- Видимо, потому, - предположил я, - что имя собственное таким образом превращается в нарицательное, и тем самым превращает ничем не примечательного дяденьку или тётеньку в носителя некой абстрактной идеи… В дух самого себя… В нечто высшее и таинственное…

- Ничего ты не понимаешь, а ещё искусствовед. Просто, когда человек пишет себя с маленькой буквы, он как бы говорит: "Посмотрите, мне даже на самого себя настолько начхать… Можете себе представить, КАК я чихал на всё остальное, в том числе и на вас!" И всем сразу становится ясно…

- … что у него сломан капслок.

- Да подожди ты. Сразу ясно, что такого человека ничем не возьмёшь, ни на какой крючок не подцепишь. А это внушает уважение и страх. Плюс говорит о его уме, ведь это только дураки носятся со своим Именем, как с писаной торбой. Вроде всяких Герцогов, ха-ха-ха… Тут она была права. Я всегда пишу с прописной не только свой никнейм, но и - о ужас! - слова, с которых начинаю предложения. Хуже того, я не гнушаюсь и знаками препинания! Впрочем, иначе мне и нельзя, ведь я прозаик. А вот самокритичная Леночка всегда пыталась хоть как-то декорировать, облагородить свои бедные вирши - как она всегда делала с неудавшимися блюдами, украшая их изысканными мухоморами из половинок помидоров или морковными звёздочками: я чай пила и вдруг он превратился в кровь и сахар в слёзы превратился я новый налила себе и вновь прихлёбывая чай смотрела я в окно туда где ты однажды появился Это такая редкость - тонкое эстетическое чутьё, пусть даже при полном отсутствии таланта. Кстати, первое, по-моему, встречается куда реже, чем второе. За это я Лену уважаю ещё сильнее. Если только это возможно. Но пора, наверное, рассказать, откуда она вообще взялась на нашу голову. Случилось это во время очередной вспышки военных действий на "Златоперье", когда свирепые Гении атаковали наиболее утончённую и эстетскую, а, значит, и ранимую часть лагеря графоманов - рубрику "Экспериментальная поэзия". Вообще-то "психоделисты" (как они себя называют) редко участвуют в рулинетных войнах. Обычно они варятся в своём тесном кругу, наслаждаясь свободными потоками сознания друг дружки - потоками, в которых редко можно встретить рифму, ритм, строчную букву или запятую, - и брезгливо обходя "протухшее старичьё", коим они числят обыкновенных, консервативных стихотворцев, скрупулёзно подсчитывающих слоги. Но временами обоюдное раздражение прорывается. Например, когда на сайте объявляется литературный конкурс с крупными призами - в местной валюте, конечно. Кто-нибудь из самонадеянных экспериментаторов нет-нет, да и клюнет на наживку. Всякий раз это заканчивается печально. Судить психоделиста можно только по его собственным законам, весьма и весьма зыбким, а тут на одной доске оказываются совершенно разноплановые шедевры, что и отправляет новатора в заведомые "лузеры" - даже если среди своих он первый талант. Узнав результаты конкурса, разгневанные психоделисты (а они, как любое меньшинство, очень держатся друг за друга!) разом вылезают из своих келий и принимаются дружно, что твои сектанты, биться в истерике - на потеху Гениям-традиционалистам, которые только этого и ждут. Увы, для язвительных критиканов экспериментальная поэзия испокон веку - безопасная и вкусная мишень. Как Лена затесалась в эту компанию, для меня до сих пор загадка, ибо, как я уже говорил, она обладает качеством, которого настоящий психоделист просто обязан быть напрочь лишён - самоиронией. Впрочем, думаю, она просто-напросто плыла по течению. По её свидетельству, едва появившись на сайте - ещё безо всяких стихов, но уже под своим оригинальным "ником" и красивой кислотной аватарой - она тут же оказалась охвачена любовным вниманием психоделических лидеров, традиционно встречающих любое пополнение с буйным восторгом: "Нашего полку прибыло!" Понимая, что происходит явное недоразумение, она, тем не менее, не стала никого разубеждать, - а предпочитала пожинать плоды, умело поддерживая иллюзию вовлечённости, для чего у неё, слава Богу, хватало чувства юмора. В первую очередь, как мы уже видели, она без жалости отказалась от прописных букв и знаков препинания, что сразу сделало её в глазах психоделистов своей в доску. Она даже подумывала творчески развиваться и дальше - но её тормозило сомнение буриданова осла перед двумя одинаково соблазнительными, но, увы, разнополюсными возможностями: верлибром (коим у психоделистов считался любой незарифмованный записанный столбиком текст) и как раз вошедшим в страшную моду "быковским стихом". Это была досаднейшая проблема, ибо оба стиля ей ужасно нравились. Только-только она придумала, как их поженить, в результате чего получилась бы вещь, сулившая в кругу "экспериментаторов" бешеный успех - чистый, ничем не замутнённый поток сознания, оформленный в красивый кружочек - как всё резко и внезапно переменилось. А именно: на горизонте появился Порочестер. Знакомство их - это вообще что-то. Мне повезло наблюдать всё это в мельчайших подробностях. Старый жук случайно (а, может, и по чьей-то наводке) наткнулся на умопомрачительную, всю в инновациях и экспериментах, страницу новенькой - и затрепетал от особого чувства, адской смеси ярости, возбуждения и азарта, которая часто охватывала его тонкую натуру при столкновении с особо кощунственными оскорблениями святого Искусства. Вам-то смешно, а мне пришлось выслушать такооое!.. Недели две, если не больше, он изводил меня ежедневными отчётами о своих героических изысканиях в крохотной, но, по его словам, отвратительно смрадной кучке "кое-как сляпанных рифмовок недолюбленной дамы". Это чувство ещё усилилось, когда он перевёл два-три аcidophileen*овых стишка в обычный регистр, снабдив их в нужных местах запятыми: - Нет, ну такой графоманки я ещё не видел!!! Главное, они её ещё и хвалят! В анонсы ставят! (Это было правдой: благодаря активности психоделического "ядрышка" поэтическая репутация Елены росла как на дрожжах). - Я её изничтожу, дружище, вот увидите - изничтожу! Что ж, я мог только посочувствовать тогда ещё неизвестной мне, но, по-видимому, симпатичной поэтессе, ибо с методами Порочестера я уже был неплохо знаком. К счастью, умная девочка не выложила на сайте своих изображений, что счастливо уберегло её от участи стать героиней порнографической фотожабы или просто какого-нибудь идиотски-унизительного коллажа, на которые мой друг был мастак. Но ничто не могло помешать ему начать словесную атаку, которую он решил вести потихоньку, издалека, с малого - чтобы поиграть с жертвой, посмаковать её реакцию, и лишь потом огреть по хрупкой черепушке обухом грубости и цинизма. Изобретал подход он долго, со смаком: все уже испытанные приёмы казались ему недостаточно изящными. - Как Вы думаете, дружище, - беспокойно спрашивал он, - боится она матерных словечек? Оскорбят ли они её? Эти психоделистки - такие прожженные твари, от них всего можно ожидать… А если я просто скажу, что она тупая бездарная дура, интересно, это её унизит?.. Я отшучивался, отмахивался, но Порочестера уже ничем нельзя было остановить: когда он что-то задумал - это настоящий бронепоезд. - Может быть, просто попросить её: "Не пишите больше никогда"? Понаставить единиц в "оценках"? Спросить, почему она из всех видов хобби выбрала именно поэзию?..

- Лучше займитесь выращиванием герани! - наконец, нашёл он простенькую, но изящную формулировку… и с болезненно-сладострастным нетерпением стал ждать ответа. К его удивлению, вместо того, чтобы, подобно своим собратьям, зафырчать, забиться в истерике и начать плеваться нечистотами, загадочная аcidophileen на его дружеский совет даже не обиделась. Очень миролюбиво она ответила, что, мол, у неё на попечении - целый садовый участок, хоть и заросший бурьяном, так что, если Порочестер интересуется геранью и прочими растениями, пусть приезжает в гости и помогает полоть и сажать. Приглашение мой друг, конечно, всерьёз не принял (это будет позже), но заметно сдулся - тут было что-то не так. Впервые в жизни он видел сетевую графоманку, которой было настолько наплевать на оценку собственного творчества. Он не хотел в этом признаваться даже сам себе, но был заинтригован.