— За нее не попросили выкупа. Пираты обычно похищают людей, чтобы получить за них выкуп. За мою мать не попросили. Правда, у нее не было родственников… А все родственники отца жили там же, на Белом Зимовье, и тоже погибли.

— Ну вот видите, — с воодушевлением сказала мегера. — Пиратам просто не у кого было просить выкуп. А тех, кого не могут выкупить, пираты продают в рабство. Ваша матушка наверняка жива. Трудится на какого-нибудь рабовладельца.

Эх, если бы это было правдой!..

Яна лениво ковырялась вилкой в тарелке с омлетом. Ей по-прежнему было наплевать на кадета. Да и на историю его несчастной семьи, надо полагать, тоже. Почему ее должна трогать достаточно распространенная в Приграничье история?

Впрочем, когда она, отложив вилку, глянула на Осетра сочувственно и сказала: «Поверьте, мне жаль ваших родителей», оказалось, что ей вовсе и не наплевать. И Осетр был ей за это благодарен, что, слегка запинаясь от смущения, и выразил.

— «Росомахи» взяли вас к себе? — спросила мегера.

— Да. Куда им еще было меня девать? И слава богу, потому что иначе я бы, скорее всего, не выжил. Как я теперь понимаю, на Белом Зимовье после нападения жизнь налаживать было чрезвычайно трудно.

— У меня папа тоже учился в школе «росомах», — задумчиво сказала Яна, словно забыла, что уже говорила об этом вчера.

Мегера (впрочем, почему мегера? Сегодня она ни в малой степени не походила на женщину с таким характером) … няня Аня строго-предупреждающе глянула на воспитанницу, но та и сама больше ни словом не обмолвилась.

Обед продолжался тем же чередом. Няня расспрашивала Осетра о его жизни; кадет рассказывал то, что можно было рассказать (и больше не врал, просто отвечал: «Об этом я не должен говорить»); Яна в задумчивости ковырялась вилкой в тарелке.

А потом интерком объявил:

— Внимание! Господ пассажиров, следующих до Угловки, просим не задерживаться с завтраком. Стыковка с шаттлом через полчаса, отправление шаттла в десять часов по судовому времени. Посадка на шаттл с палубы Б через основной выход номер два. Стюарды проводят вас.

— Интересно, — сказала няня Аня. — Много ли преступников везет наш корабль?

— Преступников? — непонимающе уставился на нее Осетр.

И вдруг сообразил: ведь Угловку в просторечье называют Крестами. Здесь расположен центральный имперский лагерь отбывающих наказание преступников. Собственно, вся планета и представляет собой лагерь.

— Их тоже будут пересаживать на шаттл с палубы Б? — продолжала толстуха. — Не хотелось бы мне оказаться с ними рядом!

— Вряд ли, — сказал Осетр. — Думаю, за ними присылают специальный транспорт с охранниками. И высаживают с корабля через грузовую палубу. Они же лишены гражданских прав.

— А они не вырвутся? — Няня глянула на кадета с тревогой.

Осетр сдержал улыбку превосходства.

Эх, женщины, женщины!.. Ясно ведь, что даже если преступники вдруг и взбунтуются, то тут же будут изолированы в своем отсеке. А потом через вентиляцию пустят усыпляющий газ, и привет семье! Впрочем, до преступников наверняка доведены возможные меры противодействия при бунте, и смысла баламутиться им просто нет. Только срок себе набавишь! Вместо одного пожизненного станет два…

Осетр поделился этими мыслями с дамами. Мегера, пусть и не сразу, но успокоилась. А Яна, похоже, и вовсе думала о чем-то другом, поскольку никак не отреагировала.

А потом к столу подошел попутчик:

— Счастливо оставаться, молодой человек, — сказал он. — Я прилетел к месту назначения.

Он кивнул женщинам и за руку попрощался с Осетром.

«Интересно, — подумал Осетр, когда коммивояжер удалился, — как он тут продает грёзогенераторы, в этой дыре? Можно ли здесь заработать? Был бы торговцем, никогда бы в такое место не сунулся!»

Впрочем, заключенные тоже люди, и у них имеются потребности, а значит, непременно найдутся люди, желающие на этих потребностях заработать. На этом желании весь деловой мир держится.

— Это ваш знакомый? — спросила Яна.

— Нет. Попутчик. Делим с ним каюту. Вернее, делили…

Няня Аня тут же разразилась целой речью по поводу того, какие бывают попутчики. С некоторыми любо-дорого поговорить, а из иных слова клещами не вытащишь.

Уж сама-то она к последним явно не относилась…

Осетр с удовольствием предпочел бы, чтобы она трепалась поменьше. Собрать бы из таких дамочек дивизию да и сбросить к врагу в качестве говорильной бомбы! Заболтают насмерть! В былые времена, когда люди говорили на разных языках, такое оружие не сработало бы.

— Слушайте, — сказала вдруг Яна. — А нельзя ли с какой-нибудь смотровой палубы понаблюдать, как отлетает от нашего корабля шаттл?

— Смотровой палубы, по-моему, на транссистемниках нет, но существует обсервационный зал, где можно полюбоваться и местным светилом, и звездами. Пойдемте после завтрака?

Долго дам уговаривать не пришлось.

Если бы Осетр сказал, что в обсервационном зале было яблоку негде упасть, он покривил бы душой. Однако кое-кто из пассажиров полюбоваться космическим пейзажем все-таки притащился.

Расположились в удобных креслах, подняли глаза к «небу».

Веры — звезды, очень похожей на Чудотворную и, как утверждают, на материнское светило человечества, Солнце, — видно не было: она светила откуда-то из-за обреза видеопласта.

Зато приступающий к маневру стыковки с «Дорадо» шаттл был виден хорошо. Ближний борт его почему-то украшала эмблема «Галактических линий» — наверное, суда местной компании космического транспорта были заняты. Вот только чем? Вряд ли в эту дыру транссистемники забираются каждый день, а значит, вряд ли тут, кроме «Дорадо», могут находиться другие дальние суда.

И тут же мысленно хлопнул себя по лбу. Какие местные компании космического транспорта! Да их сюда по соображениям безопасности и на пушечный выстрел не подпустят! Исключительно «Имперские галактические линии», персонал которых проконтролировать гораздо проще! Нет, все верно. А то ведь суда местных компаний в прибежище беглых преступников превратятся…

Осетр пронаблюдал, как выдвинулись из корпуса «Дорадо» причальные штанги, как вытянулись навстречу шаттлу, принимая на себя его инерцию. Судно чуть вздрогнуло, и пришлось успокоить заволновавшихся вдруг дам.

— Нет, столкновения не произойдет, не волнуйтесь! Демпферы и не на такие усилия рассчитаны.

Конечно, Осетр понятия не имел, на какие именно усилия рассчитаны причальные сооружения «Дорадо», но разве есть основания сомневаться в квалификации инженеров, спроектировавших транссистемник? К тому же он бы произнес последнюю фразу, даже если бы сомневался, — дамы, находящиеся рядом с кавалером, ничего и никогда не должны бояться. Таков порядок человеческих взаимоотношений, даже если вы находитесь на разных ступеньках социальной лестницы…

Впрочем, пребывающим рядом дамам космические пейзажи быстро наскучили. Еще не погасли колебания «Дорадо», а няня Аня уже оторвала взгляд от «неба», повернулась к воспитаннице и сказала, наморщив нос:

— Интересно, зачем Его Величество повсюду таскает с собой цесаревича?

Яна тут же подхватила тему.

— А разве можно иначе? Ведь Константин — наследник, а значит, рано или поздно станет верховным главнокомандующим. Ему необходимо привыкать к жизни военного человека.

Цесаревичу Константину в нынешнем году исполнилось семнадцать лет. Однако выглядел он на все двадцать пять. По империи ходили слухи, что парень серьезно болен чуть ли не прогерией[1]…

Правда это или нет, было неизвестно — официальные средства массовой информации эту тему, разумеется, не обсуждали. И правильно — если слухи соответствуют действительности, зачем задевать лишний раз чувства несчастных родителей? А если неправда, опровергать слухи бессмысленно. Во-первых, на каждый чих не наздравствуешься. Во-вторых, опровержения, чаще всего, производят противоположный эффект — как говорит капитан Дьяконов, таков менталитет народа по отношению к власти. А в-третьих, император — не президент, его не выбирают, и ему вовсе не требуется нравиться электорату.