III

1

Знаком ли вам, коллеги, такой эффект: иногда ждешь-ждешь чего-нибудь, ждешь-ждешь, а оно бац! - и застает тебя врасплох?.. (Так убегает кофе, стоит на миг отвести глаза от плиты). Знаком?.. Ну, значит, вас едва ли удивит, если я скажу, что ровным счетом ничего не отозвалось во мне при взгляде на высокого, худощавого, с пышной серебристой шевелюрой старика, заглянувшего в аудиторию как раз в тот момент, когда Наталья Михайловна, наша преподавательница семейной психологии - маленькая изможденная дама-треф с жидким хвостом на затылке, - перешла от женского типа оргазма к мужскому, слабым, срывающимся, но вдохновенным голоском прокричав с трибуны:

- Запишите, ребята, - особенность номер один: первые пять-десять минут после кульминации он как бесчувственная колода - ему абсолютно все равно, что рядом с ним лежит!..

Никто ее не слушал. Да, собственно, и слушать-то было некому: унылое ноябрьское утро было на редкость хмурым - и то, что мы, трое четверокурсников, нашли в себе силы хотя бы просто приползти на первую пару, уже само по себе казалось из ряда вон выходящим событием. Я давно забыла ручку на страницах конспекта, и теперь, устремив глаза в окно, задумчиво созерцала лаконичный пейзаж: голые черные ветви тополей на фоне белесого неба - и фрагмент круглой башенки с декоративным поперечным выступом, по которому взад-вперед прохаживаются неторопливые, чинные голубки.

Мои сокурсники… они защищались вчера, и, думаю, уважаемая комиссия без труда их вспомнит - даже я при встрече всегда узнаю их безо всякого овеществления, уж больно оба колоритны: Саша Курский - чудо-богатырь с ярким румянцем во всю щеку, единственный блондин на курсе, - и Аделина Власюк, девушка вообще без волос. Мы ее никогда Аделиной не зовем, только Эдиком или Эдичкой. Это еще с первого учебного дня пошло, после того как… нет, это по-другому надо рассказывать: представьте себе - идет занятие, вы читаете лекцию, все тихо, только слышно, как легонько поскрипывают о бумагу ручки старательных студентов… и вдруг бах! дверь, ошарашенная снаружи крепким ударом ботинка, с треском распахивается, - и длинное, костлявое, бритоголовое существо в маскхалате и «гриндерах» врывается в аудиторию и вопит ярко-алым ртом: «Что, суки, не ждали?! Это я, Эдичка!!!» Помню, Борис Алексеич, наш «общий психолог», очень смеялся. Так она и осталась Эдиком - даже некоторые преподаватели, кто полиберальнее, ее так зовут (кое-кто в группе, правда, пытался прилепить ей кличку «Лысьва», но этим умникам не поздоровилось).

Итак, в то утро я смотрела в окно, Санек дремал, уютно пристроив голову на руки, а Эдичка, сосредоточенно закусив губу, играла в тетрис: звук был отключен, но сама Эдик не всегда могла удержаться от тихих, но внятных матерных возгласов. Когда вошел старик, все слегка встрепенулись, но тут же, не найдя в нем ничего интересного, вновь вернулись к своим занятиям. Впрочем, седовласого гостя это смутило не больше, чем сомнительная тирада об особенностях его сексуальности. Аккуратно прикрыв за собою дверь, он приятно улыбнулся (то есть насильственно свел ротовые мышцы в тонкую злую полоску), сострил что-то насчет того, что мы, мол, нарочно расселись подальше друг от друга - все равно как размазать черную икру по тарелке, затем шагнул к трибуне - и, смерив бедную, кроткую, старательную Наталью Михайловну оскорбительным взглядом, где ирония смешивалась с брезгливостью, приказал:

- Уступите место - у меня важное сообщение.

Наташенька жалобно прижала руки к груди. Она и рада бы уступить, - но до перемены осталось всего-то минут пять, не больше; может быть, незваный гость соблаговолит подождать немного, присев на одну из свободных скамей?.. Но старик недружелюбно буркнул, что, дескать, торг здесь неуместен: его время - время почтенного профессора, дважды кандидата наук, автора массы научных трудов и монографий - стоит в сто раз дороже, чем время какой-то пигалицы и трех невоспитанных недорослей, вместе взятых. Тут он досадливо махнул рукой и сказал Наталье Михайловне, глядя на нее снизу вверх и все-таки высокомерно:

- Ладно, девочка, пойди пока покури.

Бедная «девочка» остолбенела. Терпеть такое при студентах нельзя ни в коем случае, подсказывал ей педагогический опыт; с другой стороны, пришелец и впрямь в отцы ей годился, о чем говорила хотя бы его шевелюра, серебристая, как новогодний «дождик». Как поступить?.. Но, пока она судила да рядила, ушлый старец все решил за нее - и, резво взобравшись на трибуну, просто-напросто спихнул оттуда хрупкую женщину, которая от испуга потеряла равновесие и, споткнувшись о деревянную приступочку, сломала каблук. Парадоксальным образом это ее и выручило: ни о чем больше не заботясь, бедняжка подхватила испорченные туфли - и, всхлипывая, босиком выскочила за дверь.

- Итак, - резюмировал старик, слегка поиграв сухими пальцами по ДСП-шной крышке трибуны, - возьмите ручки и запишите: «Метро Сокольники: Психиатрическая больница имени В.Ф. Петровского».

У этой сцены, на первый взгляд обыденной, хоть и малоприятной, имеется темная подкладка - приоткроем ее нашим гостям. Несколько лет назад Ольга Валентиновна, декан, а по совместительству бизнес-леди, перевела педагогов, желающих работать с практикантами, на сдельщину - то есть теперь сумма, которую те получают каждый год лично из ее рук в изящном конвертике, зависит - как шутят сами педагоги - от «количества поголовья в группе». Мудрый ход! Куда только девалась былая флегматичность препов, живших прежде под девизом «меньше народу - больше кислороду»?! Теперь-то они зашевелились: по осени на факультете начинается жестокая гонка - охота за студенческими головами, в которой наши почтенные профессора и доценты, осатаневшие от жадности, подчас приобретают поразительное сходство с торговцами «Гербалайфом», а то и с главами политических партий в предвыборный сезон: особо циничные открывают торговлю «автоматами» (я имею в виду отметки, конечно!), более совестливые, считая подобный ход неэтичным, обходятся сбором компромата на коллег и грубым, навязчивым самопромоутированием. К этой-то умеренной категории, судя по всему, и принадлежал наш новый знакомец:

- Во-первых, - вещал он, - любой диплом, пусть даже и красный-распрекрасный, это клочок бумаги для отдела кадров и не более того. Настоящими специалистами он вас не сделает. Настоящий специалист - это тот, кто знаком с потаенными закоулочками и мрачными тупичками человеческого сознания. Я могу помочь вам в этом - если, конечно, вы отважитесь на это опасное путешествие. До сей поры вы знали человеческую психику только, если можно так выразиться, в лицо, - пришло время ознакомиться с ее изнаночной стороной. Во-вторых…

(Я сидела в каком-то полутрансовом состоянии, мерно покачивая головой, завороженная не столько сюжетом, сколько самой манерой его речи: говорил старик очень медленно, монотонно, тягуче и вместе с тем по-дикторски чеканно - и, приглядевшись, можно было заметить, что сам процесс доставляет ему физиологическое, почти сладострастное удовольствие: казалось, он нарочно длит его, не в силах перестать наслаждаться звуком собственного голоса…).

- …Во-вторых, в клинике вас ждет не только интересное, творческое задание, но и, - тут он шутливо погрозил пальцем, - бесплатные завтраки и обеды; ну, а если мы понравимся друг другу, то могут быть и еще кой-какие приятные перспективы…

- Это какие же, интересно?.. - встряла вдруг ежистая (если только ежики бывают бритыми!), не упускавшая случая побороться за правду Аделина; но забавный старик ничуть не смутился:

- Какие? - лукаво улыбаясь, переспросил он. - Ну, скажем… содействие в трудоустройстве - для девчат и медсправка о психической невменяемости и негодности к строевой - для ребят...

При словах «негодность к строевой» Санек, вот уже год, ко всеобщему сочувствию, бегавший от настигавших его всюду повесток, встрепенулся.

- Клево! - брякнула Эдик, со стуком кладя тетрис на стол. - Я вся ваша, сударь. Обожаю экстрим.