А еще простынка совершенно не пахла…

— КИЛИ!!! — рявкнул Торин в бешенстве.

Он в ярости обернулся и успел схватить гадкого мальчишку за руку, который попытался убежать.

— Ай, дядя! — Кили скривился от боли, так сильно сжал его руку Торин.

— Ты что сделал?! — Торин, едва сдерживая себя, стряхнул мальчишку за плечи.

Торин был страшен в гневе настолько, что не только Кили, но и Дис испугалась.

— Торин! — предупреждающе воскликнула она.

— ЗАЧЕМ. ТЫ. ЭТО. СДЕЛАЛ? — сквозь зубы процедил Торин, еще раз сильно встряхнув Кили.

Кили испуганно заморгал, уж таким страшным был дядя!

— Я… я… я только кружку… — пролепетал он заикаясь.

— ЗАЧЕМ?!

Кили уже и сам, не знал ЗАЧЕМ. Ему просто было обидно… а вот на что? Кили не мог сказать и объяснить. Просто обидно! Так, что хотелось сделать гадость. Но он не мог объяснить, сказать это дяде. Мысли с перепугу путались, и когда Торин вновь стряхнул его, Кили разревелся.

— Не-зна-а-ю!

— Ты, маленький…

— Торин! — Дис решительно вмешалась, становясь между Торином и Кили. На ее руках по прежнему был заплаканный Фили.

— Это нельзя спускать Дис!

— Да, нельзя. Кили виноват перед Фили. И он сейчас извиниться, — Дис строго посмотрела на глотающего слезы сына. — Немедленно.

Кили стоял перед мамой, строго-строго смотрящая на него, и обнимающая ненавистного желтого вонючку. А рядом стоял дядя Торин, такой страшный и злой… Почему? За что? Что он такого сделал? Это была кружка воды! Просто воды! Он не сделал ничего плохого!

— Кили, извинись немедленно.

— Я не виноват! — отчаянно воскликнул Кили.

— Кили! — прикрикнула на сына Дис.

— Дис, выйди пожалуйста, — вдруг сказал, резко становясь спокойным, Торин.

Дис тревожно посмотрела на брата.

— Ты же не станешь…

Торин криво улыбнулся.

— Он должен получить урок. И понять что сделал.

— Торин… он маленький мальчик.

— Который УЖЕ сделал ПОДЛОСТЬ, Дис.

Дис побледнела. Нет, только не это! Кили еще маленький! Его нельзя бить! Женщину затошнило. Но и Торин прав. Такое нельзя спускать. Он ДОЛЖЕН понять, что гномы никогда не поступают подобно! И Торин, как мужчина, как глава семьи отныне имеет полное право решать, какое наказание заслуживает Кили. Она ничего не может тут поделать. Если она будет препятствовать, если будет мешать воспитывать мальчика… Глава семьи имел право отлучить мать от ребенка.

Торин никогда так не поступит. Никогда!

— Дис, верь мне. Займись Фили, — ровно попросил Торин.

Дис через силу кивнула, и крепче прижав к себе Фили, поспешно вышла из комнаты. Но кто бы знал, как ей было плохо!

— Мама!

Дис отчаянно вздрогнула, но Торин решительно закрыл дверь перед ней. И обернулся к мальчику. Кили стоял у стены, с мокрыми от слез щеками, и испуганно смотрел на него. Торин усилием воли, загнал поглубже жалость. Нельзя давать слабину.

— Ты поступил очень плохо Кили. Ты понимаешь, что ты сделал?

Кили задрожал от страшного холодного голоса Торина. Дядя вдруг стал ужасно чужим. Опасным. И мама ушла…

— Я не виноват!

— Ясно, — холодно кивнул Торин. — Ты не понимаешь. Тогда я объясню. Я сделаю с тобой то, что ты хотел сделать с Фили. И тогда ты поймешь, насколько плох твой поступок.

Кили попятился, но Торин схватил его за руку и потащил за собой вон из комнаты. Дис, что сидела в кухоньке и держала Фили на коленях, испуганно подняла голову, провожая Торина взором полным страха. Но Торин даже не посмотрел на нее. Выйдя в прихожую, он зачерпнул из ведра воды в ковшик и плеснул на Кили.

— А сейчас мы пойдем на улицу. Там полно детей и взрослых гномов. И все будут видеть тебя. И знаешь, что они скажут? Что ты описался, Кили. Все будут смотреть на тебя, показывать пальцем, и смеяться. Это будет твоим наказанием.

И он потянул обмершего мальчика к дверям… перед глазами Кили вспыхнула картина, обрисованная Торином, во всей своей ужасности…

— НЕ-Е-ЕТ! НЕ НАДО! ДЯДЯ! — завизжал Кили, упираясь и отчаянно вырываясь. — НЕ НАДО!!!

И Кили упал на колени, заревев белугой. А перед мыслимым взором стояли Вий и другие мальчишки гномы и люди, что знал Кили, и смеялись, показывая на него пальцами. Ужас объял Кили. Нет, нет, только не это!

Кили стоял на коленях и ревел, захлебывался слезами. Ревел и ревел, пока не стал задыхаться и давиться слезами. А дядя молча стоял над ним. И когда слезы Кили сменил нервная икота, он присел рядом на корточки и заставил мальчика посмотреть на себя.

— Никогда не поступай с другими так, как не хочешь, чтобы поступали с собой. Нет ничего ужаснее позора. От него не отмыться. Это грязь.

— Дя-а-дя… не надо…

— Ты будешь еще так поступать?

— Нет… — всхлипнул-икнул Кили.

— Если ты виноват, надо иметь смелость это признать. И извиниться. Что ты сейчас должен сделать? Знаешь?

На спокойные, ровные вопросы Торина (хотя кто бы знал, чего это ему стоило!) мальчик с трудом кивнул, растирая кулачками по щекам слезы. Торин поднял его за руку и привел на кухню, где сидела Дис, искусавшая себе все губы. Торин поставил перед ней и Фили Кили.

— Кили, я жду, — холодно упал голос Торина.

Кили сглотнул слезы.

— Я больше не буду… Простите меня пожалуйста… я прошу прощения.

— Кили, ты должен попросить прощения у Фили, — поправил мальчика ледяным тоном Торин.

Кили судорожно вздохнул. Ему было плохо. От пережитого страха, от долгих слез, и… от стыда.

— Прости меня… Фили, — еле слышно прошептал мальчик.

Фили сидел на коленях у Дис, растерянно-испуганно смотря на Кили. Вначале он ужасно испугался, когда тот выплеснул на него воду и убежал с криком. Фили сразу понял, что хотел Кили. И более того верил, что взрослые сразу ему поверят и накажут его, Фили. Но нет…

Как же странно и даже дико, неправильно, что наказали не ЕГО. Кричали на Кили, и даже хотели наказать! Там, у мыловаров, Фили всегда и во всем был виноват. А тут… и Кили просит у него прощение?!

— Фили, ты простишь Кили? — мягко спросила его госпожа Дис.

Фили растерянно съежился, и, не подымая глаз, кивнул.

примерно через неделю…

Фили тихо-тихо выбрался из постели и неслышно выскользнул из комнатки. В доме было тихо. Господин Торин спал на широкой лавке в большой комнате-кухне, застеленной теплой бараньей шкурой. Фили опасливо заглянул в кухню и его взгляд тут же наткнулся на спящего мужчину. Теплое одеяло мерно вздымалось в такт дыханию.

Мальчик на цыпочках прокрался к печи. Там, завернутый в полотенце, лежал каравай хлеба. Фили точно помнил, что после ужина вчера осталась целая половина каравая и несколько ломтей, отрезанных, но не съеденных. Даже не откусанных. Кроме одного — самого маленького ломтика, который недоел Кили. Фили еще вечером хотел незаметно утащить этот кусочек. За те несколько дней, что Фили провел в этом доме, он заметил, что госпожа Дис обязательно даст сыну свежий ломоть хлеба, чем вчерашний старый.

Кили частенько не доедал хлеб, капризно говоря, что он «сухой».

А вот Фили всегда доедал хлеб до последней крошки. Он слишком часто оставался в прошлом голодным, чтобы не съесть перепавшую еду. Фили неприятно поразило отношение маленького Кили к еде. То каша жирная, то молоко слишком теплое, то хлеб сухой… Это же была еда!

Господин Торин очень злился на капризы маленького гнома, и один раз даже выгнал Кили из-за стола.

— Не хочешь есть, марш спать! И сказал бы спасибо матери за заботу! Суп ему не нравится!

Кили виновато шмыгнул носом, и госпожа Дис тут же вступилась за него:

— Торин, ну не хочет он суп, поест молока с хлебом и медом…

— Нет, он сейчас скажет спасибо маме, пожелает всем спокойной ночи и отправиться спать! Мужчина ест то, что ему дают и без всяких капризов. Тем более еду, которую не заработал.

— Торин, он ребенок! — возмутилась госпожа Дис, в то время как Фили подумал, что господин Торин прав. Еду надо зарабатывать…