Сэр, выдайте сегодня команде пикулей к свежему мясу.
Лейтенанту Брайдуэллу
По приказанию коммодора
Адольфус Дэшман, личн. секр.
Это было для меня откровением, ибо по неизменной отчужденности коммодора я заключил, что он никогда не вмешивается в судовой быт, предоставляя все это командиру корабля. Но чем больше мы живем, тем больше узнаем о коммодорах.
Обратимся теперь ко второму по значительности лицу, обладающему во всем, что касается внутренней жизни корабля, почти неограниченной властью. Капитан Кларет был статный, дородный мужчина, нечто вроде военно-морского Генриха VIII [51], прямой и грубовато-добродушный, столь же царственный в каюте своей, как и Генрих VIII на своем троне. Ибо корабль не что иное, как кусочек суши, отрезанный от материка; это самостоятельное государство, и командир — его монарх.
Это отнюдь не конституционная монархия, где твердокаменная Палата общин имеет право входить с петициями в правительство и при случае огрызаться, но почти деспотическая власть, вроде Оттоманской порты. Слово капитана есть закон, и выражается он исключительно в повелительном наклонении. Когда в походе он стоит на шканцах, его неограниченная власть простирается всюду, куда хватает глаз. Только луна и звезды за пределами его юрисдикции, но солнцем он повелевает. Полдень не полдень, пока он этого не скажет. Ибо когда штурман, в обязанности которого входит производить в полдень определенные наблюдения, отдав честь, докладывает вахтенному офицеру, что наступило двенадцать, последний направляет кадета в каюту командира смиренно известить о почтительном намеке штурмана.
— Доложено на вахту, что двенадцать часов, — рапортует кадет.
— Так и считайте, — отвечает командир.
После этого рассыльный бьет восемь склянок, и полдень обретает юридическую силу.
Стоит командиру появиться на палубе, как повторяется то, что происходило с коммодором: все подчиненные ему офицеры отступают на противоположный борт. Ни один из них не посмеет первым заговорить с ним на какие-либо иные темы, кроме служебных. Так, лакею не придет в голову приветствовать восседающего на троне российского царя и пригласить его на чашку чая. Быть может, ни один человек не чувствует так остро своего значения, как командир военного корабля во время плавания.
Следующим по рангу является старший офицер, он же старший лейтенант, — главная исполнительная власть на корабле. У меня нет оснований питать особую приязнь к джентльмену, исполнявшему эти обязанности на нашем фрегате, ибо именно он отказался отпустить мне черной краски в количестве, достаточном, чтобы сделать пресловутый мой бушлат водонепроницаемым. Виновником того, что я столько раз промокал до мозга костей, является исключительно он. Вряд ли я когда-нибудь прощу его. Он первопричина приступов ревматизма, которые мучают меня. Бессмертные слывут милосердными; они могут простить ему — это их воля, но от меня ему прощения не дождаться. Впрочем, личные мои чувства не должны помешать беспристрастной его оценке. В большинстве случаев он выказывал себя отличным моряком, быстрым, громогласным и действующим всегда кстати — качества, благодаря которым он был на месте. Чтобы быть хорошим старшим офицером на фрегате, надо быть энергичным человеком и требовательным по части дисциплины. Перед командиром корабля он отвечает за все, магнат этот полагает его вездесущим: в одно и то же время и в трюме и на верхушке мачт.
Старший офицер занимает председательское место за столом в кают-компании, каковое слово употребляется также для обозначения всех столующихся в ней офицеров. Помещение кают-компании обычно расположено на фрегате в кормовой оконечности кубрика. Иногда ее называют буфетной, но название кают-компания встречается чаще. Внутри эта кают-компания напоминает длинный и широкий коридор большой гостиницы. В нее выходит множество дверей из личных апартаментов офицеров. Мне лишь однажды довелось видеть это помещение: посередине его за столом сидели судовой капеллан с лейтенантом морской пехоты и играли в шахматы. Хотя стоял полдень, помещение освещалось лампами.
Кроме старшего офицера в состав кают-компании входят лейтенанты, коих на фрегате бывает шесть-семь человек, штурман, ревизор, капеллан, врач, офицеры морской пехоты и преподаватель кадетов, или, как его величают, «Профессор». Обычно они составляют весьма приятный клуб симпатичных молодых людей. Лейтенанты обсуждают морские сражения и рассказывают анекдоты о лорде Нельсоне и леди Гамильтон [52]; офицеры морской пехоты толкуют о штурме крепостей и об осаде Гибралтара [53]; ревизор отрезвляет буйство словопрений ссылками на тройное правило; Профессор разрешается порой ученой сентенцией или какой-либо подходящей к случаю цитатой из классиков, чаще всего из Овидия; рассказы врача о случаях на операционном столе своевременно напоминают присутствующим, что все люди смертны, между тем как добрый капеллан всегда готов утешить их и направить на путь истинный.
Разумеется, все эти джентльмены общаются друг с другом на основах полнейшего равноправия.
Следующими по порядку идут кондуктóры, в число которых входит главный боцман, артиллерист, плотник и парусник. Хоть эти почтенные личности и ходят в сюртуках и пуговицы у них украшены якорями [54], однако, с точки зрения кают-компанейского этикета, они к людям этого круга не относятся. Старшему помощнику, священнику или врачу и в голову бы не пришло пригласить их к обеду. Они, грубо выражаясь, рылом не вышли, у них мозолистые руки, а плотники и парусники, те знают лишь свою работу. Столуются они отдельно и появляются всегда вчетвером, так что, если бы им вздумалось сыграть в вист, «болвана» бы им не потребовалось.
Где-то по соседству с этой категорией на иерархической лестнице оказываются «двубортники», или кадеты. Этих мальчуганов отправляют в плавание для того, чтобы из них вышли коммодоры, а для того чтобы стать коммодорами, многие из них считают необходимым жевать табак, пить бренди с водой и крыть почем зря матросов. Так как на корабль они попадают лишь для того, чтобы проходить школьный курс и знакомиться с обязанностями лейтенанта, и так как, пока они не приобретут надлежащих знаний, чтобы занять этот пост, им на корабле почти нечего делать, они становятся тут чем-то вроде лишнего груза. На перенаселенном фрегате они то и дело попадаются под ноги то матросам, то офицерам, почему и возникла пословица: «Что никчемный человек, что кадет на корабле — оба в ногах путаются».
Во время шквала, когда всех свистят наверх, палуба так и кишит от носящихся взад и вперед без всякой цели и смысла кадетов, которые неспособность заняться чем-нибудь полезным восполняют громкой руганью, взрываясь у вас под ногами, как мины. Среди них есть совершенно невозможные мальчишки, носящие свои шляпы набекрень под залихватским углом и боевые, как молодые петухи. Они имеют обыкновение употреблять огромные количества макассарского масла и колумбийского бальзама [55]. Они спят и видят, как бы отрастить себе бачки и иной раз, умастив себя всякими снадобьями, ложатся на солнце, чтобы повысить плодоносность своих подбородков.
Так как единственный способ научиться командовать — это научиться выполнять команды, на военном корабле у лейтенантов вошло в привычку гонять кадетов, как соленых зайцев, по разным поручениям. Не имея определенных постов на корабле, они вечно куда-то мчатся, но до цели никогда не добираются. В некоторых отношениях им приходится даже туже, чем матросам. Для старших они служат посыльными и мальчиками на побегушках.
— Мистер Пёрт! — кричит вахтенный офицер некоему юнцу на баке.
Мистер Пёрт подходит, отдает честь и замирает в почтительном ожидании.
51
Генрих VIII (1491–1547) — король Англии с 1509 г.
52
Нельсон Горацио (1758–1805) — английский флотоводец. В 1805 г. в битве при Трафальгаре разгромил франко-испанский флот и был смертельно ранен. Леди Гамильтон (ок. 1765–1815) — жена английского посла в Неаполе, любовница Нельсона.
53
Вероятно, имеется в виду последняя осада его французами и испанцами в 1779–1783 гг.
54
Длинные сюртуки и пуговицы с якорями присвоены были лишь офицерам и приравненным к ним по званию.
55
Макассарское масло выжимается из зерен Schleichera trijuga. Используется для пищи, освещения, а в Европе для ращения волос. Название по порту на о. Целебес или по бывш. Макассарскому королевству, покоренному голландцами. Колумбийский бальзам — по-видимому, толуанский бальзам из дерева Myroxylum toluiferum, растущего вблизи г. Толу в Колумбии.