– Не будь моего уважения к вашему дяде, моему собрату, а также к вашему отцу, несмотря на ошибку, которую он сделал, я бы вас потрепал по плечу вот этим, молодой человек, чтобы научить вас быть повежливее.

Эта угроза вовсе не уменьшила злобы Фредерика.

– Вы знаете, я вам говорю, что г-н Стефен Грей не сделал никакой ошибки. Вы знаете хорошо, что это вы отравили лекарство, так как получили его вы. О, не угрожайте мне палкой, мистер Карлтон, удары не скроют совершенного убийства!

Если это не были вы лично, то это был тот негодяй, которого вы видели на лестнице. Быть может вы, подкупленный им, стали его соучастником и потом возвели все недоразумения на него. О, вы в ту же самую ночь видели, что я не доверяю вашему красноречивому изложению обстоятельств этого дела, когда вы давали показания при расследовании его. Что сделала вам эта несчастная женщина, вы знаете лучше кого бы то ни было, но я твердо уверен, клянусь честью и говорю это перед Богом, который слышит меня, что вы виновны в ее смерти или, что вы помогли скрыться человеку, убившему ее! Теперь идите и продолжайте говорить о моем отце, мистер Карлтон!

Только благодаря ловкости, с которою он перебегал с места на место, Фредерик Грей мог окончить свою мысль. Но Карлтон поймал его и ударил своей палкой. Фредерик, которому злоба придала силу льва, схватил ее и сломал на две части. Карлтон поспешил оставить его, бросив несколько оскорбительных слов, между тем, как юноша, опершись о решетку, старался вернуть себе спокойствие и хладнокровие.

Он почувствовал чью-то руку на своем плече и обернулся. Это была леди Дженни Шесней. Здороваясь с ним, она была поражена его благородной наружностью, гордою осанкой и выражением правдивости его больших серых глаз.

– Знаете ли вы, молодой человек, что я слышала все, что вы сейчас сказали Карлтону? Вы, без сомнения, не верите в то, что вы ему приписываете, и говорили только, увлеченный гневом?

– Простите меня, леди Дженни, я жалею, что вы слышали, но надеюсь, вы не считаете меня способным возвести на кого-нибудь подобное обвинение, я убежден в правдивости того, что я сказал. Я верил в нее всегда, с первой минуты, в ту самую ночь: у меня нет никакого основания, которое можно было бы назвать доказательством для защиты моего мнения, нет, во мне говорит только инстинкт. Я убежден, что Карлтон в это дело посвящен гораздо более, чем он говорит другим. Надо полагать… что он принял сторону этого человека!

– Несмотря на то, что я его не люблю, Карлтон – мой зять.

– Я этого не забыл, миледи, и еще раз повторяю, я крайне сожалею, что вы были свидетельницей того, что здесь произошло. Могу ли я надеяться, что вы все это забудете и будете относиться к нему, точно ничего не случилось?

– Я вам это обещаю. Взамен этого позвольте мне посоветовать вам: никогда в будущем не произносить столь опасных слов. Без сомнения, вы ошибаетесь; вы неминуемо ошибаетесь в ваших предположениях, а ваше отвращение к Карлтону ослепляет вас, – я не могу предположить противное. Вас могут даже сам Карлтон – привлечь к суду и потребовать доказательств того, что вы говорите или подвергнуть вас наказанию, если вы этого не сможете сделать. Итак будьте осторожнее на этот счет.

– Благодарю вас, миледи; я чистосердечно сознаюсь, что я сейчас был вне себя. Еще раз простите, и еще раз благодарю вас за ваш добрый благородный совет.

Он еще раз поклонился леди Дженни и ушел, бросив далеко от себя два куска от палки Карлтона. Дженни долго провожала его глазами.

– Благородное сердце, я в этом уверена, – пробормотала она, несмотря на его отчаянные слова. Ясно, что Карлтон должен привлечь его к суду, но не знаю почему, а я бы этому очень удивилась.