В силу известных причин беглой девице удавалось избегать внимания СИНК уже более шести месяцев. Она являлась тшеди, и ее нейрошунт не фиксировался вселенской системой. Впрочем, для сокрушительно провала ей было достаточно и внимания видеокамер без всяких нейрошунтов. Думая об этом, красавица плотнее надвинула на лицо капюшон и украдкой огляделась по сторонам. Даже если какая-то из камер лизнула своим «взглядом» ее лицо, до идентификации и явления мстителей прошло бы некоторое время — все же кластер Шакрам оставался слишком глухой провинцией, чтобы бойцы ССБ могли мгновенно домчаться сюда из гигантского экуменополя с другого конца вселенной.

Девушка принялась размышлять. После падения с космолета и зверского убийства шести мужчин-охотников прошло ровно три часа. Любителей шляться по болоту беглянка уложила голыми руками, буквально разломав несколькими ударами. Особого зверства убийство не подразумевало, поскольку все «местные» смертные были бессмертны по определению и наверняка уже воскрешались в палатах для хеб-седирования. Ничего из вещей, добытых на космолете, у девушки не осталось: перед прыжком из лайнера она выбросила все предметы, которые имела в карманах, для облегчения веса. В расход пошло все подчистую, в том числе золотая карточка когнатки с глупым именем Патимат и небольшое количество оставшихся после космопорта в Дуате наличных денег. На теле в момент падения оставался лишь тактический скафандр и… какая-то усталая ненависть, наполнявшая шестимесячную агнатку-клона с первого часа физического изготовления ее тела Нуль-Корпорацией.

Это означало одно: все, чем беглянка располагала сейчас, досталось ей от убитых и было снято с изувеченных мертвецов — ведь в скафандре она не могла пойти в Семенхар. Шестеро бессмертных умерли, поделившись с ней вещами.

На данный момент самое ценное из имущества Катрины Беты 19–725, рабыни-клона для сексуальных утех и, по удивительному стечению обстоятельств, ужасающего бога Гора, возрожденного злоумышленниками по коду ДНК в клоническом цеху для создания проституток, теперь составляли охотничьи «трофеи». В частности, мешковатая одежда одного из убитых, кое-как отмытая от крови, крепкий большой рюкзак, а также два гладкоствольных ружья в разобранном состоянии — брать все шесть Кэти посчитала излишеством. Охотничью куртку перепоясывал веревочный шнур — мужские ремни на её талию оказались велики, обувь же пришлось оставить космическую, от скафандра, поскольку болотные ботфорты для узкой ножки тоже совершенно не подходили.

Суровый господь Гор, прятавшийся внутри ее головы или, возможно, внутри каждой клеточки ее холеного женского тела, наверняка воспринимал свой новый облик скептически, однако молчал, ибо другого носителя на данный момент у него не имелось. Каким образом ДНК одного из самых знаменитых мужчин древности стало телом клонированной проститутки, Катрине оставалось непонятным. Впрочем, думала она об этом без особого напряжения, благо прочих, неизмеримо более важных забот у нее хватало с лихвой.

Главную ценность лично для Катрины Беты, как для девушки и беглеца, а не для падшего технобога и экстрасенса, составляли, безусловно, обычные документы и деньги. Старой карточки с пятью десятками тысяч душ на имя несчастной Хади Патимат она лишилась, новых же карт имелось в наличии целых шесть. Кэти вытащила карты одну за другой, внимательно осмотрела и, торопясь, выбрала наименее измазанную в засохшей крови. Затем фыркнула и склонилась над аппаратом.

Традиционно кредитные карточки в Искусственном Мироздании, как и когда-то на Земле, являлись именными и использовали пароль. Одна пластиковая карта совмещала все виды личных документов, от паспорта когната или диплома арфиста до возможности использования любых расчетных, ссудных, страховых или прочих личных счетов. Особенностью этой так называемой «единой карты» было почти полное отсутствие внешних средств идентификации — карточка привязывалась к биологическим особенностям владельца. В частности, к его ДНК, образец которой, считанный с пробы крови и сохраненный в форме информационной реплики в магнитной полосе карты, служил главным паролем. Дополнительными паролями в разных кластерах Искусственного Мироздания могли выступать структура глазной сетчатки, отпечатки пальцев, матрица памяти, выбранный владельцем кадр видеозаписи из собственных воспоминаний, личная фотография и так далее до бесконечности.

В каком-то смысле организация безопасности карточной системы представлялась идеальной. С одной стороны, индивидуальные данные, перенесенные в цифровую форму, представляли очень сложный, трудно читаемый многослойный электронный код. С другой стороны, код можно было достаточно легко подтвердить, пройдя тесты на специальной аппаратуре в правительственных центрах идентификации.

Впрочем, размышляла Катрина Бета, система тотальной реинкарнации и тут внесла свои коррективы. Ведь в момент хеб-седа многие когнаты перемещали свой разум не в собственные клонированные тела с аналогичным ДНК, а в принципиально иные оболочки. На этот случай для перезаписи биологических кодировок финансистами Нуля был веден дополнительный цифровой код. Последний, впрочем, не слишком отрывался от «личности» владельца, поскольку соответствовал номеру, под которым регистрировался в Искусственном Мироздании любой рожденный или «произведенный» в ней человек. Номер, под которым каждый хомо сапиенс распознавался в Сети, номер его нейрошунта, номер его собственной жизни. При реинкарнации Сеть запоминала этот код и присваивала его новому телу, сохраняя в новом шунте.

Именно последняя особенность пластиковых карт внушала Кэти надежду на успех ее воровского предприятия: она хотела снять деньги с расчетных счетов убитых. Подумав об этом, девушка мысленно покачала головой. «Прикончить, а потом использовать документы, чтобы обобрать банк, — упрекнула она себя, — ей-богу, это сродни грабежу кладбищ».

Оставалось надеяться, что в старом пенсионном кластере стоит оборудование не из числа самых лучших и надежных моделей, а банковская машина запросит только цифровой код, считанный с шунтов покойников, и не станет сверять данные «получателя» с биологическими характеристиками подлинного владельца.

«Похоже, сегодня мне понадобятся все способности господа Гора», — подумала Катрина, помня, что Гор являлся не просто тшеди, но тшеди машинным, то есть способным влиять не на разум людей, а на поток электронов внутри схем и сетей. «Впрочем, — продолжила она размышления, — для начала попробуем по-простому. Без экстрасенсорики — пальцами». Еще раз, украдкой оглядевшись по сторонам, беглая рабыня согнулась над голоэкраном.

Уличный аппарат на окраине города, одиноко громоздящийся на тротуаре полупустынной улицы, плавно переходящей в шоссе и чуть далее, за последними домами, устремлявшейся куда-то в сторону и вверх, в небеса, принадлежал к разряду старых, не очень удачных, громоздких, но в то же время почти вечных синтетических устройств. Предметы, порождаемые в недрах удивительной, но совершенно обыденной для Искусственного Мироздания машины, не просто выдавались, а сотворялись ей почти буквально из пустоты, если понимать под таковой отсутствие привычных атомов и молекул. Источником энергии для одиноких синтез-аппаратов являлась орбитальная станция, болтавшаяся примерно в двухстах километрах выше Семенхары в космосе, и способная передавать поток электронов внутрь удаленных устройств.

Катрина совершенно не задумывалась над научной стороной подобных технологий по целому ряду причин. Как беглой проститутке, ей не хватало знаний и образования. Как человека практичного, ее интересовал только фактический результат. Кроме синтетической функции всякий уличный аппарат являлся ячейкой СИНК, информационной сети, следовательно, он был подключен к финансовой системе, в данный момент интересовавшей Катрину Бету прежде всего остального.

Простое прикосновение пальцев заставило темный экран мгновенно вспыхнуть. Над поверхностью Единого сервисного аппарата всплыла яркая надпись:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: