Еще из истории известно, что коррупция обессиливает любую империю, разрушает ее структуру и административные цепочки, связанные с управлением. И если грядет большая война, в такой ситуации первое, что надо сделать, очиститься от коррупционеров, так не раз происходило в древности у тех правителей, кто был озабочен силой государства.

Но в этом случае Дед бы, наверное, назвал Осетру имя «росомахи», попавшего в беду… С другой стороны, не знаком же Осетр со всеми «росомахами» империи, тем более выполняющими ответственное задание государя. Да, тут клички-позывного вполне хватает. И остановимся на том, что человека этого зовут просто Муромец.

А вот и еще одна закавыка… Раз у «росомах» тут нет своей агентуры, значит, приходится использовать людей из других государственных структур. Скорее всего, это сотрудники имперской службы безопасности. Сотрудники ИСБ гораздо менее коррумпированы, и у них нет никакого резона предупреждать коррупционеров из Министерства исправительных учреждений, так что этот Баян, которого Дед назвал Осетру в качестве первого контакта, наверняка иэсбэшник. Чем он способен помочь Осетру? Да собственно только тем, что может задействовать своих осведомителей. Уж настолько-то методами оперативной работы «росомахи» владеют, чтобы понимать это. Осведомители раздобудут информацию о местонахождении жертвы преступления, но решать, как освободить его, придется все равно самому. Правда, Дед не запретил обращаться за помощью к государственным органам, но ведь государственные органы, не будем забывать, предположительно коррумпированы, и обращать к ним все равно что выдать самого себя преступникам. Надо было попросить у Деда более реальной помощи, но что это за «росомаха», которому нужна помощь в схватке с преступниками?! Со швалью, рванью и пьянью… Хорош будет подобный гвардеец! Такое участие в операции вряд ли стоит засчитывать как прохождение «суворовской купели»!

Так, ну а если это все-таки сама по себе «суворовская купель»? Что тогда?.. Тогда испытуемый кадет должен все время находиться под контролем экзаменаторов, чтобы они могли в любой слишком опасный момент вывести его из игры.

Тогда майор Мурашко, отправив «шайбу» к планете, уже доложил об этом кому следует, и уже задействован висящий на стационарной орбите над этим районом спутник, и внимательные глаза аппаратуры (а может, и человеческие!) следят сейчас за шагающим по дороге кадетом Остромиром Приданниковым.

Осетр не удержался, улыбнулся и помахал небу рукой.

Привет вам, контролеры! Привет вам, соратники! Привет вам, хранители!

Но коли вы так заботливы, коли так печетесь о моем здесь пребывании, почему бы вам не послать мне на помощь какое-нибудь транспортное средство, а то пешком я и к вечеру не доберусь!

Похоже, эти его мысли были кем-то услышаны, потому что сзади возник неясный гул.

Пришлось обернуться. Вдали на дороге появилась черная точка. Гул быстро нарастал, и Осетр счел за лучшее остановиться и сойти на обочину. Вскоре точка превратилась в стремительно приближающееся транспортное средство. По обводам это был армейский грузовик «зубр», только водительская кабина была скомпонована на шасси не с фургоном, а с цистерной. В войсках таких машин было мало — там в цистернах разве что питьевую воду возили. Ну и спирт, разумеется… В былые времена все было иначе — тогда горючее использовалось жидкое, и такие цистерны в любом военном подразделении имелись.

«Ну что, хранитель? — подумал Осетр, с надеждой глядя на грузовик. — Подбросишь, коли ты соратник?»

И словно в ответ на его надежду грузовик застонал тормозами, запыхтел клапанами, сбрасывая лишнее давление, и остановился.

Правая дверца приглашающе покрылась рябью и растворилась в воздухе, в проем высунулся детина с физиономией кирпичного цвета и гаркнул:

— Эй, ханурик! В Чертков, небось, направляешься?

— В Чертков, — дружелюбно ответил Осетр. Слова-обращения он не понял — жаргон «мозгогрузом» закачан не был, — но при базовой легенде это и не требовалось.

— Забирайся в кабину, подвезу. Замучаешься до города переть.

Долго себя ждать Осетр не заставил, скинул комплект номер два с плеча на локоть левой руки и по лесенке вскарабкался в кабину. Поставил сумку на пол, примостился на краешке сиденья.

Он и сам не знал, почему изобразил такую робость. Конечно, громила представлял собой шесть пудов стальных мышц, а выражение кирпичной физиономии не предполагало ни грамма страстной любви к ближнему, но на занятиях по рукопашному бою Осетр, бывало, укладывал вот такого же медведя сержанта Барсукова, а ведь тот был профессионал… Чаще, правда, Барсук укладывал кадета Приданникова, однако так и должно быть в паре «учитель-ученик»…

Впрочем, ведь по легенде — после якобы случившегося — он и должен быть сейчас робким.

Осетр еще раз глянул на водителя.

Нет, братцы, это никак не хранитель. И не соратник.

— Что ты как не родной? — Водитель, в свою очередь, зыркнул на Осетра прихватистым взглядом и тронул машину. — Устраивайся на сиденье по-человечески, я тебя не съем… Как зовут-то?

— Осё… Остромир Кайманов.

— А погоняло?

— Чего?

— Погоняло… Кликуха, говорю, какая? — Водитель снова внимательно глянул на пассажира. — Ты чё, не мертвяк?

— Я недавно сюда прилетел, — сказал опять ничего не понявший Осетр.

Между тем грузовик набирал ход с таким ускорением, что Осетра прижало к спинке сиденья. Тут бы тоже не помешали нейтралины. Хотя нейт-ралин увеличил бы стоимость такого грузовика вдвое, если не больше…

— Ты, говорю, не осужденный, что ли?

— Нет. У меня же ошейника нет.

Детина загоготал. У него были серые глаза и седина на висках, и встреть такого где-нибудь на Зимогорье одетым в костюм-тройку, решил бы, что это бывший солдат, проторчавший не один год в каком-нибудь мире, где с безоблачного неба три четверти года светит жаркое светило…

— Осужденные, парень, далеко не все носят ошейники, — сказал водитель таким тоном, будто поделился новостью, что выпил за завтраком чашку кофе. — К тому же у нас эти штуки называются не ошейниками, а баранками. Вообще тут далеко не все так, как думают в миру. — Он оторвал от руля здоровенную лапищу и протянул Осетру. — Чинганчгук. — И пояснил: — Это меня за цвет лица прозвали. Типа индеец, краснокожий… А в миру был Матвеем. Но здесь у нас по именам звать не принято… Так откуда ты тут взялся, парень?

Вот и первая проверка… Впрочем, вряд ли этот красномордый бугай знает, когда именно к Угловке заглядывают транссистемники.

— Я недавно прилетел. Торговец. — Осетр вспомнил своего недавнего попутчика с «Дорадо». — Продаю грёзогенераторы.

— Хочешь, расскажу, что было после того, как ты прилетел? — Кирпичная физиономия просто загорелась азартом. — Зашел в кабак при космопорте, познакомился с ребятами, которые предложили тебя подвезти в Чертков, по дороге подпоили, обобрали и выкинули. Верно?

— Верно, — согласился Осетр. — Именно так оно и было. Сумку вот, правда, почему-то оставили.

Что ж, лагерь есть лагерь, порядки на Угловке и в самом деле еще те. И будет совсем неудивительно, если новый знакомец пожелает отобрать у бедолаги-торговца все, что не отобрали первые грабители. И выкинет. Не из добрых же намерений он подсадил путника…

Чинганчгук бросил на пассажира очередной быстрый взгляд.

— Иными словами, заплатить за подвоз тебе нечем. И в гостиницу устроиться не на что. Верно?

Осетр несмело развел руками.

— Не боись!.. Ты откуда прилетел?

Осетр решил, что, отвечая на этот вопрос, можно и не врать:

— С Нового Петербурга.

— Ого! Аж с самой столицы! И что же у нас есть такое, чего нет там?

— Здесь нет такого количества конкурентов. Бизнес есть бизнес, начинать его в таких условиях легче.

— Да-а-а… — Во взгляде водителя промелькнуло нечто, похожее на уважение. — Сюда к нам не всякий сунется. Тут территория не для слабаков.

Мимо пролетали незнакомые невысокие деревья. В какой-то момент они показались Осетру толпой попрошаек, выстроившихся вдоль улицы, когда по ней в день тезоименитства Его Императорского Величества проезжает царственная процессия, состоящая из придворных дам и кавалеров. В такой день нищие зарабатывают себе на целый месяц относительно сытной жизни… И если бы таких дней было двенадцать в году, то жизнь у нищих была бы малиной…