Игина молчала, лишь глядела на него, и на её устах всё заметнее проступала лёгкая нежная улыбка. Он опять ощутил этот поток тепла и желания помочь от неё, и тишина показалась эльфу невыносимой.

— Ладно-ладно, я вовсе не хочу ставить тебя перед выбором или убегать и прятаться от всего… извини. Я совсем не то хотел предложить…

— Я поняла, Калло. Просто не знала, как выразить словами то, что чувствую. Всё в порядке. Мы справимся с этим. Если что, помнишь, я предлагала? Я всегда могу уйти.

— Нет, теперь не можешь, — он обернулся и легко поднял девушку на руки, закружив её по шатру. — Ты же моя парчхан-ва.

Гонцы были посланы домой в обгон возвращающегося отряда. Калло представлял, как его отцу докладывают о том, что он жив и здоров, как лицо короля освещается радостью, а потом морщится, когда ему рассказывают, что принца выходила в плену человеческая девушка, чужачка из другого мира, и теперь Калло называет её своей парчхан-ва и совершенно неразлучен с нею, даже ночуют вместе открыто, презрев приличия. Вместе с ней вкушает пищу, с ней рядом выслушивает все донесения и отдаёт приказы, не скрывая ничего, не разлучаясь ни на минуту, завязавшись на неё полностью, будто отдав всего себя.

Его с отцом всегда связывали искренние и доверительные отношения, но сможет ли он понять? Принять? Как рассказать, как представить другому, что Калло пережил в плену, что для него это означало и что сделала Игина для него, не только для тела, но и для его духа? Хмурясь, принц понимал, что не объяснить, не выразить прочувствованного, кто не ощущал, не поймёт, что такое парчхан-ва. В разы было бы легче просто объявить девушку своей избранницей и настаивать на межрасовом браке. Это бы король понял, Калло был уверен. Ему всегда нравились люди, возможно, потому, что его детство прошло среди людей. Но брак с Игиной был невозможен, не те у них отношения, и она… любит другого.

Как ни ломал голову принц, так и не смог придумать, как и что говорить отцу-королю. Он подошёл и обнял его, когда их торжественное возвращение домой взволнованной волной прокатился по поселению. Игина, отговорившись усталостью от непривычной ей верховой езды, тихо ехала в фургоне, вёзшем припасы, и то ли уснула, то ли намеренно ожидала, когда можно будет выйти, не вызывая пристального внимания обитателей лесного поселения. Калло знал, что его парчхан-ва тоже не знает, как ей говорить с королём.

Вечерело, и король чутко не стал настаивать на разговоре или пире, отпустив сына отдохнуть после долгожданного возвращения домой и передав заботы о нём на сегодня слугам.

— Она поселится у меня, — начал раздавать привычные уже ему указания Калло своим слугам, но в этот раз Игина осторожно коснулась его плеча и покачала головой.

— Не стоит, — тихо проговорила она. — Не стоит мне делить с тобой одни покои, мой принц.

— Почему? Мы же уже обсуждали это и, пока ехали, жили в моём шатре… Все знают о нас.

— Да, я понимаю. Посели меня рядом, в соседних покоях, я с радостью буду проводить с тобой все дни и всё время, которое ты пожелаешь уделить мне, но не сели меня в твоих покоях. Поверь, так будет лучше.

Калло покорился мягкой, но упорной настойчивости непривычно тихого голоса, недоумевая, что же с ней произошло и в чём причина этой очередной перемены. Может быть, кто-то из ехидных обителей его лесного дворца что-то бросил ей вслед, уколол, укорил? Калло был полон решимости защищать Игину ото всех, кто посмеет хоть как-то омрачить радость в её взгляде.

Наутро он едва дождался, когда горничная Игины сообщила ему, что девушка встала, умылась и готова ко встрече с сиятельным принцем, и тут же бросился в соседние покои. Он нашёл свою парчхан-ва преображённой отдыхом в мягкой постели, дорогими одеждами, затейливой причёской и неброским эльфийским макияжем — следами забот женщин, служивших во дворце. Она гордо распрямила покрытые тонкой тканью платья плечи и взглянула на Калло с истинно королевским достоинством. Он восхищённо замер, Игина была похожа на только что распустившийся свежий цветок, а она радостно рассмеялась.

— Ты как будто впервые увидел меня, Калло! Я, конечно, понимаю, что ты привык лицезреть меня в заточении и неволе, но у вас тут такие красивые женщины, что твоё выражение лица даже несколько неуместно. Мне не тягаться с ними красотой, я же просто человек. Посидишь со мной во время завтрака? Твой день начался, я думаю, уже очень давно, но…

— Конечно, с удовольствием, — Калло приблизился и, не пытаясь скрыть от неё своего трепета, поцеловал руку Игины, словно на балу. — Я поражён твоим умением преображаться. Ярче и сильнее, чем я когда-либо видел у своего народа, мужчин или женщин. Будто ночь отдыха и свежие одежды помогли тебе переродиться. Я не ожидал. Я словно… совсем не знаю тебя, прекрасная незнакомка.

Она польщённо рассмеялась и проследовала в столовую своих покоев, где слуги уже накрывали стол для них. Они смеялись и болтали ни о чём, пили приятный бодрящий сок, подаренный Великим Лесом, и Калло рассказывал ей о местных дворцовых лакомствах, угощая девушку изысканными пирожными.

— Простите, Ваше Высочество, — ближе к концу затянувшегося завтрака, предварительно постучавшись и несколько раз предупредительно поклонившись, к ним вошёл один из личных дворцовых слуг короля. — Ваш отец крайне досадует, что Вы не смогли навестить его утром и позже, и просит Вас уделить ему время для важного государственного разговора.

Калло поморщился. О личном ему общаться не хотелось, а решением государственных вопросов всё равно занимается король, и ему крайне редко требовались раньше советы сына.

— Ты так и не побеседовал с ним? — тихо, но весьма укоризненно спросила Игина.

— Нет, — так же тихо ответил принц, признавая свою вину.

— Так иди сейчас, нехорошо заставлять ждать короля, тем более в таких обстоятельствах.

Калло колебался, не решаясь встать из-за стола. Он не был готов обсуждать с отцом сейчас его отношения с Игиной. О чём тут говорить? Унизительно оправдываться как нашкодивший ребёнок? Калло некстати вспомнил, что всё началось с его нарушения отцовского запрета о невмешательстве в дела Верховного Чародея Древних, и совсем поник. И правда, это его вина, что всё так сложилось. Если бы он только мог знать…

— Калло, чего ты ждёшь? Я не исчезну из твоего дворца, не исчезла же за ночь, смотри. Ты говоришь, даже похорошела, — попыталась пошутить Игина. — Он ждёт тебя, поговори с ним, расскажи всё как есть.

Он упрямо покачал головой, игнорируя застывшего в шаге ожидающего слугу.

— Мало ли что он хочет тебе сказать. Может за время твоего отсутствия случилось что-то с вашим поселением? Узнать бы не помешало.

«Вдруг Древние объявили нам войну?» — мысль была настолько ужасной, что он не стал её озвучивать.

— Ты ведь доела?

— Да, иди уже, — Игина вытерла рот салфеткой и демонстративно скомкала её.

— Нет, я пойду только с тобой вместе, — ответил принц тоном заупрямившегося дитя.

Девушка вздохнула и молча поднялась из-за стола, не пытаясь спорить.

— Но, Ваше Высочество… — попытался образумить принца слуга короля.

— Иди доложи отцу, что мы сейчас придём, или так, или никак, — высокомерно оборвал его Калло, протягивая руку своей парчхан-ва.

— Кошмарно много юбок, — шёпотом посетовала ему по пути Игина, шурша тканью своего костюма.

— Традиционный наряд для женщин, не стремящихся к карьере и обретению политического влияния. Его приготовили для тебя из-за привычных стереотипов, что женщинам-эльфам это неинтересно, — извиняюще отозвался Калло. — Я попрошу это исправить и сшить другой костюм.

— Только не брючный, пусть это будет всё же платье, — отозвалась Игина, и Калло вспомнил новые подробности той злосчастной легенды, там говорилось, что человеческая девушка-«резонатор», Эрза, занимала какое-то очень высокое положение в роду Вхархелисов. По старым традициям ещё единого тогда народа эльфов занимающим ключевые позиции в иерархии аристократических родов полагалось носить исключительно брючные костюмы.