Сажнев Евгений Иванович. Охота на ряблика

Прохладный сентябрьский вечер втискивал под куртку сырость, слоями

висевшую над железнодорожной платформой Пелла. Эти слои — то ли тумана, то ли болотных испарений с небольшими интервалами постепенно опускались

на темно-серое здание вокзала, на скамейки, еле заметные на фоне

платформы в сумраке, почти не нарушаемом единственным исправным

светильником. Электричка, как всегда, отставала от расписания и, похоже, не собиралась это отставание ликвидировать. Плюнув на вероятность

появления двух мокрых пятен на джинсах, я плюхнулся на влажно блестевшую

пустую скамью. Но вместо ожидаемой сырой и холодной твердости ощутил под

собой нечто мягкое и вроде бы даже теплое. Причем это еще и зашевелилось

подо мной. С коротким воплем я вскочил и уставился на пустую… вроде бы

пустую скамейку. Ну, как оказывается, не совсем пустую — в редких

просветах туманной мороси на скамье, если присмотреться, виден был

какой-то полупрозрачный или скорее сливающийся по цвету со скамейкой

силуэт. Сейчас, когда я внимательно разглядывал ЭТО — уже можно было

разглядеть человека в странном костюме, чем-то похожем на камуфляж

снайперов спецназа. Весь в каких-то штучках наподобие скомканных

целлофановых оберток от сигаретных пачек, и все они были непонятного

цвета, точь-в-точь как скамеечная поверхность. И лицо у этого типа было

тоже цвета скамейки, мокро-зеленое!

— Извините, в этой темноте я вас не разглядел! — смущенно заговорил я.

— Ничего страшного, это маскировка виновата. — ответил незнакомец.

— Ах, маскировка… Вы охотник?

— Да, охочусь на ряблика.

Странный акцент незнакомца наводил на мысль о Прибалтике. Что-то такое

вот нерусское в его словах было…

— Ну и как? Добыли хоть одного?

— Нет, пока только скрадываю. Да и сезон открылся только сегодня, я

первый вечер и вышел…

— А где вы на них охотитесь? — продолжал я поддерживать разговор.

— Рекомендовано союзом охотников поджидать рябликов на путях миграции.

Нужно сидеть в скрытном состоянии и быть наготове. Как только дичь

окажется в радиусе поражения — брать ее. — С явным удовольствием охотник

посвящал меня в тонкости своего хобби.

— А потом в союзе собираются и показывают друг другу трофеи. Мой

наставник в прошлом сезоне добыл такой экземпляр! — и охотник изобразил

на лице неимоверный восторг.

— Ну, что ж, неплохое хобби, все лучше, чем просиживать вечера перед

теликом. — Собеседнику явно понравилось то, что я сказал — лицо у него

буквально озарилось от радости.

— Так вы не против охоты?!

— Нет, конечно. В любом случае право каждого — проводить свободное

время как ему угодно. А что, кто-нибудь вам говорил обратное?

— Вы не представляете, сколько сейчас у нас развелось всяких охранителей

дикой природы, всяких, обществ защиты прав рябликов, — вот мой друг

недавно пострадал — ряблики сами на него устроили охоту!

Вот тут-то мне бы задуматься хоть немного, вот после этих самых слов, ан

нет — меня несло:

— Ну, я не противник охоты, это занятие достаточно благородное, опять же

вы наверное не уничтожаете всю живность подряд, существуют же какие-то

ограничения?

Мой собеседник горячо поддержал меня.

— Конечно, конечно! Только в сезон и только самцов, достигших возраста

спаривания. И никогда не берем особо крупные экземпляры — оставляем для

воспроизводства и улучшения популяции.

— А какие же габариты должны быть у трофея? — я интересовался как бы

между прочим, но вот тут уже что-то в мозгах зашевелилось, и по спине

пробежался легкий такой холодок, от лопаток к пояснице.

А охотник оценивающе эдак посмотрел на меня и говорит: — Ваши размеры наиболее могут быть оптимальны для разрешенной добычи. И

вы сможете гордиться тем, что будете среди лучших образцов. И — вы не

против охоты! Это будет очень необычно. Мы с вами можем получить большую

известность в союзе охотников.

Теперь уже не мурашки на спине — теперь я уже весь заледенел. С трудом

выдавил:

— Но я же вам не рябчик какой-нибудь…

— Нет, конечно, не рябчик, — охотник продолжал гореть энтузиазмом —ряблик! Ряблик двуногий, прямоходящий. Ограниченно разумный. Но вот ваши

взгляды на охоту ясно доказывают, что эта ограниченность уменьшается и

со временем, может быть, вообще исчезнет. Тогда придется искать другие

объекты для охоты. Но это не страшно! Перестали на сувалов охотиться, стали на рябликов. Что-то да найдется…

Мои мозги уже перестали замерзать и начинали потихоньку закипать.

— А с чем же вы на охоту выходите, оружие то у вас есть?

Мой вопрос привел охотника в некоторое смущение, в глазах его, светившихся до этого незамутненным красным цветом, появились явно

фиолетовые оттенки. Охотник немного отодвинулся от меня и с некоторой

опаской показал мне что-то вроде длинного фонарика, наподобие, маглайта,. На одном конце цилиндра было заметное утолщение, а примерно

посередине — как-бы вмятины в корпусе, в которых удобно расположились

три длинных пальца охотника. Четвертый, такой же длинный (сантиметров на

двадцать пять), удобно лежал в специальном углублении, явно в готовности

на что-то там нажать… Немного подсевшим голосом, но вполне светски я

осведомился:

— Добытые экземпляры, надеюсь, хранятся надежно?

Глаза охотника снова радостно покраснели и он снова начал вещать, как

бабушкин громкоговоритель на кухне:

— Конечно, конечно, добытые экземпляры хранятся до конца охоты в особых

ячейках хантпука, а потом, в союзе охотников мы переносим всю добычу в

хранилище, где они уже сохраняются вечно! Вот эти временные ячейки, —охотник наконец-то отвел от меня в сторону утолщенную часть своего, фонарика, (или, вернее, хантпука) и показал какие-то блестящие стеклышки

на торце. В этот момент моя согнутая в локте и отведенная максимально

назад правая рука метнулась вперед и кулак впечатался в лицо охотника, прямо в его крючковатый нос с одной широкой ноздрей в нижней части этого

мясистого образования. Голова охотника с глухим стуком соприкоснулась с

бетонным столбом, стоявшим вплотную со спинкой скамьи, и этот неудачник

мешком сполз на платформу. Но пока он все это неторопливо проделывал, я

схватил его фонарик, тьфу! — хантпук, навел утолщение на лежащее тело и

нажал на выпуклость во впадинке, где до этих событий держал свой

четвертый палец охотничек. Скорчившееся тело в странном камуфляже

исчезло. Просто бесшумно исчезло! Не было ни выстрела, ни щелчка даже.

Только хантпук немного потяжелел и одно из стеклышек на торце слегка

засветилось. Я осторожненько поднес это стеклышко к правому глазу и

увидел, как через перевернутый бинокль, маленькую фигурку в

маскировочном костюме, сидящую на заднице и очумело трясущую головой. С

уважением рассматривая это чудо непонятно чей научной мысли, я нежно

поглаживал удобные впадины на корпусе, обходя пальцем спусковую

выпуклость. А в голове теснились мыслишки. Разные — можно передать этот

хантпук в Академию наук, наверно премия светит нехилая, а можно — в

министерство обороны, тоже будет огромная польза. А может… вот что-то

сменный мастер слишком ко мне придирается, да и теща жить не дает

спокойно… А свободных ячеек еще двадцать… И добытые экземпляры могут

храниться вечно… Ладно, потом решим. И я аккуратненько пристроил этот

хитрый аппаратик во внутренний карман куртки.