В воде плавала масса обломков и трупов - людей и лошадей.

 На загроможденные обломками улицы города упала искрящаяся паутина проводов. Из-за развалившихся угольных печей и плит повсюду начались пожары. Произошла удивительная вещь - в округе в радиусе 60 миль от взрывной волны зазвонили колокола. Их звон стал панихидой по погибшему городу.

 Жители вначале не знали, что произошло. По городу прошел слух, что взрыв был результатом действий немецких диверсантов, высадившихся у Галифакса с подводных лодок. Поговаривали о налете вражеских дирижаблей.

 По официальным данным канадской и американской печати, в городе было убито 1963 человека, более 2 тысяч пропало без вести, раненых насчитывалось около 9 тысяч человек, 500 лишились зрения от разлетевшихся в окнах стекол, 25 тысяч остались без крова. Фактически число жертв было значительно больше. Одна канадская газета того времени сообщает: "Только фирма галифакского гробовщика Мак-Гилливрея изготовила 3200 могильных надгробных надписей за три дня". С рассветом 7 декабря в Галифаксе ударили морозы и начался снежный буран, а через сутки со стороны Атлантики на город налетел шторм, один из самых сильных за последние 20 лет.

Спасение раненых и заваленных рухнувшими зданиями началось почти сразу же после взрыва. Командование флотом выделило несколько особых отрядов для проведения спасательных работ. Уцелевшие здания были превращены во временные госпитали и морги.

Снежный буран затруднял работу спасательных партий, развалины заносило снегом, и вытащить из-под обломков удалось не всех. Пожары бушевали в городе несколько дней. Первые дни отмечались случаи грабежей и мародерства, злодеи грабили трупы, забирались в брошенные лавки и склады.

Снежный буран сменился через день оттепелью с дождем. Люди утопали по колено в грязи немощеных улиц города.

Когда мир узнал о катастрофе, в Галифакс направили помощь: из Бостона прибыл специальный железнодорожный состав с медикаментами и продуктами, потом еще один состав, оборудованный под госпиталь, с ним приехали 30 врачей-хирургов, окулистов и 100 сестер милосердия. Из Нью-Йорка доставили 10000 теплых одеял, медикаменты, продукты. Потом в Галифакс стали прибывать пароходы с грузом одежды, стройматериалов, цемента, гвоздей.

Во многих странах мира проводился сбор пожертвований в пользу жителей разрушенного города. В итоге Галифакс получил 30 млн. долларов. Но чтобы полностью залечить свои тяжелые раны, городу потребовалось несколько лет.

 Еще не успели в городе затушить все пожары, еще не были извлечены из-под обломков зданий все трупы, как население Галифакса потребовало у губернатора выдать им виновников катастрофы.

 13 декабря 1917 г. в уцелевшем здании городского суда началось расследование причин катастрофы. Председателем судебной комиссии назначили Артура Драйздейла - верховного судью Канады. В комиссию вошли представители Британского адмиралтейства, капитаны кораблей, известные в городе инженеры и юристы.

 Суду было ясно, что причиной катастрофы явилось столкновение пароходов в проливе Тэ-Нарроус. Вначале допросили капитана взорвавшегося парохода. Напомним, что команда "Монблана" высадилась в одной миле от горевшего судна на побережье Дартмута и залегла в лесу.

 При допросе капитан Ле Медэк детально охарактеризовал погрузку взрывчатки в Нью-Йорке, объяснил причины прибытия в Галифакс и рассказал об инструкциях, которые он получил накануне перед входом в бухту. Он доложил суду, какие он давал гудки и какие делал маневры, потом рассказал, при каких обстоятельствах суда столкнулись (они совпадают с теми, которые нами изложены ранее).

 С норвежской стороны показания давал старший штурман (капитан и лоцман "Имо" были убиты при взрыве). Согласно его версии, "Имо" входил в пролив со скоростью не более 5 узлов и отошел влево от оси фарватера, чтобы разойтись с американским грузовым пароходом, который шел им навстречу. Норвежские моряки заявили, что "Монблан" сам подставил свой борт под форштевень "Имо".

 На второй день допроса капитан Ле Медэк повторил свои показания, а лоцман Маккей под присягой полностью подтвердил все, что заявил Ле Медэк.

 После того как лоцман закончил рассказ о столкновении, Ле Медэку задали вопрос: "Что произошло потом?" Капитан ответил: "Когда я увидел пламя и дым, я посчитал, что судно взлетит на воздух немедленно. Невозможно было что-либо предпринять. Чтобы зря не рисковать жизнью сорока человек, я отдал команду покинуть судно".

 Защитник "Имо" шел на всяческие ухищрения, чтобы сбить с толку французов, доказать их вину и отстоять норвежцев.

У Ле Медэка не было почти никаких шансов выиграть дело по той причине, что он был капитаном французского судна, а в то время в Канаде очень не любили французов. Это объясняется одним политическим конфликтом в самом начале войны. Многие канадские французы, особенно из провинции Квебек, не хотели воевать на стороне Англии. В провинции Квебек по этому поводу были даже волнения. Слова "французский канадец" в те дни звучали как "изменник". Для жителей Галифакса было более чем достаточно, что судно, погубившее их город, носило трехцветный флаг.

Французского капитана пытались сбить с толку, запутать в его же показаниях о сигналах, которые подавал "Монблан". Но Ле Медэк оставался спокойным. Газета "Галифакс Геральд" отмечала: "...на все вопросы судей он давал прямые ответы, его глаза все время смотрели в глаза спрашивающего".

- Ваше судно несло на мачте красный флаг или какой-то другой сигнал, обозначавший, что оно имеет на борту взрывоопасный груз?

- Нет, сэр.

- Почему нет?

- Потому что красный флаг согласно Международным правилам означает, что на судно погружена взрывчатка или оно находится в процессе погрузки или выгрузки опасного груза. Нигде в Правилах не сказано, что флаг должен быть поднят, когда судно на ходу, и я полагал тогда, что особенно во время войны было бы предпочтительным, чтобы никто не знал о моем грузе.

Версия норвежцев сводилась к следующему. Прежде чем "Имо" смог вернуться на свою сторону фарватера, впереди показался буксир "Стелла Марис" с баржами. Он резал им нос, и потому они продолжали движение вдоль берега Дартмута. Когда "Имо" дал один короткий гудок, "Монблан" вовсе не находился близ берега Дартмута, а был на оси фарватера и резал нос "Имо", который, находясь на траверзе "Стелла Марис" против пирса № 9, дал три гудка и пустил машину на задний ход.

 Схема столкновения парохода "Имо" (черный) с пароходом "Монблан" (белый)

В это время расстояние между судами составляло половину - три четверти мили. С машиной, работающей на задний ход, "Имо" носом повернул вправо, в сторону Галифакса, и с этого времени до столкновения его нос даже не поворачивался в сторону Дартмута.

Перед столкновением норвежское судно не двигалось. Потом последовал один гудок "Монблана". "Имо" ответил одним гудком, так как его нос валился вправо.

К этому моменту "Монблан" намного вылез на середину фарватера, но тем не менее суда все же могли разойтись левыми бортами.

Потом французское судно дало два гудка и повалилось влево, подставив свой борт под форштевень "Имо", который немедля дал три гудка и среверсировал машину, но было уже поздно.

А вот как объясняет это столкновение американец Феликс Ризенберг - капитан дальнего плавания, автор известного учебника по морской практике (1922 г.) и десятка книг о парусных судах.

"Во время официального расследования капитан "Монблана" заявил, что его судно находилось с правой стороны фарватера, примерно в 120 футах от берега Дартмута, что он видел правый борт "Имо" примерно в двух румбах с левой стороны скулы на расстоянии полмили и что "Имо" пересекал его курс, направляясь в сторону Дартмута. "Монблан" дал один короткий гудок, показывая, что изменяет свой курс вправо, и уменьшил ход. "Имо" ответил двумя короткими гудками, перебивая его, в нарушение всех правил...