– Не хотите ли вы рассказать мне этот сон? – Спросила графиня. – Я, признаюсь вам, не из тех, которые признают сны за предостережения, и я скорее склонна смеяться над ними, так же как и леди Лора; но мне было бы чрезвычайно интересно услышать этот сон.

Дженни покачала головой.

– Я его никогда никому не рассказывала. Простите меня, леди Окбурн, что я отказываю вам, но это было бы для меня истинной пыткой; кроме того, мне кажется, это было бы нечестно по отношению к мистеру Карлтону.

Леди Окбурн не могла удержаться от улыбки, и Дженни это заметила.

– Да, – сказала она, – я понимаю, насколько это все должно показаться вам смешным! Оно так и есть, и я была бы очень счастлива, если бы могла освободиться от всех предубеждений против мистера Карлтона, которые просто смешны; я в глубине души чувствую, как они неправдоподобны и однако…

Разговор прервал маленький английский пэр, лежавший в своей колыбели. Он начал кричать изо всей силы, Дженни поспешила взять его и передать графине.

В это время Лора в карете графини катила по Лондону, направляясь в самую многолюдную, но далеко не модную часть города. Она хотела нанести неожиданный визит отцу своего мужа, доктору Карлтону.

В уединенном, но многолюдном переулке, в котором самым причудливым образом уживались богатство с бедностью, хорошее и дурное, труд с ленью, находился дом г-на Карлтона.

Карета остановилась перед небольшим, но довольно приличным домом; вымощенная дорожка вела к двери, на которой висела медная дощечка с надписью: «Доктор Карлтон», а над нею большой фонарь с желтыми и красными стеклами.

Лора вышла из экипажа и позвонила. Слуга сейчас же отворил.

– Могу я видеть мистера Карлтона?

– Теперь нет, сударыня; в этот час мой барин не принимает своих клиентов. Он сию минуту должен выехать, чтобы делать визиты в городе.

И слуга указал Лоре на маленький экипаж, стоявший у дверей, которого она раньше не заметила.

Ответ не поправился Лоре, и она повелительным тоном сказала: «Ваш барин дома ли»?

– Да, сударыня, но я не могу впустить вас. Он теперь должен уходить и нс может опоздать.

Лора, все еще стоя в дверях, быстро повернула голову, услышав шум шагов; из соседней двери вышел старик, очень худой, приблизительно лет шестидесяти.

Она приблизилась к нему:

– Господин Карлтон, я полагаю?

Это был лишний вопрос, потому что в этом человеке с его невысокой, стройной фигурой, гордой осанкой, правильными чертами и бесстрастным выражением лица она узнала своего мужа, который, несомненно, был бы таков, если бы над головой его прошло тридцать лет.

В сухом тоне, в решительных движениях старика, когда он обернулся к ней, чтобы ответить, она опять узнала этот тон, и все эти манеры, которые знала так хорошо.

– Я мистер Карлтон, что вам угодно?

– Я хотела видеть вас, сударь. Я с другого конца Лондона.

Мистер Карлтон бросил взгляд на карету Лоры; он увидел графский герб и блестящую ливрею (потому что слуги еще не носили траура), но откровенно говоря, он не особенно сильно уважал графов и смотрел на лакеев и экипажи, как на необходимые принадлежности приличной жизни, если только можно себе позволить эти издержки.

– Я очень жалею, – сказал он, – что вы приехали как раз в это время, молодая леди; но я не могу принимать у себя больных после трех часов; а три часа пробило две минуты тому назад; вы, вероятно, слышали внизу. Если я раз отступлю от моего правила, не будет причины не отступать от него всегда. Если вы можете придти завтра в…

– Я совсем не больна, – прервала его Лора.

– Не больны? Тогда кто же вы?

– Я жена вашего сына, сударь: леди Лора Карлтон.

Мистер Карлтон не выразил никакого удивления. Он равнодушно смотрел на Лору в продолжение одной или двух минут. Потом вежливо предложил ей руку и просил ее войти. В том, в чем он отказал бы клиентке за какую бы то ни было цену, он уступил своей снохе.

Он ввел ее в комнату нижнего этажа, которая, казалось, служила ему столовой; комната эта имела мрачный вид, с тяжелыми бархатными красными занавесами и с такою же мрачной мебелью. Слуга собирал «со стола остатки обеда, но хозяин остановил его:

– Накрывай, Джервасий.

– Только не для меня, – сказала Лора, садясь, – я сейчас ничего не хочу.

Джервасий ушел с подносом.

Тогда Карлтон, обратившись к Лоре, без малейшего следа волнения, любопытства или какого бы-то ни было, чувства, сказал:- Итак, вы та молодая леди, на которой женился мой сын? Очень хорошо! Желаю вам здоровья и счастья.

– Вы очень любезны, – сказала Лора, возненавидевшая его без причины.

Она хорошо знала, какой поддержкой была бы для нее и для ее мужа часть тех доходов старика, которые он копил, и она злилась на него за ту скупость, которая не давала ему помогать сыну. Однако она навестила его, чтобы посмотреть, не удастся ли приручить и смягчить его. Но она, по его спокойным и холодным глазам, по его решительным движениям, видела, что напрасно теряет труд и время. Тогда она из гордости стала презирать его, как она презирала каждого, не исполнявшего ее воли.

– Я в Лондоне только на несколько дней, мистер Карлтон, я считала обязанностью быть у вас и познакомиться с вами перед моим отъездом. Я не знала, приятно ли будет вам мое посещение, или нет…

– Но мне очень приятно видеть вас у себя. Разве Луи с вами в Лондоне?

– Разве он не приехал бы со мною, если бы он был здесь? Меня вызвали в Лондон но очень грустной причине, – продолжала она тихим голосом, – Мой отец умирал, а я не могла явиться вовремя, чтобы застать его еще в живых.

– Ваш отец? Извините меня, но я забыл его фамилию.,

– Граф Окбурн, – ответила Лора свысока, оскорбленная недостатком его памяти, которому она не верила.

– Ах, да, действительно! Граф Окбурн! Читая о его смерти, я подумал, что эта фамилия мне знакома, но я забыл, что это фамилия жены моего сына. Не обижайтесь, моя милая, если бы вы знали, сколько у меня занятий, вы бы не удивились моей забывчивости. Луи писал мне очень мало о своей женитьбе, а я не думаю, чтобы он более одного раза упомянул имя вашего отца в своих письмах. Вас я помню, вас зовут Лорой.

– Я леди Лора!

– Это очень красивое имя. – Лора. У меня была когда-то сестра, носившая это имя. Она умерла. Боже, как это было давно! А хорошо ли Луи устроился в Венок-Сюде? Он должен быть искусным врачом. В нем было много священного огня, и если бы он приложил немного труда…

– Ему везет настолько, насколько может везти молодому доктору, который должен себе проложить дорогу сам без всякой посторонней помощи. Ему никто не помогает; было бы полезно и прилично для него иметь свой закрытый экипаж, но издержки слишком велики.

Дело в том, что если бы Карлтон и мог купить эту закрытую карету, его жена тотчас же забрала бы ее для своего употребления, потому что разъезжать в карете, на которой бы красовался герб, громко говорящий о ее сане и богатстве, был самым скромным и законченным желанием Лоры.

– А, – сказал спокойно Карлтон-отец, – тогда необходимо, чтобы Луи подождал еще. Я очень долго практиковал, пока мог купить себе карету. Скажите ему от моего имени, моя дорогая, что те, которые хотят побеждать, должны уметь ждать.

– Я этого ему не скажу, – ответила Лора смело. – Мне кажется, что вы, сударь, могли бы помочь ему и даже должны это сделать.

– Это ваше мнение, молодая леди? Сколько зарабатывает он в год? Шесть или семьсот ливров?

– Погодите; Да, кажется, столько.

– Это больше того, что я зарабатывал в его годы. И позволю себе посоветовать ему быть этим довольным.

Необыкновенная сухость, с которою были сказаны эти слова, убедили Лору, что от мистера Карлтона ей нечего было ожидать. Она гордо подняла голову.

– Извините, милостивый государь; эту просьбу я высказала вам только из привязанности к моему мужу; что касается меня, то я слишком равнодушна к деньгам.

Она встала, чтобы проститься.

– Ваш муж знает мои намерения, леди Лора, и никогда меня не заставят делать то, чего я не хочу; простите мою прямоту. Скажите ему, что я ничего не изменил в своем завещании, и что я ничего не изменю в нем, если он будет поддерживать хорошие отношения со мной. Но при жизни своей он должен рассчитывать только на свой труд, а не на меня.

– Вы немного черствый отец, мистер Карлтон!

– Вы можете, моя милая, думать обо мне все, что вам будет угодно, – ответил Карлтон спокойно и вежливо. – Вы еще не знаете вашего мужа. Должен ли я сказать вам правду о нем? Он зарабатывает, вы говорите, шесть или семьсот фунтов стерлингов в год. Если бы я с сегодняшнего дня назначил ему еще шестьсот, он к концу года нашел бы, что этого мало и просил бы у меня еще столько же. Он может издержать все, что зарабатывает. Что касается меня, то я не хочу видеть при моей жизни, как промотают мои деньги, которые я скопил с таким трудом.

Лора с гордостью закуталась в свою черную кружевную шаль и сделала шаг к двери, не обращая никакого внимания на угощение, которое предложил ей Карлтон.

Он последовал за нею и предложил ей руку. Не будь он отец ее мужа, она бы ему не ответила. – Где вы живете? – Спросил он, провожая ее.

– В доме, в котором умер мой отец, – ответила Лора, – я бы не вышла из него ни для кого, кроме вас.

– Я чрезвычайно рад познакомиться с вами, моя милая; я всегда буду рад видеть вас, как и Луи. Приезжайте и живите со мною оба, когда только вам вздумается. Если дела или удовольствия приведут вас в Лондон, леди Лора, и если эта часть города вам не противна, то смотрите на мой дом, как на ваш собственный.

Вы всегда будете радушно приняты в нем.

Он посадил ее в карету, низко поклонился ей и долго стоял с открытой головой, пока она удалялась.

– У него манеры, джентльмена, – подумала Лора. – Я не думала, что он такой представительный; теперь я понимаю, почему отец и сын никогда, не были в мире: они слишком похожи друг на друга.