- Мэри-Кристин Масбу? - спросил высокий в кожаной куртке, и я не сделала ни малейшей попытки возразить ему. Почему бы на несколько дней не одолжить у Крис её имя, покуда я не наберусь мужества? Ей оно уже не понадобится. Я решила не говорить им ни правды, ни лжи. Пусть они мне сами все скажут, думала я. Пусть сами решают. А у меня на коленях пусть лежит открытая газета - по крайней мере, хоть в чем-то поступлю честно. Если они того пожелают, то смогут запросто увидеть снимок; смогут прочесть статью. Захотят - поймут. Я же буду соглашаться со всем, что они скажут. Это проще всего.

Высокий, лысеющий полицейский присел на кровать. Он понял так, что я направлялась на юг от Кале, верно? По-английски он говорил очень недурно. Могу ли я сказать ему, куда держала путь, или у меня до сих пор проблемы с памятью?

- Нет, - сказала я. - Я очень хорошо все помню. Я ехала в Фижеак.

По крайней мере, буду отвечать как можно правдивее, подумала я.

- В отпуск? - спросил он. Это даже не было вопросом. Он просто хотел, чтобы я подтвердила то, что он и так считал непреложным фактом, поэтому я ничего не ответила. На меня накатило приятное безразличие, словно все это происходило с кем-то другим.

- А как насчет вашей семьи? - спросил он.

Я встревожилась.

- Какой семьи?

Он взглянул на меня с удивлением. Мы тупо смотрели друг на друга, как будто он использовал совершенно неподходящее слово. На секунду я вообразила, что под "семьей" он подразумевал Тони, а потом сообразила, что речь шла, разумеется, о семье Крис.

- Вашей семьи, - повторил он с легкой неуверенностью, словно заподозрил, что и в самом деле использовал неверное слово. - Есть у вас кто-то, кого мы должны известить?

Я покачала головой.

- Нет, - сказала я. - Никого.

Он протянул руку к маленькому полицейскому приятной наружности, который вручил ему пакет.

- Мы попытались сделать запрос у властей в Англии, но они не сумели найти ближайших родственников. Есть у вас родные в Англии?

Я издала неопределенный звук и улыбнулась.

Он вытащил из пакета два паспорта.

- Подтвердите, если сможете, ваши ли это документы.

Он передал мне один из паспортов, открытый на первой странице. На странице справа была приклеена немного недодержанная фотография Крис. Я поняла, что это Крис, хотя с тем же успехом это мог оказаться кто угодно, кто-то очень молодой и серьезный, с некрашеными каштановыми волосами до плеч и пухлым лицом.

- Старая фотография, - заметила я.

- И не слишком хорошая, - сказал лысеющий.

- А мне кажется, хорошая, - честно призналась я.

Он смешался, а может, смутился.

- Нет, я хотел сказать, что она... - он поморщился в поисках подходящего слова, и я ему помогла.

- Не слишком похожая? - подсказала я. - Да, давно это было. - Я взглянула на расплывшуюся дату штампа. Указала на то, что когда делали снимок, я была намного моложе. И правда, намного. На девять лет. Мне было двадцать семь, а Крис, стало быть, двадцать три. - С годами лица меняются.

Второй, невысокий, покачал головой:

- Les yeux, - пробормотал он. - Les yeux, ils ne changent jamais34.

- Трудность, конечно, с ростом, - лысеющий указал на графу, где рядом со словами Рост/Taille было написано 5 ф. 4 д. - Пять футов четыре дюйма, сказал он.

- Cent soixante-cinq centimetres35, - сказал другой.

Они озадаченно смерили взглядами мою длину в кровати.

Я пожала плечами и улыбнулась им. Мне было все равно. Пусть что хотят то и думают.

- Здесь ошибка? Предположил лысеющий. - Сколько в вас? Cent soixante-quinze36?

- Пять футов семь дюймов, - сказала я.

Они переглянулись.

- В паспортном столе ошиблись?

- А вы так и не исправили?

- Не подумала, что это может быть важно.

- И у вас никогда не возникало проблем с властями?

- Нет, - сказала я. - Никогда.

Они с недоверием качали головами, удивляясь недосмотру чиновников из паспортного стола.

- Вас никто не останавливал?

- Никогда.

Лысеющий сказал:

- Вы должны будете это исправить, Mademoiselle. Как только вернетесь в Англию.

- Хорошо, - послушно сказала я. - Ладно, исправлю. Первым же делом.

Лысеющий - по-моему, его звали Пейрол, что-то вроде этого - забрал у меня паспорт и дал мне другой: тонкий гостевой паспорт. Я открыла его. И чуть не рассмеялась. С разворота на меня смотрела совсем недавняя фотография Крис. Я её мгновенно узнала. Светлые крашеные волосы колечками, лицо более худое и резкое, чем на раннем снимке. Она улыбалась. Слева на странице я прочла: Катрин Анжела Хьюис. Возраст - 30 лет, прочла я. Особые приметы - не имеет.

- Это та самая девушка, которую вы подвозили? - спросил Пейрол.

- Да, - сказала я. - Это она. - Это была первая серьезная ложь. Потом маленький, симпатичный произнес нечто настолько непонятное, что мне ничего не оставалось, кроме как продолжать врать.

- Теперь о деньгах, - сказал он. - Расскажите нам о деньгах.

- О деньгах?

Глаза его стали острыми, как булавки. Скуку с него как ветром сдуло. Все его внимание было сосредоточено на моей особе.

- О деньгах в машине.

- Каких деньгах? - тупо повторила я ещё раз.

- Мы нашли огромную сумму английских денег, спрятанных в вашей машине.

- Это была не моя машина. Я её наняла.

- Спрятанную в нанятой вами машине.

- Я ничего не знаю ни о каких деньгах.

Они смотрели на меня, явно не веря. Они ждали, чтобы я им ещё что-нибудь сказала, но я понятия не имела, что сказать, и потому просто повторила:

- Я ничего об этом не знаю.

Темноволосый коротышка фыркнул и что-то быстро пробормотал по-французски.

Пейрол перевел:

- Вы пытаетесь сказать нам, что это не ваши деньги?

- Конечно, не мои.

- Так вы предполагаете, что эта девушка, которую вы посадили в свою машину, эта Катрин Хьюис, что она прятала 20 000 фунтов стерлингов в багажнике нанятой вами машины? Двадцать тысяч в аккуратной банковской упаковке?

В таком изложении это действительно звучало неестественно. Я понимала, почему они с трудом мне верят.

- Должно быть, так и было.

Я была удивлена не меньше них. Мне показалось, что это не в её стиле, для Крис скорее подошли бы международные мандаты (аккредитив) (доверенность, имеющая силу заграницей) и банковские чеки. С другой стороны, а что я вообще знала о её стиле? Возможно, она частенько разъезжала по стране с двадцатью тысячами в банкнотах, и в этом случае ей нужно было где-то их прятать.

- Где вы её посадили?

- В Париже, за чертой города.

- В какое время?

- Сколько у неё было багажа?

- Она проявляла нервозность?

Вопросы сыпались один за другим. Было раннее утро, сказала я. Около шести. У неё был при себе один чемодан, солгала я. Они кивнули друг другу и перебросились парой фраз по-французски, из которых я поняла, что паспорт был найден в la vasile rouge37.

- Верно, - сказала я. - Он был красный.

- Значит, два чемодана ваши, а красный - ее?

Я неопределенно кивнула. Что тут такого, может, я захотела просто размять мышцы шеи.

- Куда она направлялась?

- В Тулузу, - сказала я. - К сестре.

Они хотели досконально знать, где мы в тот день останавливались. Я сказала, что не могу вспомнить. Завтракали где-то между Орлеаном и Божанси, сказала я. Городишко с площадью и Кафе де Спортс. На подъеме вдохновения я рассказала, что мы заходили в супермаркет в Божанси и купили продуктов для обеда. Но, похоже, вдохновение ошиблось адресом. Вид у них был удивленный. Они сказали, что в машине не было обнаружено никаких следов еды.

- Нет, - сказала я. - Мы не в машине обедали. И к тому же, почти все доели на ужин. А остальное я выбросила. - Я была немного обижена, что они во мне сомневаются. Я до того живо все это себе представила, словно так и было на самом деле. Я видела, как моя рука выбрасывает половину длинного французского батона и недоеденный кусок сыра в мусорный бак у дороги.