— Мой мозг от этого ничуть не пострадал.

— Да, с ним ничего не случилось. Тут я согласен с вами. Но где гарантия, что новые корректировки не повлекут за собой ужасных последствий, как только мы начнем активное вмешательство? Зачем дразнить судьбу? Слишком велика будет плата за ваши совсем незначительные победы.

— Элвин, вы просто не способны взглянуть на это моими глазами.

— Да, скорее всего не способен. Я ведь человек из плоти и крови, и мне не дано восторгаться тем, что я потею, испражняюсь, страдаю от кожных заболеваний и от головных болей. У меня вот бородка, видите? Я ее ношу, потому что каждый Божий день на моем лице вырастают волосы — бесполезные, противные, безобразные волосы, какой-то пережиток человеческой эволюции, Бог знает из какой первобытной эпохи, и передо мной всегда стоит выбор: или с тоской каждый день освобождаться от них, отдавая дань общепринятым требованиям опрятности, или позволить им расти по крайней мере на некоторых частях своего лица, чтобы избавиться от обузы каждодневного бритья. Так что — вам этого не хватает? Волос на вашей физиономии? Щетины, да, Эндрю? Уж не намерены ли вы посвятить свою феноменальную изобретательность в области техники созданию собственной тени?

— Вы ничего не понимаете, — сказал Эндрю.

— Вы это твердите мне без конца. Однако я понимаю вот что: вы создадите патентованное производство различных протезов, что приведет к взрыву в технологии. Чрезвычайно возрастет продолжительность жизни, изменится и сама жизнь миллионов людей, которые в ином случае подверглись бы уродству, беспомощности старости. Я знаю, что вы и сейчас в деньгах не нуждаетесь, но как только ваши изделия попадут на рынок, вы станете сказочно богаты. Возможно, сами деньги не так прельщают вас, но вместе с ними придет слава, обилие наград, благодарность всего человечества. Завидное положение, Эндрю. Почему бы вам не остановиться на том, что вы уже имеете? Зачем так испытывать судьбу, рискуя потерять все? Откуда такая настойчивость в бесконечных играх с собственным телом?

Эндрю ничего не ответил. Но увещевания Магдеску не заставили его свернуть с избранного пути. Создав основные принципы протезирования, он мог изготовить множество^ новых приспособлений, которые могли заменить любой человеческий орган. И как и предсказывал Магдеску, на Эндрю буквально посыпались деньги, слава, почести.

Что же касается предупреждения Магдеску о риске, которому подвергает себя Эндрю, — оно не оправдалось. В последующие десятилетия Эндрю не раз подвергался различным операциям, но ни одна из них не нанесла ему никакого вреда, но его андроидное тело все больше приближалось по своим характеристикам к человеческим нормам.

Фирма «Файнголд энд Чарни» помогла ему провести переговоры и заключить соглашение по лицензированию, согласно которому «Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен» производила и продавала разработанные «Лабораториями Эндрю Мартина» патентованные протезы и выплачивала ему соответствующие гонорары. Патенты давали Эндрю исключительные права, в результате чего заключенный с корпорацией контракт был очень выгоден для него. Если раньше само существование Эндрю Мартина вызывало протест и раздражение у руководства «Ю. С. Роботс», теперь это было забыто или, по крайней мере, отложено в сторону. Волей-неволей им приходилось относиться к нему с уважением. Он и компания теперь были партнерами.

«Ю. С. Роботс» построила специальные комплексы для производства изобретенных Эндрю протезов, ее заводы располагались на нескольких континентах и на ближайших к Земле орбитах в космосе. Были приглашены эксперты по маркетингу, чтобы спланировать распространение новой продукции везде — и на Земле, и в космических поселениях. Хирурги — как люди, так и роботы — прошли специальные курсы при протезных заводах «Ю. С. Роботс», их учили там сложным операциям по имплантации протезов.

Спрос на продукцию Эндрю был колоссальный. С самого начала поток гонораров был очень велик, а через несколько лет буквально захлестнул его.

Эндрю теперь владел всем имением Мартинов-Чарни вместе с большей частью прилегающих к нему земель, — прекрасной территорией на холмах, откуда открывался вид на Тихий океан на восемь—десять километров вширь. Он жил в большом доме Сэра, но свой старенький коттедж содержал в порядке — дань сентиментальным воспоминаниям о первых днях независимой жизни в качестве свободного робота.

Чуть в стороне от поместья он построил солидные корпуса «Лабораторий Эндрю Мартина». У него возникали трения с местными властями по поводу строительства, потому что район рассматривался как жилой, а Эндрю замышлял свой исследовательский центр в размерах университетского городка. Возможно, играли свою роль и антироботовские настроения среди оппозиции.

Но когда его прошение было поставлено на обсуждение, его адвокат просто сказал:

— Эндрю Мартин подарил миру протезы почек, сердца, легких, поджелудочной железы. Взамен он просит у вас права продолжать свои работы, оставаясь в своих владениях в мире и покое, поместье, где он живет и трудится вот уже больше ста лет. Кто сможет отказать в столь ничтожной просьбе, с которой к вам обращается величайший благодетель человечества?

После непродолжительных дебатов местные власти дали «добро», и среди темных кипарисов и сосен, там, где когда-то было имение Джералда Мартина, стали подниматься здания исследовательского центра «Лаборатории Эндрю Мартина».

Каждые год или два Эндрю возвращался в операционный зал «Ю. С. Роботс», чтобы внести очередные усовершенствования в свой организм. Некоторые из них были весьма незначительными: новые ногти, например, на ногах и на руках, практически неотличимые от человеческих. Но бывали изменения и позначительнее: новый орган зрения, синтетический по своей природе, тем не менее почти во всех деталях повторяющий глазное яблоко человека.

— Не кляните нас, если выйдете отсюда слепым навсегда, — мрачно предупреждал его Магдеску, когда Эндрю приехал для трансплантации глаз.

— Вы не все взвесили, друг мой, — возразил ему Эндрю. — Худшее, что может случиться со мной, — это необходимость вновь вернуться к фотооптическим камерам. Что бы там ни было, я не рискую потерять зрение.

— Ладно уж, — сказал Магдеску и пожал плечами.

И, естественно, Эндрю был прав. Никто уже больше не оставался навеки слепым. Но искусственные глаза могли быть разных типов: фотооптические камеры, которые составляли часть андроидного тела Эндрю, и новые, синтетические, созданные в «Лабораториях Эндрю Мартина». То, что в течение жизни целого поколения пожилые люди соглашались пользоваться фотооптическими камерами, не имело значения для Эндрю. Они выглядели неестественно, не по-человечески. Ему всегда хотелось иметь настоящие глаза, и теперь он их получил.

Со временем Магдеску перестал ему возражать. Он наконец понял, что Эндрю суждено всегда идти своим путем и нет никакого смысла вмешиваться в планы Эндрю по использованию им все новых протезов для самосовершенствования. Кроме того, Магдеску заметно постарел, и его запальчивость и рвение, так характерные для него в первое время его знакомства с Эндрю, постепенно угасали. И он сам перенес серьезные операции — ему заменили на протезы сначала почки, а потом печень. Скоро наступит пора уйти на пенсию. А потом, через десять—пятнадцать лет, он умрет, говорил себе Эндрю. Уйдет еще один друг, его унесет безжалостная река времени.

Но у самого Эндрю никаких признаков старения не появлялось. Его это даже тревожило какое-то время, и он обсуждал вопрос о том, чтобы с помощью косметики нанести морщинки на лицо — например «гусиные лапки» возле глаз и немного седины. Но, хорошенько подумав, решил, что это было бы просто глупым манерничанием. Совсем другое дело — регулярные изменения в его теле: они нужны были для того, чтобы освободиться от существенных черт робота и по возможности приблизить к человеческому свое физическое состояние. Он не отрицал, что это стало целью его существования, но какой смысл быть человеком в большей степени, чем сам человек. И он понял, что придавать внешние признаки старения его все более человеческому, но все еще андроидному нестареющему телу было бы занятием бессмысленным и глупым.