– Палач? – бледные тонкие губы попутчика скривились в отвратительной улыбке. – Что ж… меня можно и так называть… но это не моя основная работа…

– Ах да! – на глаза затравленной девушки выступили слёзы; она мрачно забубнила себе под нос: – Не основная. В свободное от убийств беззащитных женщин время ты занимаешься с оравой детишек вырезанием деревянных бычков и лошадок лазерным лобзиком, будь ты проклят. Или преподаёшь искусство сакранской рифмы в школе для умственно-отсталых бринов… – Она осеклась, а после коротких раздумий прорычала: – Как же я тебя ненавижу, безжалостный ты одноухий урод!

Локомотив ехал не спеша, тихо покачиваясь и перестукиваясь колёсами в месте стыков монорельса. В окне мелькали пожелтевшие деревья.

Всё это время придурковатая улыбка не сходила с лица мужчины. Он заговорил лишь когда Миррил выплакалась и подняла на него глаза, полные страха и душевной боли:

– Ты очень импульсивная и неуравновешенная девушка – Марконий предупреждал об этом. Но чтобы настолько неуравновешенная – я и не подозревал. Бьюсь об заклад, я был бы уже давно мёртв, не отбери они у тебя магическую силу…

 «Марконий? Это тот, который Один из Восьми, граф Марконий Трипар Виктос? Он-то тут при чём? Ах да, ты ведь просто издеваешься надо мной! – мысленно давилась горькой правдой Миррил. – Играешься со своей жертвой, что кошарок с крысой? Тебе доставляет это удовольствие, долговязый ты гад? Ну, давай же, убей меня, хватит мучить! Покончи со мной и сделай очередную зарубку на своём эфесе! Чего ты ждёшь?»

– Теперь я полностью понимаю и одобряю всю суровость твоего наказания, – лицо собеседника стало серьёзным и напряжённым, от улыбки не осталось и следа. – Лишить тебя магического дара было необходимостью. Ради твоего же блага.

– Ну давай! – не выдержала Миррил. – Хватит! Отрежь мне голову, вспори живот, прошей десятком-другим болтов – как ты там привык это делать?!

– Да успокойся ты, истеричка! – прорычал долговязый человек и влепил бывшей магине хорошую пощёчину.

Сработало. Миррил затихла и поглядела на мужчину то ли со страхом, то ли с ненавистью, то ли с уважением, потирая покрасневшую щёку.

– Если бы тебя хотели убить, то, поверь мне, в этом поезде ты бы не ехала, – процедил он сквозь зубы, – а если бы и ехала, то давно уже трупом…

Лицо Миррил застыло в гримасе презрения.

– И не смотри на меня таким взглядом, – человек отвернулся к окну, в котором виднелось засеянное желтеющим рапсом поле. – На своих телохранителей так нельзя смотреть…

В тот миг в Миррил что-то умерло и вновь родилось.

– Да, дорогая Миррил, граф Марконий нанял меня в качестве твоей охраны, – говорил одноухий, вновь пронзая собеседницу льдом глаз. – Обладая магическими силами, ты успела наломать немало дров. Было бы глупо и опасно полагать, что в твоём родном городке тебя встретят с распростёртыми объятьями. Твои заслуги перед Орденом Восьми Старейшин никто не списывал со счёта: ты верно служила ему, выполняла законы, трудилась во благо и прочая чушь. Поэтому-то меня и наняли присматривать за твоей аппетитной задницей, – он улыбнулся, и его улыбка показалась бывшей магине не такой уж отталкивающей, как прежде.

– У тебя не будет сигаротты? – после напряжённой паузы спросила Миррил.

– Курить вредно, – пожал плечами человек, достал из внутреннего кармана плаща округлую пачку и протянул её собеседнице, откинув в сторону крышку доведённым до совершенства движением большого пальца.

Миррил без колебаний взяла сигарроту и, облизнув пересохшие губы, поднесла её конусообразный конец ко рту. Дрожь в руках она старалась скрыть напускной вальяжностью, но от пронизывающего взгляда мужчины что-либо скрыть было весьма затруднительно.

– Огня? – невозмутимо спросил он всё тем же тихим хрипящим голосом.

– Нет, спасибо, я сама, – отмахнулась Миррил и по привычке щёлкнула пальцами. И тут же отчаяние вновь овладело ей – магический огонь не вспыхнул на кончике пальца. Ведь Горколиус отобрал у неё этот дар, будь он проклят Святой Ненавистью…

Мужчина без слов поднёс к широкому концу сигаротты электрическую зажигалку. Сухой треск выключателя: электрический ток прошёлся по тонкой металлической спирали, в несколько секунд разогрев её до бела.

Миррил сделала неумелую тягу и закашлялась – последний раз она курила лет пять назад.

– Глупая это привычка… – сказал собеседник.

– Хех, – попыталась ухмыльнуться Миррил, но получилось это, по меньшей мере, жалко. – Если так не любишь курево, чего с собой его носишь? – бывшая магиня затянулась, подержала отраву в лёгких и выдохнула. Её глаза заслезились от густого сизого дыма. – Да ещё и такие крепкие…

– Это долгая история, Миррил, – говорил незнакомец, не отводя пронизывающего, как шило, взгляда от девушки, – может быть, когда-то я тебе её и расскажу… Но не сейчас. Мы с тобой ещё не так близки…

– Так ты меня всё-таки не убьешь? – Миррил сама поразилась своей инфантильности.

– Меня зовут Дирок Мистафилиус, – сделав вид, что не расслышал глупый вопрос, представился долговязый мужчина.

– Очень приятно, – покривила душой Миррил, которая к незнакомцу не испытывала ничего кроме слегка осевшего страха и животной неприязни. – Моё имя тебе известно.

«Как у меня хватило смелости попросить у него сигаротту?» – с ужасом подумала она и потушила окурок о гладкую металлическую поверхность выдвижного столика.

– Граф Марконий Трипар Виктос заплатил за твою охрану, – сказал Дирок. – И весьма-весьма неплохо заплатил… В течение года я не имею права отойти от тебя и на шаг. И первым делом, что я должен сделать – стащить тебя с локомотива на следующей остановке. Тебе никогда уже не побывать в своём родном Видрине…

– Что?! – глаза Миррил округлились, а полураскрытый рот скривился, словно девушка только что проглотила что-то невероятно тягучее и отвратительное. – Что ты сказал?

– Я не собираюсь с тобой тут спорить – у меня прямой приказ охранять твою жизнь, – Дирок говорил монотонно, бесцветно, словно уставший судья, выносивший приговор по опостылевшему ему делу. – Вести о твоей потере магических способностей распространяются по свету быстрее, чем ты можешь себе это представить. На вокзале Видрина уже собралась толпа жаждущих голыми руками покопаться в твоих кишках, пока ты будешь ещё жива… Мне, если честно, наплевать на тебя – пусть вершат самосуд, если ты этого заслуживаешь, – его глаза кровожадно блеснули, – но у меня контракт, понимаешь?

Миррил парализовало от накатившей злости. Проступившие вены на лбу вздулись и стали похожи на дождевых червей, готовых вот-вот разорваться. Вцепившиеся в край койки пальцы побелели.

– Ты должна запомнить раз и навсегда: я не собираюсь с тобой панькаться, истеричка, – всё продолжал монотонно уничтожать Миррил Дирок. – Целый год я буду беречь тебя, но это не значит, что я получу от этого хоть какое-то удовольствие… Ты мне неприятна. Нет, ничего личного, я просто не люблю магических зазнаек. Вы все – слишком большого мнения о себе. Вы слишком переоцениваете свою роль в этом мире… – Дирок осёкся. – Впрочем, к делу это не относится. Этот год, если нам повезёт, конечно… этот год ты будешь подчиняться моим указаниям – ради спасения своей же аппетитной задницы.

Миррил наконец-то вышла из оцепенения:

– Что? Как! Да что вы там с этим дебильным графом навыдумывали? Да никогда! Я не собираюсь тебя слушать! Я…

Дирок Мистафилиус так больно схватил предплечье Миррил длинными и тонкими, но невероятно сильными пальцами, что девушка аж вскрикнула и тут же замолчала.

– Ты что, не поняла ещё, дура? – прорычал одноухий. – На тебя объявлена охота…

Ночь была тёмной, словно боги вылили на звёзды чудовищный чан дёгтя. Мрак растекался по небу зловещей кляксой, и только изредка в её просветы поглядывали бледно-красные огоньки звёзд и зелёные точки искусственных спутников. Пунцовый семиугольник луны проплывал над Мистором только тринадцать дней в году – когда это случалось, те жители столицы, в душах которых осталась хоть капля романтичности, не могли оторвать свои зачарованные взгляды от неба. Но сейчас луну из-за её сложной орбиты разглядеть мисторцам не удалось бы при всём желании, не будь даже на небе ни одного крохотного облачка.