— Да уж, — со значением произнес Роджер.

— И, кажется, ясно дал тебе понять, что думаю насчет движения «голубых» и так называемой «борьбы за права»?

— Яснее некуда.

— Так вот, открытие выставки Лапета станет, кроме всего прочего, торжественным почитанием этих самых прав. Пришлось бы весь вечер просидеть на самом видном месте с благообразной миной — благословляя эту «борьбу» и этого старого гомика. Стоит мне проторчать в этом «клопогоне» всего три-четыре часа, как я лишусь значительной части своего самого преданного электората.

— Как так? — не понял Роджер.

— Думаю, леди из Бакхеда, да и белые вообще, даже не подозревают, насколько черным до лампочки эти их выставки. А все потому, что и сами не понимают, для чего устраивают шумиху вокруг «западного искусства». Они ведь празднуют достижения в области своей культуры, тем самым как бы говоря: «Мы — сипа! Творческий поиск, талант… все это у нас! Историю творим мы!» Конечно, время от времени белые устраивают и выставку черного художника, но это всего лишь из чувства вины… или ради просвещения… или, к примеру, так: «Видите? Мы выставляем всех. Но заметьте, до чего мало их — тех, кто дотягивает до наших стандартов!» Эти люди — настоящие шовинисты от культуры, но такая мысль просто не приходит им в голову. Нашему народу придется не по нраву, если их черный мэр явится на подобное торжество белых шовинистов от культуры. А у самого черного мэра еще меньше желания идти на выставку, славящую «борьбу за права сексуальных меньшинств».

Между тем вереницы высотных зданий проносились уже по обе стороны Пичтри — улица и в самом деле была просто создана для таких высоток. Да и где еще возводить подобные здания, как не здесь? Казалось, те, кто строил, именно так и думали. Одна башня выше другой… тридцать восемь этажей зиккурата из розового стекла — «Променад Два»… здание повыше, разделенное на две части, — «Променад Один»… затем пятьдесят два этажа башни «ГранПланнерсБанка», небоскреба из стекла, казавшегося вверху шире, чем в основании… «1 Атлантик Центр»… «Феникс-центр»… «Джи-Эл-Джи Гранд»… «Мейфэр»… «Колони-сквер»… высотное здание под номером 1100 по Пичтри-роуд… «Кэмпенили»… «Мосс-Ко-Тауэр»… «Фёрст Юнион Плаза»… и вот они уже в самом центре Атланты, на дне каньона, образуемого башнями по обе стороны Пичтри-роуд… «1 Пичтри Центр»… еще более высокий небоскреб «Армакско Колизей»…

Уэс показал на небоскреб:

— Памятник Инмана Армхольстера самому себе — «Хайят Ридженси»… «Мерчендайз Март»… отель «Уэстин Пичтри Плаза»… Пичтри-роуд, сто девяносто один… Да, настоящий парад… — И пояснил: — Я повез тебя по Пичтри-роуд затем, что на этой улице наши друзья из деловых кругов Атланты воплотили свои мечты двадцатого века. Все эти небоскребы должны свидетельствовать о том, что Атланта не какой-нибудь там региональный центр, а крупнейший город в масштабах всей страны. И надо отдать деловым кругам должное — они преуспели. — Мэр сделал чуть заметное движение рукой в сторону возносившихся в небо башен. — Им это удалось! Атланта любит мегаломанов — кажется, так их называют, — которые в своей одержимости отметают все возражения, однако не переступают грань разумного.

Шофер свернул направо, и мэр сказал Роджеру:

— Обрати внимание на указатель. — На указателе было написано: «Интернациональный бульвар». — Это новое название. Теперь посмотрим на мечты наших воротил в двадцать первом веке. Знаешь, что они задумали? Они хотят превратить Атланту во всемирный — всемирный! — центр… Вроде Рима, Парижа, Лондона, которые были всемирно известными городами в прошлом… Вроде Нью-Йорка, современного города мирового масштаба. Они не говорят об этом вслух, но наверняка думают, что заткнуть Нью-Йорк за пояс — лишь дело времени. Взять хотя бы аэропорт… По сравнению с нашим три нью-йоркских выглядят скромными посадочными полосами в какой-нибудь глубинке. И с такими людьми лучше не спорить! Они добьются своего… у них достанет амбиций, энергии, чтобы воплотить свои замыслы.

Тем временем «бьюик» уже подъезжал к огромному угловатому строению из известняка, возникшему по левую сторону дороги, — «Си-Эн-Эн Центру».

— Глянь-ка, — сказал Роджеру мэр, — самое грандиозное достижение Атланты со времен железной дорога и аэроплана. Прямо мировой центр; война в Персидском заливе помогла воплотить самые смелые планы деловых кругов. Помнишь — мир вдруг увидел на своих экранах Бернарда Шоу и Перера Арнетта, корреспондентов Си-Эн-Эн? Всем тогда стало ясно, что собственная служба Си-Эн-Эн Атланты — единственная международная телевизионная сеть.

Справа постепенно открывался вид на приземистое — всего в четыре-пять этажей, — но занимающее огромную площадь здание.

— Длина этой штуковины — полмили по диагонали, — комментировал Уэс. — И обрати внимание, как ее назвали. Не какой-нибудь там «Дворец конгресса Атланты» — к чему такая скромность? «Всемирный центр конгресса Джорджии» — ни больше ни меньше. Ну а это ты наверняка узнаешь.

Они проезжали через парк, появившийся совсем недавно; по правую сторону был «Всемирный центр конгресса Джорджии», по левую — «Купол Джорджии», крытый футбольный стадион и выставочный зал, возведенный в 1991-м. Парк — тщательно подстриженный газон со скульптурой двух гимнастов в прыжке и двумя вышками вечернего освещения.

— «Интернешнл Плаза», — произнес Уэс. — Сказать, почему сюда поставили именно этих двух гимнастов?

— Почему?

— Вообще-то американцам на гимнастику плевать. За исключением трех дней раз в четыре года, когда по телевизору транслируют Олимпийские игры. Гимнастика ассоциируется с Олимпийскими играми, а Олимпийские игры — с величайшим триумфом Атланты международного масштаба, Олимпийскими играми девяносто шестого. Вот где мегаломания расцвела пышным цветом — несмотря на всевозможные «против», Олимпийские игры провели-таки в Атланте. И то были не простые Олимпийские игры, а столетний юбилей. И наши деловые круги никак не могут допустить, чтобы о таком событии забыли. Ты был в Парке столетия Олимпийских игр?

— Да вроде нет…

— Ну так вот он, прямо перед тобой, — показал Уэс. — Глянь на фонтан. Помнишь символ Олимпийских игр — пять колец?

— Угу— Фонтан выбрасывает струи воды в виде пяти колец. Каждые пять секунд или около того. Да, надо отдать должное этим деловым кругам — что задумали, то и сделали. Запросто превратят городишко в мировой центр, пуп земли. Эти парни знают, как делать деньги, знают, на что их пускать. Ты даже не представляешь, какие немыслимые комбинации выстраивают эти члены правлений из всех компаний нашей Атланты — без чертежа не разберешься! Просто невероятно! Но им недостает одного — того, что находится здесь, в этой машине.

Усмехнувшись, Уэс большим пальцем ткнул себя в грудь:

— Власть черных. Я рассказывал тебе, какой номер отколол недавно Айзек Блейки?

— Это преподобный Блейки? Пастор? Нет, не рассказывал.

— Ну так вот… Целая армия белых застройщиков, подрядчиков, профсоюзных работников обратилась к Блейки с просьбой устроить встречу с «лидерами черных кварталов». Чтобы узнать, нельзя ли как-то договориться с оппозицией, выступающей против строительства скоростной трассы шестьсот, которая должна пройти через Южную Атланту. И вот со стороны белых выступает адвокат… на подаче стоит, так сказать. Вещает о месте Атланты в региональной экономике, о глобализации, о космосе… то… сё… А Блейки возьми и перебей его. «Извини, — говорит, — брат, ничего, если мы дадим финишную отмашку — сразу к главному? Дело ведь в чем: у вас деньги, у нас власть. Так что нам бы деньжат».

— Что, так и сказал? Это же прямое вымогательство взятки! — поразился Роджер.

— Ну почему сразу взятки? — возразил мэр. — В Атланте взятки не приняты, это тебе не Нью-Йорк. У нас скорее так: «Вы строите нам детские сады, дворцы молодежи, поликлиники, парки, бассейны. Мы — своим избирателям: „Посмотрите, что для вас сделали“. Ну а тогда уже можно поговорить и об ответной услуге». Вот как заведено в Атланте.

Едва они миновали «Купол Джорджии» и пересекли «Интернешнл Плаза», как шофер перестроился влево, свернул, проехал по Нортсайд-драйв и… чпок! Весь блеск помпезного пупа земли куда-то исчез, лопнул как мыльный пузырь.