– Мордой в землю, руки на затылок! Живей, – заорал старший.

Бур послушно лег и сложил руки на затылке. Его заковали в наручники и потащили к "бобику", который из-за лестницы не мог проехать в парк.

Водитель быстро распахнул дверцу и двое ППСников закинули его в клетку. Дверь захлопнулась. Кое-как забравшись на лавку, Всеволод вытянул ноги. Выпитая водка его не зацепила, тело болело от многочисленных ударов ногами, все-таки ему прилично перепало. Подонки знали свое дело, в честном бою они нули, но кучей свалить одиночку и запинать – это они умели.

Двигатель "уазика" завелся, и машина медленно тронулась с места. В маленьком зарешеченном окошке изредка появлялся синеватый отблеск мигалки. Неожиданно машину резко мотнуло в сторону. Всеволод, лишенный возможности держаться за что-либо, влетел лбом в стену напротив. Перед глазами появились разноцветные круги, все плыло. Когда он пришел в себя, то понял, что валяется на потолке, машина явно перевернулась. Бур сел и внимательно огляделся, кувыркнулся "козел" не слабо, кузов сильно перекосило, дверь была по-прежнему заперта, но запор едва держал. Прильнув глазом к образовавшейся щели, Всеволод смог разглядеть высокую траву, какая обычно растет на пустырях или на заброшенных полях.

– Эй, есть кто живой? – крикнул он в надежде, что полицаи живы и здоровы и просто позабыли о задержанном. Ответом послужило молчание.

Всеволод лег поудобней и подогнул ноги к груди. Пропустив их в кольцо наручников, он сделал так, чтобы руки были скованы все-таки спереди, а не за спиной. Теперь нужно решить проблему двери. Собравшись с силами, он нанес мощный удар, дверь вздрогнула, но устояла. Бур повторил процедуру, на шестом ударе запор не выдержал, и перекошенная дверь с лязгом распахнулась. Выбравшись из перевернувшийся машины, он огляделся, перед ним раскинулся городской пустырь с высокой травой и кучами различного мусора, который сюда стаскивали годами. Заглянув в салон, Бур нахмурился: не было ни крови, ни тел, вообще ничего, стекла выбиты. Но никаких следов, кроме его собственных. Карабкаться на перевернувшуюся машину со скованными руками было жутко неудобно, но жизненно необходимо, и Всеволод справился с этой задачей. Выпрямившись, он окинул взглядом высокую траву, захотелось материться, причем громко, самозабвенно, с вдохновением, с виртуозностью старого прапорщика. Ни одного следа вокруг: ни человеческого, ни самой машины… Складывалось ощущение, что машина лежит здесь на крыше с весны, и трава выросла вокруг нее. Одно Бур понял точно, машина сюда не приезжала. Она сюда попала.

Бывший морпех спрыгнул на землю и полез в салон, искомое нашлось на пятой минуте обыска. Запасной ключ от наручников был прилеплен на скотч к днищу водительского сидения. Избавившись от кандалов, Всеволод вздохнул свободней, выбрасывать он их не стал, просто засунул в карман, еще через пять минут обыск был закончен. Улов был невелик: ржавый полуметровый кусок арматуры для монтажа шин, не считая совершенно бесполезных ключей в замке зажигания. Но, учитывая, что машина лежит на крыше с изрядно мятой кабиной, шанс, что она сможет куда-либо ехать, ничтожно мал. Сумерки стремительно превратились в ночь, к счастью Всеволод заметил направление движения, когда первый раз лез на машину. В нескольких километрах правее места "аварии" темнели многоэтажные дома, скорее всего, окраина какого-нибудь провинциального городка. Но кое-что Буру в этой картинке не нравилось, сумерки сгустились, а в городе не было видно ни одного огня. Окна домов были черны и безжизненны, идти в незнакомый город в полной темноте без оружия и документов являлось безумием. Да и вид Всеволода оставлял желать лучшего: не стираный, грязный, провонявший потом камуфляж, щетина, засаленные, давно не мытые и не стриженные волосы. В таком виде его арестуют мгновенно. Бур несколько минут размышлял над тем, как поступить, поскольку перспектива идти в город утром была такая же хреновая по тем же самым причинам. О том, что его будут искать полицейские по обвинению в убийстве, он даже не думал. И так было понятно, что его уже давно никто не ищет, хотя бы по причине отсутствия следов вокруг машины. Трава не вырастает за ночь, а полицаи, попавшие в аварию, не исчезают бесследно. Вывод? Вывод прост – это он исчез бесследно вместе с машиной. Было о чем подумать.

Наконец, приняв решение, Всеволод поднялся и направился к городу, внимательно глядя себе под ноги. Проткнуть ногу всяким хламом, сваленным на пустыре, вряд ли выйдет, а вот сломать – запросто. Спустя двадцать минут он вышел к первому дому.

– Что ж, этого следовало ожидать…

Бур постоял несколько минут, глядя на открывшуюся картину. Когда он в сумерках смотрел на город с приличного расстояния, то просто не мог не увидеть всей картины.

В январе 1995 года сидящий в подвале окруженного чеченскими боевиками дома патриарх русского рока Юрий Шевчук написал песню "Мертвый город. Рождество". Именно словосочетание Мертвый город подходили к тому, что видел пред собой Всеволод. Стены хранили на себе следы, оставленные пулями и снарядами, угол дома лежал в руинах после попадания большой бомбы, дорога, отделявшая город от пустыря, в воронках. Метрах в ста темнела туша какой-то средней бронемашины.

Бур рефлекторно пригнулся, в нем поднимал голову бросивший его два года назад совершенно другой Всеволод, Всеволод-воин. Тот, кто кувыркался под пулями на настоящей войне, которую какой-то клоун обозвал контр террористической операцией. Шут гороховый. На самом деле им противостояла маленькая и довольно неплохо обученная армия, тренированная специально для диверсионной войны и боевых действий в городах лучшими инструкторами со всего мира.

Всеволод-воин действовал уже сам по себе. Сева-бомж даже не заметил, как оказался в укрытии, прижавшись спиной к выбитой взрывом подъездной двери. Заглянув в темное нутро дома, Бур окинул взглядом подъезд. Пусто, только следы от пуль и осколков на стенах. Всеволод быстро скрылся в подъезде, аккуратно, стараясь не создавать ни малейшего шума, он поднялся к квартирам, которые встретили его прочными металлическими дверями. Он даже мучится не стал, такую без тротила не вышибешь. Он быстро поднялся на следующий этаж. Та же картина, а вот на третьем повезло, в стене дома зияла дыра, проделанная снарядом, шириной эдак метра два с половиной в диаметре. Он разворотил все на лестничной площадке, обвалив обе лестницы, ведущие на верхние этажи, выбив при этом все двери.

Бур не нуждался в приглашении. Он уже понял, что в этом мертвом доме осторожность не нужна. Не от кого прятаться.

Выдавленная взрывной волной дверь валялась посреди довольно обширной прихожей. О том, что люди покинули дом заранее, говорил совершенно пустой шкаф, в котором остались только вешалки и старый зонт. Кстати, планировка квартиры оказалась очень неплохой: две комнаты (обе средних размеров), большая кухня столовая, раздельный санузел, причем в ванной были джакузи и душевая кабина – все довольно дорогое. Мебель была из натурального дерева, все шкафы распахнуты, вещи раскиданы по полу. Видимо, хозяева собирались в спешке, но не бежали, а просто торопились. Всеволод хорошо помнил брошенные квартиры в Чечне. Там было все по-другому, да и таких богатых он не встречал. Одно было странным: боевые действия закончились, а вот мародеры так и не появились. Так не бывает, как только бои затихают, эти твари выползают из всех щелей и грабят брошенные дома, стаскивая к себе в норы все подряд. А в квартире было немало добра. Вся бытовая техника, с виду совершенно целая, стаяла на своих местах, огромный плазменный телевизор размером два на два метра висел на стене, пыли фактически не было, все что здесь случилось, случилось недавно.

Взгляд морпеха наткнулся на несколько книжных полок. Все книги были написаны на русском языке, но Всеволод хоть и любил читать, покопавшись в памяти, не смог найти ни одного знакомого названия. Он вытащил наугад одну из них с названием "Край" и быстро прочитал аннотацию: "Трагическая повесть о судьбе красных офицеров во время бегства за кордон из порта Ленинграда после разгрома большевиков белогвардейскими войсками в июле 1919".