Она ударила меня как кнут, мучительная боль пронзила мой череп. Захваченный врасплох, я закричал и услышал пронзительный крик Равенны.

– Что ты… О, Фетида! – воскликнула Палатина.

Сжимая голову руками, я посмотрел на изостол. Раскаленная добела искра вспыхнула под «Аванхатаи», такая яркая, что мой череп снова пронзило болью. Через несколько секунд эта искра вытянулась в длину, словно яркий белый разрез в воде, потом расширилась.

Вода за окнами запузырилась, превращаясь в пенный кошмар воздуха и пара, и «Призрачную Звезду», будто перышко, швырнуло вверх. Мое кресло с ужасной быстротой наклонилось вбок, и я почти повис на тонком ремне, отчаянно молясь, чтобы он не лопнул и я не скатился прямо в дальний колодец. Правой ногой я с размаху ударился о подлокотник, и в первый момент я подумал, что она сломалась – такой болью отозвался этот удар во всем теле.

Что-то тяжело лязгнуло, и раздался высокий плач, словно стон терзаемых душ, какофония скрипа и скрежета.

Через секунду рубку залил еще более яркий белый свет, и в этот миг, прежде чем зажмурить глаза, я увидел, как изображение «Аванхатаи» исчезло. Еще одна ударная волна обрушилась на «Призрачную Звезду», швыряя ее в разные стороны, мир завертелся в мешанине шума, жара и боли. Я не потерял сознание, а жаль. Манта бешено качалась, но я как-то ухитрился не лишиться чувств. Новый удар сотряс корпус, хотя что его вызвало, я не знал.

Корабль полностью потерял управление. Я чувствовал яростные толчки, какие-то предметы разбивались о корпус, неведомая сила вжимала меня в кресло под неудобным углом, его край больно впивался в мою ушибленную ногу и бедро. Вода за окнами почему-то казалась белой, а все остальное – просто темными контурами. «Призрачная Звезда» снова встала на дыбы, и я с ужасом подумал, что она перевернется вверх дном. Но она опять опустилась, и я резко повалился вперед в кресле, почти оглушенный неземным стоном умирающей манты.

Прошло несколько минут, пока у меня голова перестала кружиться настолько, чтобы я рискнул открыть глаза. Сначала я не увидел ничего, кроме белизны, и меня охватила паника. Я ослеп?

Паника длилась всего пару секунд, потому что постепенно я стал различать формы, очертания рубки – все в оттенках серого. Тут и там я ловил краем глаза вспышку цвета, но не мог сфокусироваться на ней. Я закрыл глаза и снова открыл их, надеясь, что цвет вернется, но он не вернулся.

Я расстегнул ремень, который удерживал меня в кресле, и как можно медленнее встал. Тут же меня зашатало, и только ухватившись за сломанный изостол, я сумел сохранить вертикальное положение. Правый бок казался одним сплошным синяком, но когда я осторожно провел по нему рукой, то крови не обнаружил.

По-прежнему звучал тот ужасный скрежет, как будто манту сдавливали в гигантских тисках. Внешнюю оболочку манты практически невозможно разбить, но это не значит, что ее нельзя сплющить.

– Надо бы спуститься на главную палубу, – нетвердым голосом предложила Палатина, вставая рядом со мной. – У вас у обоих ужасный вид. Что случилось перед тем, как они взорвались?

– Магия, – ответила Равенна. – Слишком много магии. – Она все еще сидела, а когда попыталась встать, то пошатнулась и рухнула обратно в кресло.

– По крайней мере у одного из Богов есть чувство юмора, – слабо улыбнулась Палатина. – Катан, она может опереться на тебя, если тебе хватит сил.

Я вспомнил едкие слова Равенны, сказанные восемнадцать месяцев назад, когда я был слишком слаб, чтобы встать после удара по голове. Справедливость восторжествовала, но меня это совсем не радовало.

Внутри манты стояла кромешная тьма. Когда мы вышли из наблюдательной рубки, то без серого света с поверхности нам пришлось пробираться ощупью. Палатина шла впереди, осторожно спускаясь по трапу на главную палубу. «Призрачная Звезда» была довольно большой, и рубка наблюдения размещалась на третьей, верхней палубе. Снизу, из темноты, доносились стоны, но я их не воспринимал: все мои силы уходили на то, чтобы поддерживать себя и Равенну и не упасть с лестницы.

– Корабль долго не продержится, – заметила Палатина, когда мы добрались до галереи на второй палубе. – Равенна, ты сможешь сама спуститься по следующему трапу? Кажется, он погнулся.

– Я попытаюсь, – ответила девушка, но меня не отпустила. – После вас.

Это было так не похоже на Равенну, что я не поверил своим ушам. «Я попытаюсь»? Сколько раз в меня метали громы и молнии за предположение, что она не может что-то сделать.

– Подождите здесь, пока я не дойду до нижней ступеньки, – велела Палатина.

– Кто там? – крикнули снизу.

– Палатина Кантени! – крикнула она в ответ. – Где капитан?

– Не знаю. Все ранены. Надо уходить, корабль вот-вот взорвется.

Говоривший был будто не в себе. Кажется, это был кто-то из инженеров.

– Мы должны доставить всех в спасательные капсулы. Катан, я внизу, пятой ступеньки сверху нет.

Я услышал шаги Палатины, она сказала что-то инженеру, но ее слова заглушил скрежет доспехов по металлу. Встает кто-то из солдат, подумал я.

– Как ты? – спросил я Равенну. – Я могу идти?

– Да. Я вас догоню.

Я осторожно убрал руку, которой поддерживал девушку, и задом спустился по трапу. Головокружение у меня прошло еще не до конца. Здесь снова появился слабый свет. Кто-то открыл дверь на капитанский мостик, и свет сочился из окон на передней стороне.

– Где капитан? – спросил еще кто-то. Я отошел от трапа, чтобы освободить место для Равенны, и едва не упал, споткнувшись о солдата. Тот приглушенно застонал.

– Заглох окончательно, – сказал кто-то на мостике. – И изостол… – Я услышал тихое проклятие, потом другой голос. Откуда-то с кормы донесся грохот и крик о помощи.

– Это в машинном отделении, – сообщил кто-то, как мне показалось, тот же инженер. Он стоял возле Палатины, чье лицо я едва мог разглядеть в свете с мостика.

Равенна добралась до последней ступеньки и, слегка пошатываясь, отправилась на мостик вместе со мной. Большая часть команды была без сознания. Многие еще оставались в креслах, другие лежали на полу.

– Мы лишились реактора, – сказал второй помощник, который сидел в кресле справа от капитана, держась рукой за голову. – Нас то ли раздавит, то ли нет.

– Тогда дай приказ покинуть судно, – потребовал человек, чей голос с мостика я услышал первым, возможно, второй лейтенант. – Оставаться нет смысла.

– Ты хочешь тащить всех к спасательным капсулам на себе? Сами они не дойдут.

– А ты бы предпочел объясняться со Сферой? – огрызнулся другой. – Я не знаю, придет ли капитан в сознание, поэтому командуешь ты. – Он повернулся, чтобы посмотреть на нас двоих. – Кто там… А-а. Если вы мне поможете отнести Верховного комиссара и его подругу к спасательной капсуле…

Его перебил второй помощник:

– И что потом? Корабль Сферы будет здесь с минуты на минуту, и они сделают с вашей капсулой то же, что сделали с кораблем.

– Не думаю, что у них осталась сила, – нерешительно высказалась Равенна. – Что бы они ни сделали, это должно было их истощить.

– Магия, – с горечью молвил лейтенант. – Они вскипятили воду под тем кораблем, создали ударную волну, которая задела и нас. Вот почему нас тряхнуло, а они в нас даже не целили.

– У них найдутся свежие силы, – возразил второй помощник. – Ты хочешь покинуть корабль без приказа и угодить под военный трибунал?

– Я забочусь о том, чтобы Верховного комиссара не взяли в плен.

– Понятно. Снискать одобрение важнее, чем спасти корабль. Хорошо, уходи, если должен.

В его тоне звучало презрение.

Лейтенант вскипел, но смолчал, только резко отвернулся, игнорируя своего начальника. Однако второй помощник не получил возможности отдать еще какой-нибудь приказ, потому что в этот момент раздался тяжелый, хорошо знакомый толчок другого корабля, подходящего к нашему.

– Поздно, – заметил младший лейтенант. – Ладно, похоже, тебе придется объяснять, почему мы помогали тем еретикам.