- Так вот Вы какой, Мистер Порочестер, - вдруг сказала Елена странно низким, грудным голосом. - Дайте я хоть рассмотрю Вас как следует. Сколько об этом мечтала… Это было довольно бестактно с её стороны. Лицо бедняги Порочестера судорожно исказилось и он, затравленно побегав глазами по сторонам, покосился на меня, ища поддержки. Я одобрительно подмигнул.

- Что на меня-то смотреть?.. - наконец, выдавил он и, причудливо изогнув руку, помахал ею в воздухе - жест, видимо, символизирующий остроумие. - Нашли красавца писаного. Вот на него - это я понимаю… Елена послушно бросила взгляд на меня и засмеялась - хорошо так засмеялась, по-доброму. - Проходите в кухню, ребят, - бросила она и, приглашающе поманив нас пальцем, скрылась в недрах дома. Мы, наконец, разобрались в тапочках - удивительно, но я их надел! - и двинулись следом. В небольшом узеньком коридорчике уместились плита, рукомойник и большая круглая труба газовой колонки. Войдя в кухоньку - очень весёлую, с лёгкими шторками в подсолнухах и кряжистым антикварным буфетом, - мы совсем уже по-свойски расселись за круглым столом, и даже Порочестер развеселился, когда стул под ним, не оценив его привычку раскачиваться на чём попало, устрашающе заскрипел. Я, шуткуя и присказывая, начал вытаскивать из пакета на свет божий наши скромные дары - один краснее другого. Леночка, хлопотавшая вокруг электрочайника, встречала каждый гостинец изумлённым, немного по-моему, преувеличенным ахом. С хищным детским энтузиазмом распотрошив коробку с ликёрными конфетами, она поинтересовалась:

- Мальчики, что будете? Чай или кофе?..

- Вообще-то мы привезли кое-что покрепче! - прорезался, наконец, Порочестер. Кажется, он совсем освоился - до него, наконец, дошло, что никто не собирается требовать от него пылких чувств к абсолютно незнакомому человеку, и он от облегчения даже перестал стесняться своего писклявого голоса. Но просчитался:

- Выпивон - потом. До массажа - только чаи-кофеи. Иначе сердчишко может не выдержать… Я чуть не брякнул, что, дескать, если моё сердчишко и не выдержит - то виновато в этом будет только одно: красота очаровательной массажистки. Но решил не перебарщивать с пошлостями: я, в общем, Лену-то уважал. Вместо этого, прихлёбывая чай, спросил, как живётся-то ей в такой глухомани. Лена доверчиво ответила, что ничего, воздух свежий и удобства, слава Богу, в доме, - вот только за водой ходить далеко, за двести метров на колонку, - а за один раз много-то не притащишь, приходится делать по нескольку ходок с вёдрами, пока совсем не наломаешься. Можно и в сельпо, где продаются пятилитровые баклажки питьевой воды "Шишкин Лес", - но это ещё дальше, за километр. Да и мыться такой дорогой водой немного, как бы это сказать… кощунственно.

- Тальк! - вдруг вскрикнула она, вскочив и заискав что-то в резном посудном шкафчике, - совсем забыла, где-то у меня тут был тальк, старая коробка кончилась. Я как вас увидела, у меня прямо даже ладони вспотели, - с улыбкой призналась она, глядя почему-то на меня. А я думал о том, сколько (давно забытых нами, горожанами) неимоверных усилий пришлось совершить этой совсем не мускулистой очаровашке, чтобы подготовиться к приёму двух таких вот бездумных немолодых жлобов, напоить их от пуза чаем и обеспечить душ.

- Кого мнём первого? - деловито спросила она, окидывая профессиональным взглядом вверенных ей клиентов. - Кто самый смелый?

- Наверное, это буду я, - обречённо сказал ваш покорный слуга, вовремя вспомнивший свою роль матёрого остеохондрозника. Порочестер благодарно глянул на меня из-за огромной чашки с керамической собакой: ему явно хотелось оттянуть момент истины на как можно более неопределённое время. Да я и сам понимал, что моему застенчивому другу будет куда легче идти, так сказать, по проторенной дороге. Пока что он был явно не готов к испытанию. За время чаепития он успел потихоньку просмаковать Елену, разглядеть, расчухать её достоинства - и, видимо, по кое-каким потаённым признакам, обрывкам фраз или ещё чему-то медленно, но верно узнавал в ней свою старую боевую подругу аcidophileen. А, узнав, вновь утратил достигнутое было спокойствие духа - и его нервозность пошла по новому витку. Увы, вина ему не налили, а чай не помогал. Чтобы хоть немного успокоиться, он вытащил из висящей на стене плетёной сумки невесть как сюда попавший автомобильный журнал - и принялся сосредоточенно листать его с видом пресыщенного хозяина жизни, вяло подумывающего о новой покупке к празднику. Автомобильная тема что-то сегодня занимала его не на шутку. Меж тем чай был допит - и Елена намекнула, что самый храбрый или самый страдающий может смело брать полотенце и идти в душевую кабинку готовиться к сеансу. Вздохнув, я встал - и поплёлся выполнять её указания. Кабинка оказалась вполне евростандарт - было даже странно обнаружить её в таком домишке. И вода хорошо нагретая, огромный бак, лей не хочу. Если б я нарочно не спросил, то и не узнал бы, каких трудов стоит вся эта роскошь. Умничка Лена, видно, экономила на всём, кроме своих клиентов. То же самое можно было сказать и про "массажку". Здесь стоял уютный полумрак и почти не было мебели - только в глубине небольшой угловой диванчик с музыкальным центром, да посреди комнаты возвышалась святая святых - высокий массажный стол. Не обошлось, увы, и без приевшихся аксессуаров - в кабинете пахло благовониями и столь же навязчиво звенел, сердясь на неосторожного гостя, потревоженный дверью колокольчик. Когда я вошёл сюда с обмотанными полотенцем чрёслами (которые, впрочем, защищали также и стильные малиновые плавки), массажный стол был уже застелен чистой простынёй, а сама Лена в рабочей одежде - синем спортивном костюмчике - возилась с музыкальным центром, запихивая туда какой-то немудрящий диск, только что вытряхнутый ею из коробочки с подозрительно-аляповатой обложкой. Подозрения мои оказались не напрасными - музыка была именно из тех, что я терпеть не могу: нечто выспренное, заунывно-медитативное без малейших признаков мелодии.

- Это "релакс", - сказала Лена, оборачиваясь ко мне с милой виноватой улыбкой. Вздохнув, я подумал, что для расслабления предпочёл бы хоть радио "Алла", только бы не эту псевдодуховную заунывность, - но из уважения к Лене не стал капризничать. В конце концов, ей работать - значит, и выбор за ней. Сбросив на диван полотенце, не без покряхтывания забрался на массажный стол, улёгся так, как показала мне Лена - руки вдоль тела и лицом в специальное углубление - и приготовился к экзекуции. Если б знал, что ожидает меня в ближайший час - бежал бы от этого страшного стола без оглядки!.. Увы, предсказывать будущее нам с Порочестером не дано.

Поначалу всё было хорошо. Лена поглаживала и растирала мою спину, разогревая для процедуры - сначала слегка, потом посильнее. У неё были замечательные руки: тёплые, уверенные, сильные и вместе с тем нежные. Разомлев, я уже начинал думать, что не так уж и прогадал, решив пожертвовать собой ради счастья друга. Но тут Лена, не переставая растирать меня ладонями, спросила:

- А почему Вы решили, что у Вас остеохондроз?.. "Попался!" - пронеслось у меня в голове, и я почувствовал, что краснею - хорошо ещё, что я краснею щеками, а не ушами, как Порочестер, а, стало быть, заметить это Лена никак не могла.

- Врач сказал… - пробурчал я, радуясь, что из углубления мой голос слышен сдавленно и невнятно.

- Врач? - оживилась Лена, приступая к разминающим движениям; из-за того, что ей приходилось прилагать физические усилия, говорила она с лёгким придыханием и покряхтыванием. - Больше верьте этим врачам. Они уж Вам скажут…

- Ну, не знаю, - упрямился я, неизвестно зачем. - Побаливает иногда… "Сам пропадай, а товарища…"

- Спите спокойно, - уверенно посоветовала моя очаровательная следовательница, - это у Вас никакой не остеохондроз, а просто самые обычные мышечные спазмы. Где у Вас болит? Вот здесь?.. Тут она двумя пальцами, вроде бы несильно, ухватила меня за какое-то место около плеча, и внезапно моё тело пронзила до того острая боль, что я, до сих пор не знакомый ни с чем подобным, вскрикнул.