Черная дверь, к которой несли меня ноги, не поражала воображения, впрочем, как все механизмы Каина, что я наблюдал за последние восемь месяцев. Массивным насыщенно-черным квадратом дверь вызывающе зияла на фоне бескрайних снежных просторов, и ослепительно яркий воздух, простирающийся от мертвой земли до самых вершин, налитых синевой, почти бирюзовых небес, ничуть не смущал эту всепоглощающую бездонность, лишенную даже отблесков и теней.

За время, минувшее с момента реинкарнации, я успел привыкнуть к удивительным краскам этого яркого места. Иногда они ослепляли и пугали меня, но сейчас, в последний день моей второй жизни, а может быть, в первый день третьей, сомнений в голове не осталось, и ноги, казалось, несли меня к цели сами.

Опустив взгляд, я посмотрел на металлические конечности, похожие на манипуляторы роботов из старинных фильмов, затем на грудь, закрытую алюминиевым нагрудником, и наконец на место схождения ног. Пах украшала пластина с клепками, гладкая как колено. Восемь месяцев назад новое тело сводило с ума, однако ныне зрелище казалось привычным и не вызывало ничего, кроме сдержанного раздражения.

То, что Каин являлся моим двойником — нелепым металлическим роботом, — немного успокаивало. Господь-механик, как говорится, сотворил человека по собственному подобию. Впрочем, внешностью наше сходство ограничивалось.

Возраст «цельнометаллического» воскресителя составлял десятки, даже сотни тысячелетий, но в нашем покинутом жизнью мире Каин появился недавно. Если принимать во внимание прямой счет времени, я был, безусловно, старше своего механического создателя…

Согласно беседам, что мы вели перед костром, разжигаемым каждую ночь и весьма необычным для двух существ из металла, человеческая цивилизация канула в Лету очень давно. Слушая Каина, я смотрел на голубоватый огонь, с трудом полыхавший низкими языками в разреженной атмосфере, и грел на убогом пламени нечеловеческие руки, каждый раз забывая, что тепло не ласкает алюминиевых ладоней. Я с отвращением одергивал пальцы от потрескивающих углей, неизвестно откуда добывавшихся Каином посреди ледяной пустыни, и продолжал смотреть на костер, задумчиво возложив металлическую голову на колени.

В те дни, глядя кварцевыми глазами на завораживающие полупрозрачные языки, я с легкостью верил в слова своего спасителя, ведь снежные ветры, продувающие ледяное плато, что звалось когда-то Европейской равниной, свидетельствовали о правде красноречиво и громогласно. За два миллиона лет, минувших со дня моей смерти, поверхность цветущего континента сковали льды и снега, великие горы превратились в холмы, покрытые сверкающим белым панцирем. Многочисленные моря, омывавшие в прошлом Европу, исчезли вместе с прочими водами. Мировой океан и гигантские континентальные водоемы, служившие приютом для жизни в течение целых эонов, со скелетами миллиардов существ, что населяли некогда призрачные глубины, обратились в гигантскую толщу льда. Жизнь на Земле сохранилась в виде бактерий да редких водорослей в подземных озерах возле затухающих вулканов — ледяная планета, потерявшая большую часть атмосферы, медленно издыхала. Мысль Каина показалась тогда очень странной. Но она в то же время была необычайно простой.

Человечество вымерло. И вслед за ним, как это ни удивительно, исчезла жизнь на Земле. Нельзя утверждать, что оба события следовали одно за другим или проистекали одно из другого, ведь человечество причиняло природе скорее вред, нежели добро. Однако бесспорным являлось простейшее утверждение: единственным, кто мог пронести семена земной жизни в другие миры, был именно Человек…

Как ни смешно (а Каин, несмотря на суровую внешность, умел весело и задорно смеяться, имитируя человеческий смех мембранами звуковых динамиков), с гибелью последних людей живые существа на Земле оказались запертыми в единственном доступном мирке. Дальнейшую судьбу биосферы решило само течение времени.

Процесс вымирания видов по меркам эволюции занял очень короткий период. Дело было даже не в радиоактивном заражении или разрушении атмосферы, — большую часть видов растений сгубила ядерная зима. Травоядные животные, лишенные пищи, погибли с исчезновением корма, хищники — с вымиранием травоядных.

Спустя миллионы лет после смерти цивилизации поверхность прародины остыла, океаны исчезли, и континенты словно замедлили свое скольжение по земной коре. Старые горные массивы скрылись под слоем снега и пыли, стерлись под натиском ледников. Когда горы исчезли, только дикие вихри, парящие над океаном снежных барханов, остались порождать движение на когда-то густонаселенной Земле. Кипящая жизнью планета превратилась в ледяную пустыню, волны морей превратились в ледяные равнины, реки зарылись в норы, облака покинули небеса. Время, которое было некому обуздать с исчезновением человека, сделало свое неумолимое дело — жизнь обратилась в прах.

За это время издыхающая биосфера оставила на лике планеты многочисленные следы, которые я мог с легкостью наблюдать в походном музее нашего временного пристанища гробокопателей. В стеклянных колбах, мимо которых Каин проводил меня в первый день после реинкарнации, лежали удивительные вещицы. Черепа динозавров, скелеты доисторических рыб и раковины древних моллюсков не поражали воскрешенного воображения, зато оружие и предметы, которыми пользовалось человечество в последние столетия жизни, производили неизгладимое впечатление. Слезы не катились из моих линз, и в воздухе недоставало кислорода, но мне казалось, что вид знакомых до боли вещей впивается в горло неумолимой рукой душителя, сбивает дыхание и затуманивает взор, выдавливая обычные человеческие слезы. Мы вымерли, твердили мне эти вещи. Я стал последним из всех…

В определенном смысле мне несказанно повезло. Мой случай был уникален, почти невозможен с точки зрения вероятности, статистики и даже удачи. Я умер задолго до последней войны, где-то на леднике глубоко в Антарктиде. Когда грянул апокалипсис, смерть миллиардов не затронула одного. Находка моего идеально сохранившегося тела, по словам Каина, явилась большой удачей — до этого момента ему попадались лишь человеческие скелеты да впаянные в лед фрагменты изуродованных тел. Однако восемь месяцев назад, с удивлением и радостью, доступной только ученым, он обрел подо льдом лучшую из своих находок. Холод полюса и неподвижность антарктических ледников позволили сохраниться моим останкам в течение сотен тысячелетий. Пока океаны замерзали, а горы обитаемых континентов накрывало слоями снега, лед южного полюса по-прежнему подпирал небеса, скрывая в себе маленький кусочек мяса — меня, почти нетронутого в ледяном саркофаге.

Разумеется, плоть моя оставалась мертвой. И мой спаситель не был Христом, чтобы суметь воскресить. Однако доступная ему техника смогла просканировать замороженный мозг и, прогнав через анализатор нейронные цепи, вернуть мне подобие памяти. Поскольку человеческих тел в распоряжении Каина не имелось, он сохранил меня в одном из собственных запасных корпусов. Подкрутил, перезарядил батареи, и вот — стальных существ стало двое, на одной мертвой Земле!

Назвал он меня незамысловато — Ники. Слово имело греческие или славянские корни и, возможно, являлось моим подлинным именем. Личное прошлое до воскрешения я помнил смутно, к тому же сейчас, спустя толщу лет, оно мало для меня значило. Судя по всему, технология воссоздания воспоминаний, примененная моим Спасителем, оказалась несовершенной, хотя, возможно, он поступил так целенаправленно. Так или иначе, что-то я помнил, а что-то обреченно ускользало, пугая тенями во снах и являясь отрывками и кусками во время прогулок и размышлений.