадлежит к узкому кругу опытных офицеров разведки.

Конспирация шефа была привычной и никого не удивляла. Разведчики не знали и даже не видели друг друга, хотя учились в одной аудитории три года. Эта аудитория представляла собой овальный зал с кабинами-ложами, отделёнными друг от друга. Преподаватель видел всех слушателей, а они — каждый только преподавателя. Никто не знал даже имени своего соседа. В аудиториях можно было услышать лишь номера или клички. Но бесспорным для всех было одно: цели и географические районы их будущих действий.

В последние недели шеф стал часто оставаться наедине с интеллигентным чернобровым шатеном, в совершенстве владеющим польским, украинским, чешским, болгарским, русским языками. Вот и на этот раз, поправив белоснежный платочек в кармане, шеф обвёл многозначительным взглядом кабины аудитории и сказал с расстановкой:

— На сегодня всё. Можете быть свободны… Прошу остаться только «Туриста».

Эта кличка была присвоена чернобровому шатену не случайно. Ещё при отборе разведчиков в школу, шеф колледжа, представляя кандидатуру чернобрового шатена начальству, обратил внимание Ландэ на знание будущим разведчиком языков и обычаев славянских народов, особенно интересовавших в то время руководителей разведки, на его большой опыт туристских поездок по славянским странам, прежде всего по советским республикам, на широкие связи со студентами и т. д.

— Это очень нужная кандидатура, — заметил одобрительно адмирал и в графе анкеты «девиз разведчика» написал: «Турист».

«Турист» мечтал не о такой карьере. Он поступил в университет, стал готовиться к научной работе, мечтал об открытиях, славе. На последнем курсе университета он установил контракт с одним известным профессором, принял лестное предложение стать его ассистентом, но в самый последний момент ему объявили о том, что в числе наиболее способных студентов, подающих большие надежды, его посылают в специальную аспирантуру «Колледж Экономик». Так он оказался в школе разведки.