Как я искал водовод – это отдельная история. Скажу только, что рюкзак мой полегчал сразу на пять кило. Потом были еще кое-какие приготовления, и к нужному сроку – за час до рассвета – все было готово.

Как истинный буддист, я осенил себя крестным знамением и нажал клавишу радиодетонатора.

В небо плеснуло огнем, и водопровод перестал существовать. По крайней мере метров десять. Потом еще одна кнопочка, и из-за скального гребня редкими и совершенно не холостыми снарядами начал плеваться легкий кассетный миномет.

С чувством глубокого удовлетворения я наблюдал, как спокойный лагерь превращается в разворошенный муравейник.

Слабо закрепленный миномет только имитировал атаку, но тем не менее несколько раз исключительно удачно попал в казарму и радиовышку. Наконец, отцы-командиры отдали волевое решение, взвизгнули сервомоторы, и по гребню и всем подозрительным местам начали бить лучевые пушки.

А я тем временем начал стрелять по прожекторам на вышках. Вы даже не представляете, как много удовольствия можно получить от такого невинного занятия!

Успели мы почти одновременно. Горы слева больше не было. Именно там, в хлопьях деструктурированной материи, сложил головы неведомый отряд в самоубийственной попытке штурмовать неприступную твердыню. Вот только обломки скалы засыпали почти весь южный сектор, уничтожив практически полностью систему электронной и пассивной обороны. Ну, это ж пустяки. Вон и солдатики на броневиках торопятся продемонстрировать боевой дух и вытаптывают остатки охранных систем…

Но мое место на этом празднике жизни – не на сцене, а пока что в гнезде осветителя.

Не быстро, но и не слишком медленно, я скользил между камнями, скрываясь в резких тенях единственного оставленного мной в живых прожектора. Только один-единственный прожектор – это скорее иллюзия освещения. Слишком много удобных теней оставляет точечный источник света.

Приблизившись вплотную к башне, я нахально стукнул пару раз по ее звонкой стене. Вроде как «Открывай, мол, свои!».

«А вдруг сработает?»

Башня излучателя неожиданно колыхнулась, ее серводвигатель как-то по-особенному загудел и со щелчком остановился. Потом раздался ни с чем не сравнимый характерный звук открывающегося обрезиненного бронелюка, из него вынырнул гуманоид и резко и гортанно выкрикнул что-то в темноту.

Что именно, мне было совершенно непонятно, да и не очень интересно. Ему также что-то прокричали в ответ, и он заторопился обратно. Да только поскользнулся и упал. Да так неудачно, что сломал себе шею.

Не очень вежливо подхватив его поперек туловища, я вбросил тело в отверстие люка и влетел в его чернильную утробу сам. Потом я хотел как можно тише закрыть люк, но он, вдруг обретя свою жизнь, неожиданно щелкнул замками и наглухо врос в стену. Сверху, из тускло освещенной дыры лаза, что-то сказали. Не раздумывая, я уцепился обеими руками за скобы лесенки и бросил себя вверх.

Шесть метров я пролетел, как на крыльях, и, не рассчитав скорости, чуть не врезался в пульт управления установкой. Человек в кресле только начал менять выражение своего лица, как тонкое лезвие ножа пришпилило его голову к спинке.

Новый нож уже замер в моей руке, готовый к смертельному броску, но в крохотной рубке никого больше не было.

Так, теперь быстро-быстро.

Пульт управления оружием был явно рассчитан на дебила. Даже ярко-оранжевая кнопка под массивным колпачком сбоку от пульта вполне ясно намекала на свое предназначение.

Медленно и осторожно я сдвинул штурвал влево, потом вправо. Перекрестье прицела, послушное моей воле, сдвинулось тоже сначала влево, потом вправо. Так, с этим вроде бы понятно. Теперь спусковая скоба или гашетка. Это уж кому как нравится.

Но тут наличествовала одна проблема. Кнопок было две. Одна под левый большой палец, другая под правый. Синяя и красная. Недолго раздумывая, я навел пушку на ближайшую башню и нажал обе сразу.

Экран прицельного устройства как-то сразу обесцветился, и меня чувствительно тряхнуло. Я так резко двинул штурвал в сторону, что чуть не проскочил другую башню. И только третья успела развернуть ствол в мою сторону. Не знаю, на сколько я ее опередил. На секунду, а может, на доли секунды.

Убив последнего конкурента, я поливал смертью все, что двигалось, потом заклинил гашетку в положении постоянного огня, задрал ствол вверх и опрометью кинулся из башни.

Я был полностью уверен в том, что защитный свод портала из такого орудия можно было срезать до цоколя. Но не надо. Ведь если я уничтожу подъемник, до портала уже не добраться. Весь этот переполох в курятнике имел лишь косвенную, но никак не прямую цель.

Перегревшаяся без охлаждения башня восстала в утреннее небо огненным столбом. Воздух застонал от осколков, шрапнелью сыпанувших вокруг. Теперь, надо полагать, меня похоронят окончательно и бесповоротно.

Примерно полчаса я лежал под какими-то обломками, дожидаясь спасательных команд. Собственно говоря, спасать-то было некого. И некем. Вместо того, что еще недавно было военным гарнизоном, была только пыль, неярко освещенная рассветным небом. И лишь купол, нависающий надо мной гигантской тушей, невредимый, как и раньше, торчал ржавым гвоздем в моем сердце.

А в небе, замирая и проявляясь вновь, завис тоскливый вой турбин. Надо полагать, подмога. Нет, не мне. В этой битве я был одинок, словно путник в ночи. А, вот и врагов мне еще подбросили. Чтоб не скучал…

Несколько минут, и, поднимая клубы пыли, аппараты стали зависать над останками городка. Со скрипом провернулись невидимые мне запоры. Хрустя пылью, набившейся под салазки, дверь купола медленно поехала в сторону.

Закрывая глаза от ветра, насыщенного пылью, на порог купола вышел офицер и попытался что-то разглядеть в этом месиве. Крохотной мышкой я проскочил между ним и дверью, не потревожив даже пыли на стальном полу. Так же беззвучно я скользнул в пространство лифтовой шахты и замер под ней, неудобно устроившись в силовых конструкциях клети под ее полом. Собственно, все пространство купола, за исключением небольших площадок, и занимал лифт. Метров двадцать на двадцать.

Примерно через десять минут в лифт вошли несколько человек, о чем-то негромко переговариваясь. Клеть вздрогнула и пошла вниз. Сначала медленно, а потом все ускоряясь и ускоряясь, пока плотный и прохладный воздух не засвистел в фермах подъемника. Через какое-то время раздался визг тормозов, и мы начали снижать скорость, и еще секунд через десять остановились совсем.

А до низа шахты было еще далеко. Не особенно доверяя словам покойного «богомола» о том, что портал находится на нижних этажах, я все же решил начать снизу, тем более что собственных мыслей на этот счет у меня не было.

Обмотав руки специально припасенным автоматным ремнем, я начал. Редкие лампочки аварийного освещения появлялись и исчезали в темноте, отмечая мой путь.

Повинуясь не подводившему меня чутью, я начал притормаживать. Ремень уже давно дымился, оставляя тонкую мутную дорожку вдоль маслянисто поблескивающего троса. Я уже не скользил, а, скорее, карабкался с минимально приемлемой скоростью, пока резко обострившееся чувство опасности не заставило меня остановиться совсем. Освещенные участки давно закончились, но не нужно было обладать зрением кошки, чтобы увидеть тонкие острые шипы, усеявшие частоколом весь пол.

Да, ребята, ловушки ставить вам еще учиться и учиться. Я мог бы пройти по остриям, как по паркету. Подошвы моих сапог такие штучки не брали, но, побоявшись датчиков и всякой прочей нечисти, я забросил крюк на одну из могучих демпферных пружин, возвышавшихся надо мной, словно храмовые колонны. Так, по грязным от густой черной смазки пружинам, я и перебрался на свободный от игл участок пола. Толщина стали у пружин была такой, что они даже не вибрировали, пока я по ним ползал. Осталось найти техническую дверку и вперед. Но дверка отказывалась находиться. То есть совсем. Я вновь забрался на пружину и стал изучать стены. Вот, например, этот калечного вида кронштейн и едва заметный прямоугольник под ним метрах в восьми над моей головой. По-моему, хороший кандидат на выход из этой задницы.