Да, охотники побывали в деревне, но давно, а раз так, вампиру больше нечего здесь делать.

  Эйдан презрительно покосился на окровавленную рыжеволосую женщину: она одна из тех, кто продает тело за деньги. Даже будучи вампиром, он исповедовал общепринятые моральные принципы. Таких, рыжая, Эйдан убивал в первую очередь, благо проститутки - лёгкая добыча.

  Распахнув окно, вампир забрался на подоконник.

  Музыка стихла, звуки праздника умолкли, уступив место предрассветной дымке. Любимый час ночи, час тишины и спокойствия, когда люди безмятежно отдыхают и можно подобраться к ним близко-близко.

  Эйдан по молодости любил проникать в комнаты и смотреть на спящих. Разумеется, в такие минуты он был сыт - любопытство и голод плохо уживаются друг с другом.

  По лестнице кто-то поднимался.

  Вампир задумался, а потом соскользнул на доски деревянной террасы.

  Он всё еще стоял на площади, когда постоялый двор огласился криками:

  - Вампир! Вампир!

  Спящая деревня мигом заполнилась огнями. Захлопали ставни, заметались туда-сюда тени.

  Легко проскользнув мимо охваченных сонным недоумением поселян, Эйдан оказался на перекрёстке двух дорог.

  Времени мало, до рассвета оставалось не так уж много, неизвестно, каким выдастся новый день, солнечным или пасмурным, неизвестно, поэтому нужно успеть сделать выбор.

  Вампир привык доверять интуиции, а она советовала свернуть направо, на неизведанные земли. Ульрика рассказывала, там много рек. Вода - это плохо, она путает следы, но Эйдан надеялся, охотники не переходили реки вброд, а переезжали по мостам.

  День выдался пасмурным, прятаться не пришлось. Умывшись под каплями дождя, вампир брёл вдоль обочины, старательно анализируя окружающие запахи: грязь, мокрая земля, конский навоз, вода, смазанные дёгтем колёса, потные сапоги, лошади. Попадались и те, ради которых вампир покинул родной лес. Охотники действительно выбрали эту дорогу.

  Запах предательски оборвался у реки. Эйдан остановился и заскрежетал зубами. Хитрые людишки обманули его!

  Кружась у воды, вампир отчаянно пытался найти оставленные природой подсказки, но ничего. Однако Эйдан не собирался сдаваться, решив последовательно обойти все окрестные городки и деревни. Где-нибудь да отыщется эта троица.

  Эйдан старался держаться дальше от проезжих путей, и в деревню попал уже после полудня. Он сразу понял: нужных людей здесь нет. Зато есть небольшой храм.

  - Интересно, они специально курят такие сильные благовония? - Укрывшись в тени одного из домов, вампир отчаянно пытался восстановить испорченное миррой обаяние. Он несколько раз чихнул и помотал головой. Его немного подташнивало.

  - Мерзкий, мерзкий запах! - Эйдан поморщился, обнажив острые клыки.

  Запах резал глаза, нечего было и думать, чтобы охотиться в таких условиях.

  Вампир свернул на соседнюю улочку, где запах ослаб, и задумался: не из этой ли деревни пришел жрец? Вряд ли где-то поблизости найдётся ещё один храм.

  Мелькнула шальная мысль: а не убить ли жреца? Если застать врасплох, в дневное время, когда вампирам, как детям ночи, положено спать в тёмной утробе жилищ, жрец окажется немногим сильнее обычных жертв. Сидит, наверное, сейчас в храме, курит благовония и бормочет ничего не значащие слова.

  Эйдан решил рискнуть и, мало заботясь об осторожности, запрыгнул на крышу. Отсюда деревня была видна как на ладони, вампир сразу отыскал среди тёсовых и соломенных кровель яркий конек храма.

  Передвигаться поверху оказалось сподручнее, и, перелетая с одной крыши на другую, вампир вскоре приземлился во дворике храма. Попавшая под ноги кошка с шипением бросилась прочь.

  Зажав нос рукой, Эйдан бочком подошел к двери и осторожно заглянул внутрь.

  Море свечей, море зловонной мирры, пара прихожан и жрец, что-то шепчущий над жертвенником.

  Вампир подобрался ближе, пытаясь рассмотреть лицо служителя. Лишь легкое колыхание воздуха выдавало движения Эйдана.

  Бормотание жреца оборвалось. Вампир внезапно оказался под колпаком тишины. Увлекшись предвкушением скорой мести, он не заметил, как оказался в полосе света напротив потемневшего круглого зеркала, и все увидели, что Эйдан не отражается в потрепанной временем амальгаме и не отбрасывает тени.

  Первой среагировал маленький мальчик. Спрятав лицо в складках юбки матери, он в ужасе прошептал:

  - Мама, я боюсь! Упырь!

  Прихожане попятились, сгрудились за спиной жреца, дрожащими руками повытаскивали обереги.

  Эйдан усмехнулся и смело шагнул к алтарю.

  Да, жрец тот самый, игра стоила свеч. Что ж, теперь посмотрим, чего ты на самом деле стоишь.

  - Что тебе нужно? Убирайся, отродье тьмы, не гневи богов!

  Жрец потянулся за бутылочкой на алтаре, но вампир опередил его, в стойке зверя замерев перед окном в мир богов.

  - Убирайся! - служитель поднял руки для наложения заклятия.

  Ощерившись, Эйдан бросился на него и повалил на пол.

  Поднявшие крик прихожане ринулись вон, оставив жреца умирать. Тот оказался упорным и прожил дольше, нежели ему полагалось. Окровавленный жрец, проявив необычайную силу, сумел скинуть вампира, подняться на ноги и дотянуться до алтаря. Он нашарил бутылочку и плеснул в лицо Эйдана бесцветной жидкостью. Соприкоснувшись с кожей вампира, та вызвала нестерпимый внутренний жар. Но сила ненависти Эйдана оказалась столь велика, что он сумел преодолеть боль, увернуться от брошенного жрецом ритуального серебряного ножа и, сгруппировавшись, нанес свой коронный удар.

  Мёртвый жрец распластался на полу. Он вымотал вампира, высосал часть жизненной силы.

  Опустившись на колени перед поверженным противником, Эйдан нарушил принятое решение не пить крови убийц Ульрики. Его мучила слабость и резь в глазах. Кожа покрылась волдырями, а внутренний жар лишь немного утих, напоминая, какой опасной станет встреча с настоящим жрецом. Тот не столь наивен, не поверит, будто вампира испугает простое упоминание о гневе богов, а сразу начнёт действовать.

  Эйдан погасил свечи, вылил содержимое курительниц на пол, вышел во двор и замер, увидев толпу враждебно настроенных жителей. Они сжимали остро заточенные осиновые колья, поигрывали связками чеснока, с ног до головы обвесились амулетами и косичками из полыни, по древнему народному поверью, отпугивающей силы зла.

  Обведя взглядом разношёрстную толпу, от которой, несмотря на боевой настрой, исходили волны страха, Эйдан улыбнулся. Если они боялись его, то он нет. Да, их много, да, они загородили проход, но кто сказал, что он должен передвигаться только по земле?

  Вампиру захотелось поиграть с людьми, и он решительно двинулся на колья.

  Люди попятились, некоторые позорно бежали. Остальные сомкнули ряды и приготовились отразить атаку. Но Эйдан и не думал нападать, он просто скользил мимо напряженных фигур, с усмешкой взирая на то, как дрожат руки людей. Оскаль зубы - и они выронят оружие, разбегутся, кто куда.

  У одного из сельчан не выдержали нервы, и он попытался вонзить кол в сердце подошедшего слишком близко вампира. Тот легко увернулся и, схватив бедолагу за руку, отшвырнул к дверям храма. Люди поспешили на помощь товарищу, тесня Эйдана к святилищу. Он по-прежнему не нападал, предпочитая уклоняться от ударов, и откровенно веселился. Разве могут причинить вред эти медлительные одиночные тычки?

  Когда ряды разгневанных людей прижало его к порогу, Эйдан наугад выхватил из толпы первого попавшегося человека и вместе с ним взмыл на крышу. Перекинув на спину упиравшегося мужчину, легко, будто малолетнего ребёнка, вампир перепрыгнул на соседнюю кровлю и, сопровождаемый криками ужаса и ненависти, поспешил покинуть деревню.

  Заложник поначалу сопротивлялся, но потом смирился и притих, безвольно повиснув на спине Эйдана.

  Оказавшись далеко от деревни, посреди поросшего редким кустарником лога, вампир остановился и брезгливо сбросил ношу на землю.