Охранники переглянулись, потом один из них поднял винтовку. Он прицелился, несколько мгновений помедлил, словно сомневаясь, и выстрелил. Мужчина качнулся, и упал в снег лицом. Девочка, ковыляя, кинулась к нему, но не дошла: второй выстрел уложил ее в снег рядом с отцом.

— Эй вы, кандидаты! Ну-ка скиньте этот мусор вниз! — приказал один из охранников. От очереди тут же отделилось несколько угодливо склоненных фигур, и тела скинули с эстакады, сначала девочку, потом мужчину. Наконец, дошла очередь и до Шими с теткой. Их провели за баррикаду. Шими ожидал увидеть там картинку, как в фильме про фашистские концлагеря: офицера в кожаных перчатках, ленивым взмахом руки определяющего, кого в газовую камеру, а кто еще поживет. В реальности все оказалось гораздо прозаичнее. За баррикадой стоял вагончик, в который Шмии с теткой и вошли.

В вагончике было тепло, гудела печка. За столом сидели двое, один с виду типичный клерк-счетовод в очках, и второй, похожий на грузчика с рынка: тупое лицо с узким лбом и выступающими надбровными дугами.

— Профессия, — лениво бросил «счетовод». Сколько людей прошло перед ним сегодня? Тысяча? Две? По глубоко скучающему лицу было видно, что немало.

— Ммоя? — пролепетала тетка. — Я чертежник.

— Не требуется, — не глядя на нее бросил «счетовод» и руки охранников привычно легли тетке на плечи — выставить вон. Шими с теткой оказались на улице.

— Стоп, — остановил солдата какой-то мужчина в дубленке и меховой шапке. Он подошел со стороны туннеля. Охранники тут же остановились, видимо, мужчина был не из простых. Он протянул руку, но заинтересовала его не тетка, а Шими. Он сдернул с Шими шапку, и все, что было намотано на голове, и стал внимательно рассматривать его лицо. Глаза у него были пронзительные, даже несмотря на то, что их скрывали очки с толстой роговой оправой. От одного взгляда в них у Шими закружилась голова. Видимо, увиденное мужчину удовлетворило, потому что он приказал охранникам:

— Пацана оставить.

— А бабу, господин комендант? — спросил охранник.

— В шею, — не поворачивая головы, ответил мужчина и ушел. Охранник тут же потянул Шими в туннель. Шими вцепился в тетку, и заныл:

— Нет! Нет!

Охранник отвесил ему пару оплеух, но Шими и не думал отпускать. Охранники переглянулись, и один из них приказал:

— Раз не хочет, тогда в шею обоих, — Шими с теткой тут же потащили к выходу.

— Подождите! — крикнула тетка, и охранники остановились. — Я уйду. Дайте попрощаться.

Она обхватила голову Шими руками, и хрипло зашептала:

— Шими, слушай меня. Ты должен выжить. Я виновата. Нам надо было уйти, как ты и хотел.

— А ты, как же ты?! — спросил Шими, все еще не веря, что — все.

— Обо мне не думай. Думай только о себе, только о себе. Обо всем, что было, забудь. Ты должен выжить, любой ценой, — у тетки был жар, на щеках горел болезненный румянец. Шими заплакал.

— Ну все, попрощались, и хватит, — охранник развернул тетку к проходу. Она выпрямилась, и вышла наружу. Другой охранник развернул Шими к туннелю, и подтолкнул. Шми сделал несколько шагов, и обернулся. Тетки уже не было видно. Шими отвернулся, и зашагал к туннелю, охранник за ним. Вход в туннель перегораживали огромные ворота, в которых была прорезана калитка. Шими зашел внутрь, охранник захлопнул за ними дверь. Металлический лязг словно бы поставил жирную точку на всей жизни Шими, на всем, то было до того.

Шими так никогда и не узнал, что на следующий день у них дома побывал Илья Вишневецкий. Не было дня, не было часа, с тех пор как Илья и его команда уехали, бросив Шими, как он не вспоминал о нем. Взгляд Шими, полный скрытой надежды, не давал ему покоя. «Пацан надеялся на меня», думал Илья, «а я его кинул». Илье кусок не лез в горло, он все время думал о Шими, и в один прекрасный день не выдержал: взял продукты, лыжи, компактный газовый примус, и пошел через засыпанные снегом Городки. Он пришел, но с горечью убедился, что пришел поздно: дом был пуст. Тетка Шими до дома так и не дошла. Никого из соседей в живых не осталось. В квартире с настежь распахнутой дверью, посреди гостиной сидела Дора. Завернутое в одеяло разложившееся тело ее сына лежало перед ней. Иней серебрился на спадающих прядях совершенно седых волос. Двери в остальные квартиры были заперты. Сколько не стучал Илья, никто ему не открыл. Он ушел назад, и не раз потом проклинал себя за то, что бросил ребенка умирать в замерзающем городе.

Шими об этом не узнал: потом, когда сошел снег, они встретились, но он к Илье даже не подошел. Для него Илья умер в тот день. Эту страницу своей жизни Шими перевернул, и забыл навсегда.

Свобода осталась за воротами. Иллюзий насчет своего нового статуса у Шими не было. Он отдался на волю обстоятельств, и поплыл по течению. В этом новом положении у него не было возможности выбирать. Теперь, когда его судьба оказалась в руках чужих людей, Шими испытал странное облегчение. В этом были свои преимущества — от него ничего не зависело. Топая по туннелю за охранником, он даже приободрился, если не сказать — развеселился.

Туннель сильно изменился с тех пор, как Шими ездил тут с теткой. Тогда этот туннель, один из двух идущих параллельно, был просто автомобильным туннелем на две полосы. По краям шли «плечи», шириной в два с половиной метра. Через каждые двести метров туннель расширялся, соединяясь с соседним. Там же, в местах соединений, справа, были «карманы» для экстренной остановки. Теперь же туннель был застроен. Буквально в сотне метров от входа с правой стороны начинались «здания». Наружные стены «зданий» были построены точно посередине туннеля, прямо по разделительной линии, и шли до самого верха, так, что свод туннеля служил «зданию» и крышей, и стеной. Левая полоса осталась для похода. Здания были узкие, и длинные, метров по шестьдесят-семьдесят в длину. В стенах были крохотные окошки, местами забранные решетками. Под зданиями, по всей длине туннеля, шли какие-то трубы. По потолку, на самом верху, тянулись квадратные вентиляционные короба. На торцах зданий были двери. Двери выходили на «площадки», каждая длиной метров в сто. Там, где в бараках жили, площадки были устроены там, где когда-то были «карманы», площадка получалась широкой. После каждого здания туннель перегораживала решетка, с воротами слева. У каждых ворот стоял охранник с дубинкой. Ведущие в соседний туннель проезды были заложены блоками. Сверху все это освещали подвешенные к вентиляционным трубам круглые лампы. Площадки ярко освещались, над ними висели дополнительные лампы. В туннеле было многолюдно. Туда-сюда быстрым шагом проходили какие-то люди, разбитые на бригады, катили тележки с мешками и бочками, тачки с углем. Повсюду раздавались крики, лязг металла, команды. Из соседнего туннеля доносилось тарахтение движков. Там работали генераторы. В туннеле было заметно теплее, чем снаружи, температура точно выше нуля.

Охранник толкал Шими вперед, кивком приветствуя своих товарищей у ворот. Шли они долго. Эта часть туннеля была относительно короткой, два с лишним километра. Шими с охранником прошли не меньше половины этого расстояния. Наконец, они подошли к какому-то зданию, внешне ничем не отличающемуся от остальных. Неряшливо сделанная надпись над входом сообщала, что здесь находится медпункт.

— Раздевайся, — приказала женщина в белом халате, восседавшая необъятным задом на вращающемся кресле. Шими стал раздеваться. В медпункте было тепло, ему сразу захотелось спать.

— Догола, все снимай, — приказала она, увидев, что он остановился. Охранник ткнул его дубинкой в плечо, поторапливая. Шими снял с себя всю одежду, и стал, опустив голову, и прикрываясь руками.

— Руки подними. Наклонись. Раздвинь, — команды следовали одна за другой. Шими покорно выполнял все, что от него требовали. В медпункт зашел тот, кого охранники назвали «комендантом», стал возле медсестры. Он окинул Шими оценивающим взглядом. Тому стало неловко, он смутился и опять закрылся руками. Комендант усмехнулся уголком рта, кивнул, и вышел. Наконец, медосмотр закончился. Охранник внес данные Шими в компьютер. Медсестра палкой собрала одежду, приоткрыла дверцу печки, и одна за другой запихнула его вещи в огонь.