Не успели прозвучать обвинения в адрес Третьего рейха, как Германия незамедлительно прореагировала. Уже вечером 21 ноября 1933 года Теодор Левальд опубликовал в международной прессе заявление, в котором еще раз подтверждал, что все обязательства, взятые на себя Германией в Вене, будут «непременно выполнены». В этом вопросе Левальда активно поддерживал Ганс фон Чаммер, который опубликовал собственное письмо, в котором утверждал, что евреи-спортсмены не подвергались в Германии никакой дискриминации. В принципе все это заявление сводилось к четырем положениям:
1. Ни правительство рейха, ни Имперский спортивный руководитель не издавали приказ об исключении евреев из спортивных клубов.
2. Ни правительство рейха, ни Имперский спортивный руководитель не издавали приказ, запрещавший еврейским спортивным объединениям принимать участие в общественных мероприятиях.
3. Ни правительство рейха, ни Имперский спортивный руководитель не издавали приказ, запрещавший евреям принимать участие в соревнованиях.
4. Если подобные меры были предприняты местными властями, то это будет расценено как превышение служебных полномочий, после чего будут приняты «соответствующие меры».
Все эти четыре пункта были откровенной дезинформацией. Для того чтобы понять, что международной общественности откровенно лгали, достаточно принять в расчет декрет от 26 апреля 1933 года, который запрещал евреям состоять в спортивных объединениях Германии. Теодор Левальд знал, что это была ложь. Он не был антисемитом, хотя и был националистом. В данном случае им двигали совершенно другие мотивы. Его желание непременно провести Олимпиаду в Берлине было настолько большим, что ради его исполнения он был готов пойти на отказ от принципов олимпийского движения.
Как бы то ни было, но заявления Левальда и Чаммера произвели впечатление на американцев. Во всяком случае, на заседании Американского олимпийского комитета, которое состоялось 22 ноября 1933 года тон обсуждения был более мягким. Предложенный Густавом Кирби «жесткий» вариант резолюции был отвергнут. В этом вопросе Дитриха Вортмана поддержал генерал Шеррил, заявивший, что была достигнута самая важная цель, а именно получено принципиальное согласие на участие еврейских спортсменов в Олимпийских играх 1936 года. Кроме этого генерал заявил: «Я выступаю против столь резкой формы решения в основном потому, что оно может поднять волну антисемитизма в нашей стране. Она рискует захлестнуть даже те слои, которые до этого вообще ничего не слышали про евреев. Также будет весьма рассержена молодежь, которую лишат возможности участвовать в Олимпиаде из-за каких-то евреев. Подобные решения являются непродуманными, но они угрожают всей стране». Это заявление можно трактовать двояко. С одной стороны, генерал Шеррил открыто дал понять американским евреям, что тем не стоило вмешиваться в международные дела. С другой стороны, принятие жесткой резолюции, то есть открытого призыва к бойкоту Берлинской Олимпиады, напоминало «закон, нарушение которого не предусматривает наказания» (слова Чарльза Орнштейна, представлявшего еврейские спортивные организации США). Эйвери Брэндедж предложил собрать специальную комиссию, которая бы выработала текст постановления Американского олимпийского комитета: «Это должно быть доводом, но никак не угрозой. Если Германия не будет соответствовать олимпийским принципам, то мы не пошлем туда своих атлетов. И мы говорим об этом со всей ответственностью».
Впрочем, даже среди американских общественных и политических деятелей были те, кто сомневался в непредвзятости Эйвери Брэндеджа. Одним из них был американский генеральный консул в Берлине Джордж С. Мессершмитт. Его очень смущало поведение и Немецкого и Американского олимпийских комитетов. 18 ноября 1933 года он сообщал в США по этому поводу: «Известно, что к еврейским атлетам в Германии в целом относятся весьма предвзято. Им не дают возможности тренироваться, принимать участие в подготовке к Олимпийским играм в Берлине. Им даже закрыт доступ на соревнования, не имеющие никакого отношения к олимпийскому движению. Доктор Т. Левальд не смог дать мне вразумительных комментариев, так как он знал, что не смог бы отрицать все эти факты». Однако к предостережению Мессеремита было решено не прислушиваться. В госдепартаменте США не посчитали положение еврейских спортсменов поводом, достаточным для того, чтобы вмешиваться по дипломатической линии. Информация была воспринята всего лишь как частный случай, имеющий отношение только к спорту.
Однако за событиями, происходившими в Германии, настороженно наблюдали не только в США, но и в Великобритании. По крайней мере в конце 1933 года Британский олимпийский комитет на полном серьезе рассматривал возможность отказа своей сборной от участия в XI Олимпийских играх. Во время достопамятного заседания МОК, происходившего в Вене, позицию американцев активно поддержал лорд Абердейр. Он продолжал придерживаться своей позиции даже несколько месяцев спустя. Лорд Абердейр, имевший за своими плечами военное прошлое, был в первую очередь известен как талантливый теннисист. Он выходил победителем из пятнадцати международных чемпионатов, проводившихся на территории США, Канады и Великобритании. По вопросу давления на Германию лорда Абердейра поддерживал секретарь Британского олимпийского комитета Эванс Хантер. Однако все остальные члены БОК занимали более благожелательную или мягкую позицию, а потому просто ожидали поступления новой информации из Третьего рейха. Позиция британцев на первый взгляд могла показаться нейтральной, но это было не совсем так. Зимой 1933–1934 годов лорд Абердейр потребовал у Теодора Левальда сведений относительно судьбы нескольких еврейских спортсменов. Несмотря на то что тон письма был если не угрожающим, то весьма вызывающим, Теодор Левальд не мог проигнорировать его. Для него было очень важно, чтобы британская сборная приняла участие в Олимпийских играх 1936 года. Кроме того, не надо было забывать, что Великобританию считали «колыбелью» нескольких видов спорта, весьма популярных в 20–30-е годы. Если бы Великобритания отказалась участвовать в Берлинских играх, то ее примеру могли последовать еще несколько государств. А если бы бойкот Олимпиады был организовал США и Великобританией, то можно было говорить, что игры были полностью провалены.
Направленный Теодором Левальдом в Англию ответ был не слишком убедительным. Во-первых, он еще раз декларировал, что германская сторона намеревалась полностью соблюсти гарантии, данные в Вене. Что касается судьбы еврейских спортсменов, проживавших на территории Германии, то Левальду пришлось наводить справки. В письме он сообщал, что часть из них добровольно отошла от спорта. Кроме этого он утверждал, что секретарь Немецкого общества пловцов Вальтер Биннер вообще не был евреем, а теннисист Даниэль Пренн не планировал принимать участие в Берлинских играх, так как теннис не входил тогда в олимпийскую программу.
В завершении письма Теодор Левальд выражал наигранное удивление по поводу того, что лорд Абердейр «был настолько озабочен судьбой еврейских атлетов». В качестве аргумента для «изумления» Левальд приводил цифры статистики: из 414 спортсменов, представлявших Германия на Олимпиадах в Амстердаме, Лос-Анджелесе и Лейк-Плэсиде «только трое были евреями». Тактика, запятая Левальдом, была предельно проста: раз евреи не играли заметной роли в спортивной жизни Германии, то не стоило уделять положению еврейских спортсменов особого внимания. Как ни странно, но подобная тактика действия принесла свои плоды. Уже 5 февраля 1932 года лорд Абердейр прислал в Берлин письмо, тон которого можно было назвать «примирительным» и даже «извиняющимся». Более того, английский аристократ заверял, что окажет воздействие на Британский олимпийский комитет, дабы тот не предпринимал «резких действий». Теперь можно было говорить, что Великобритания отстранилась от идеи бойкотирования Олимпиады в Берлине, национал-социалисты могли на время перевести дыхание.
Весной 1934 года национал-социалистическому правительству удалось убедить графа де Байс-Латура, что в рейхе предпринимается все возможное, дабы соответствовать «олимпийским идеалам». Граф не только поверил, но и попытался убедить Эйвери Брэндеджа. Аналогичные попытки предпринимал и вице-президент МОК Зигфрид Эдстрём.