Чарли еще немного постоял, демонстрируя всем леденящую душу разверстую пасть, изрыгающую яд. Потом одной рукой рывком раскрыл джутовку и сунул голову гремучей змеи внутрь. Как только змея оказалась в мешке, он тут же разжал пальцы, быстро вынул руку из мешка и резко затянул шнур. Мешок превратился в гнездо слепой ярости, он метался во все стороны, наводил страх доносившимся изнутри треском погремушек; через неплотную ткань то тут, то там просовывались клыки, из которых выстреливал все никак не кончавшийся яд.

— Ну, ладно, будет, парни, — как ни в чем не бывало скомандовал Чарли. — Давайте-ка ее туда.

И направился в сторону Змеиного дома, стоявшего ярдах в пятидесяти от конюшен. Джутовку Чарли держал на вытянутой руке, взявшись за концы шнура. Ему доводилось слышать о том, как змея кусала тех, кто нес мешок слишком близко от себя. Он из последних сил напрягал руку, но просить о помощи даже не думал — только не теперь, когда тварь уже поймана. Боковым зрением Чарли видел, как остальные гуськом тянулись за ним, замыкал шествие Маг. Он услышал, как двое конюхов обменивались восхищенными возгласами: «Ух ты!» — «Вот это да!» Их восклицания казались ему сладчайшей музыкой.

Крокер шагал, чуть прихрамывая, но боли не замечал. Напротив, в ногах чувствовалась легкость, он как будто парил над землей. А ведь у него получилось! И это еще не все!

Змеиный дом был небольшой постройкой, изумительной по красоте как снаружи, так и внутри. По крайней мере, на взгляд Чарли. Снаружи это было восьмиугольное, почти круглой формы строение, возведенное из старинного красного кирпича, раздобытого Рональдом Вайном. Белые деревянные торцы и тяжелая шиферная крыша делали строение похожим на один из тех аккуратных домиков, которые Чарли встречал в Вирджинии, когда ездил в Монтиселло и Колониальный Уильямсбург. На крыше, там, где сходились все восемь секций, вместо флюгера возвышалось бронзовое изображение свернувшейся в кольцо гремучей змеи. Внутренняя отделка Змеиного дома получилась особенно удачной — небольшое по размерам помещение Рональд Вайн придумал отделать материалом, на первый взгляд казавшимся блестящими обоями. Но при более внимательном осмотре полосы оказывались шкурами гремучих змей, расправленными и растянутыми сверху вниз. Между шкурами не оставалось ни единого просвета, и создавалось впечатление широкого поля из жестких чешуйчатых крапин. Нижняя часть восьмигранного помещения была из красивой белой обшивки, по верху которой шел широкий белый борт. По центру борта на каждой из семи стен восьмиугольника — восьмая служила входом — находилось по большому стеклянному аквариуму, а точнее, по террариуму. В каждом террариуме сидели ползучие твари, принесенные с полей и болот Терпмтина: мокасиновые змеи, водяные щитомордники, королевские аспиды… Все они были ядовитыми — укус любой приводил к смертельному исходу.

Многие работники в Терпмтине боялись даже зайти в Змеиный дом. Ими руководил инстинкт самосохранения: змей надо сторониться, а если и увидишь какую, сразу убивай. Кое-кто из парней верил, что змеи служат самому дьяволу. Потому горстка вошедших следом за кэпом Чарли сразу присмирела, как будто вступила под своды методистской церкви.

Чарли понес джутовку к дальней стене, туда, где стоял террариум с шестью огромными гремучими змеями, лишь немногим меньше пойманной. Змеи скользили, обвиваясь друг вокруг друга, — прямо дьявол, явившийся на землю в образе склизкого, копошащегося клубка из колец, ощерившегося клыками и пропитанного ядом, вот-вот готовым выплеснуться наружу. Санни, Дервуд, Кермит, Джонни и Мелвин Боннетбокс, или Бонни, — все отшатнулись. Маг оказался самым проворным, встав чуть ли не у самого выхода.

Чарли перехватил джутовку правой рукой, а затем, без всякой помощи, ни на кого не глядя, приподнял угол металлической ячеистой сетки над стеклянным террариумом и просунул горловину джутовки к краю стекла. И приподнял дно мешка. Змеи на дне террариума смотрели на мешок и оголенную руку Чарли. Из горловины показалась голова гремучей змеи, ее ядовитые клыки были всего в шести дюймах от левой руки Чарли, державшей стеклянную крышку. Огромная змея высовывалась все больше и больше. Внезапно пресмыкающееся метнулось из мешка и шлепнулось на дно террариума, к собратьям, влившись в лоснящийся клубок.

Чарли с необычайной прытью опустил стеклянную крышку, одновременно выдергивая джутовку. Мгновение он просто стоял, уставившись на змей. Самая большая, та, которую он только что изловил голыми руками, находилась в состоянии крайнего возбуждения, ее скрученное в смертоносные кольца тело поблескивало.

Чарли, все так же не отводя взгляда, немного отступил. Краем глаза он видел, что парни, в том числе и Маг, теперь подались вперед, желая разглядеть змею. Сунув руку в карман, Чарли нащупал ключи от машины и, зажав их в кулаке, незаметно вытащил руку. Он еще немного постоял и вдруг бросил ключи — те ударились о стенку террариума. Только что пойманная змея первой злобно метнулась к месту удара, стукнув по стеклу клыками; остальные последовали ее примеру, запоздав на долю секунды. Все, кроме Чарли, отскочили, точно их сдуло ударной волной от взрыва. Даже Дервуд. Даже Санни. А уж Маг, Тот, Кто Планировал Жить Вечно, вообще оказался чуть ли не снаружи.

Чарли обернулся и медленно, одного за другим, оглядел всю компанию. После чего спокойно, как ни в чем не бывало сказал:

— Ну что, парни… а змейка-то ничего.

Выйдя из Змеиного дома, все разбрелись группами и стали оживленно обсуждать происшествие. Все, кроме Мага — он стоял поодаль, сунув руки в карманы. Чарли подошел к помощнику (когда он шел, хромоты совсем не чувствовал). Положив тому руку на плечо, Чарли сказал:

— Ну, Маг, я все обдумал. И вот что решил. Мы пойдем на это — сократим выплаты на пятнадцать процентов.

Маг даже не обернулся к боссу, только кивнул в знак согласия, продолжая смотреть прямо перед собой. За титановыми оправами сканеров его широко распахнутые глаза как будто вбирали в себя весь мир.

Чарли Крокер вновь обрел прежнее равновесие.

Офис Уэсли Доббса Джордана, мэра Атланты и давнего приятеля Роджера Белла еще по студенческому братству «Омега дзета дзета» в Морхаусе, находился на втором этаже мэрии, в новом крыле, пристроенном в 1989 году, — в так называемой новой мэрии, выходившей на Тринити-авеню. Войдя, Роджер сразу оказался в фойе-ротонде. И с удовлетворением отметил про себя, что фойе хотя и современное, но не лишено величественности и отделано с большим вкусом. Роджер не признавал современной архитектуры и дизайна — все, что строили после знаменитого британца Эдвина Лютьенса, однако ротонда ему понравилась. Сложенная из серого джорджийского мрамора, высотой с трехэтажный дом, она была увенчана великолепным стеклянным куполом, даже в такой пасмурный день пропускавшим достаточно света. Мраморные ступени ротонды вели на балкон второго этажа; блестевшие медью перила балкона короной опоясывали фойе.

«Надо же, — подумал Роджер, почувствовав укол зависти, — Уэс добился своего — вон каким царством правит!» Ну да что тут завидовать, Уэс всегда выделялся. Что бы ни случилось, никогда не пасовал. Парень был толстяком, этаким упитанным коротышкой, но в Морхаусе считался не просто образцовым, а образцово-показательным студентом — возглавлял общество «Омега дзета дзета» и студенческий комитет. Уэс Джордан был из семьи «голубых кровей», со светлой кожей, имел связи среди старой доброй «черной элиты» Суит Оберна и с самого начала метил в вожаки, потому что… потому что иначе и быть не могло. Роджер и сам происходил из не менее благородного семейства, у него тоже была светлая кожа, среди его родни тоже имелось немало заметных личностей, но у него никогда не было этой непотопляемой уверенности в себе, свойственной Уэсу, или того убийственного цинизма, с помощью которого Джордан расправлялся со своими врагами. Ни один черный не мог наехать на Уэса — тот в два счета ставил глупца на место, вгоняя его же слова ему промеж ребер и запихивая в глотку. Причем все происходило так быстро, что болван и сообразить ничего не успевал. И вот Уэс — мэр Атланты. Он же, Роджер, простой смертный, приближается к трону монаршего правителя Мраморной Ротонды с прошением, как и все остальные. Ладно, подумал Роджер, я-то хотя бы могу обратиться к нему по имени. Не придется стоять со шляпой в руке и мямлить «господин мэр». И не потому, что нет шляпы. Однако Роджер все же позаботился о том, чтобы явиться в самом дорогом костюме: темно-синем приталенном пиджаке из превосходной шерсти в тонкую полоску, накрахмаленной рубашке в бледно-голубую полоску, с белым, со спрятанной пуговицей воротником, в шелковом ультрамариновом галстуке парижской фирмы «Шарве» и начищенных до блеска черных туфлях на аккуратной подошве, с острыми, несколько закругленными носками, идеальных в подъеме и сидящих на ноге как влитые. Из нагрудного кармашка пиджака выглядывал белый шелковый платок с ультрамариновой каймой.